Гении эпохи Возрождения

Каждый из вышеназванных, как и прочие, зарабатывал на хлеб насущный, то есть имел какую-либо профессию, и кроме этого посвящал себя studia humanitas – гуманистическим занятиям, как раз тому, что и делало их родственными душами. И при всем этом кардиналы были кардиналами, преподаватели преподавали, а чиновники, каковыми были, к примеру, Макиавелли и Колюччо Салютати, честно служили народу.

То есть не социальные роли, а внутреннее содержание, которое, правда, столь ярко воплощалось в этих ролях, создавало гуманистов. «Вот это уже ближе к сути», – скажете вы.

Чем же они занимались? Что такого было в их трудах? Или в их досуге? Или это как-то переплеталось, а может, дополняло друг друга?

Что можно считать неотъемлемой чертой гуманистов, как выделить их из ряда обычных флорентийцев, тем более что нам трудно представить такой идеальный мир, город, сообщество друзей?

Ответить на этот вопрос чрезвычайно сложно. Мы и не будем пытаться. Попробуем лишь повнимательнее посмотреть на занятия гуманистов, на их специфические особенности, на способ мышления.

Итак, факты.

Божественная дружба

Гуманисты полагали, что их связывает не обычная дружба, а «святая дружба», «божественная дружба», которая – сама жизнь, ее вершина, лучшее земное счастье, «великая часть добродетели и сама величайшая добродетель».

Хотя времена, о которых идет речь, не столь далекие, документов осталось не так уж и много. Тем ценнее держать в руках переписку людей, прославивших себя и эпоху. И вот здесь – просто дух захватывает… какой стиль, какое отношение друг к другу! Да. Они всегда дорожили личными связями, поддерживали друг друга, переписывались. В любом городе они могли найти близкого по духу соратника. Уважение, способность видеть лучшее друг в друге, даже больше – любовь. Из писем Гуарино да Верона: «Позавчера я получил от тебя письмо, которое исполнило меня такой радостью, такой праздничностью, выше которой не бывает…»; «Друзьями я называю тех, кто творит великое. Великое же – это все, что создается добродетелью и ученостью, без коих ничто не может быть великим и пресветлым». Может, для кого-то в таких отношениях нет ничего удивительного, но так расширялся круг новоевропейской интеллигенции, постепенно все более влиявшей на всех и все, вырабатывавшей идеи Нового времени и во Флоренции, и во всей Европе.

Ученость и знания. Умение трудиться и не терять времени

Как же получилось, что гуманисты создали моду на ученость? Их отличали постоянное изучение словесности, трудов античных авторов. Знание латыни и древнегреческого языка. Постоянное изучение философии, теологии, других наук. Широкая эрудированность. Это была не просто классическая эрудированность, но знания, превращавшиеся в непосредственное действие, в жизненные формы. Вот один из самых ярких примеров.

Марсилио Фичино, сын врача, по заказу правителя Флоренции Козимо Медичи переводит в 1462 году «Corpus Germeticum» и «Гимны Орфея». В 1463 году – «Халдейский Оракул» и Комментарии к Зороастру, с 1463 по 1477 годы полностью переводит «Эннеады» Плотина, 10 диалогов Платона, с 1490 по 1492 – труды Дионисия Ареопагита, работы пифагорейцев и неоплатоников Порфирия, Прокла, Ямвлиха… И тем самым делает всю эту античную мудрость доступной для изучения. Про него говорили: «…его наука – божественная наука, его поэзия – божественная поэзия, и его жизнь, воодушевляемая мистической любовью и религиозным чувством, преисполненным любви, – жизнь Души… Он, по-видимому, живет только тогда, когда думает. Или когда пишет о божественных вопросах». Марсилио Фичино стал руководителем и вдохновителем Академии Платона во Флоренции, спустя 1000 лет осмелившись на возрождение философии как образа жизни. Членами академии были те, кто уже назван в этой статье, а также Кристофоро Ландино, Сандро Боттичелли, Лоренцо Медичи и многие-многие другие.

От Петрарки до Гвиччардини гуманисты гордились своим умением трудиться. В течение двух столетий ренессансные интеллигенты подстегивали себя требованиями «не терять ни одного часа», дорожить временем, умело его использовать, поменьше спать и продолжать учиться даже за трапезой и на прогулке. Джаноццо Манетти, член флорентийского правительства, викарий, дипломат, создал жизнеописания Сократа и Сенеки, написал книгу «О достоинстве и превосходстве человека», и во многом благодаря тому, что «несмотря на всю эту занятость распределял время так, чтобы не терять его».

Искусство оратора и культ словесности

Пристальный взгляд поможет нам увидеть в жизни великих гуманистов слагаемые их общественного и исторического успеха. Одним из таковых, без сомнения, была область филологии. Это был основной инструмент и фундамент гуманизма. Безупречное знание древнегреческого и латыни и особенно искусное владение классической латынью, свободное владение античной языковой стихией и эрудиция. У окружающих всегда вызывали восхищение память гуманистов и такое знание древних текстов, при котором исчезает ощущение цитирования. Память не приковывает к тексту, а освобождает. Собственные мысли нуждаются в опоре на чужие, зато чужое становится своим, заимствование становится творчеством; помнить здесь означает не только знать, но и уметь жить в античности, отождествлять себя с нею и свободно распоряжаться античной культурой. Все это создавало основу для передачи знаний дальше. И поэтому гуманистов отличал также талант воспитателя, преподавателя. Они стали наставниками нескольких поколений образованных людей Италии.

Еще один случай. Его рассказывает в своей прекрасной книге «Итальянское Возрождение. Проблемы и люди» исследователь Ренессанса Л. М. Баткин: «Во Флоренцию двигались нанятые Альфонсом Арагонским войска под предводительством тирана Римини Сиджизмондо Малатесты, знаменитого своим неистовым, яростным нравом и одновременно чрезвычайно просвещенного человека. Синьория Флоренции выслала к нему навстречу для переговоров Джанноццо Манетти, великолепного оратора. Гуманист и кондотьер побеседовали о новых рукописях, попавших в библиотеку к Козимо Медичи, и о других ученых материях. Придя в восторг от беседы, Малатеста раздумал воевать с Медичи и повернул войска. Правда, разгневанный неаполитанский король объяснял предательство Малатесты тем, что ему не было целиком выплачено условленное вознаграждение… Но, даже если это так, мы вправе поверить, что беседа с Манетти могла для такого поразительного человека, каким был Сиджизмондо, послужить дополнительной, тоже реальной причиной внезапного изменения настроения».

Талантливость в эпистолярном жанре

Это совершенно утерянная сегодня область знания и часть человеческой жизни. В наш век невнятных обращений к своему адресату, «смайликов» и полного отсутствия уважения к письму и знакам препинания стоит почитать письма гуманистов друг к другу. Их переписка – великолепный образец высокой словесности. Она «делает отсутствующего присутствующим, далекого – близким». «То самое, что возникает среди людей, находящихся рядом посредством встреч, совместного времяпрепровождения и бесед, люди, находящиеся в разлуке, обретают, когда пишут друг другу и беседуют с помощью верных писем, – писал Гуарино да Верона. – Можно в переписке, обмениваясь немыми речами, дать душам быть вместе». Как в текстах Платона и Плутарха, Сенеки и Апулея, в письмах гуманистов эпохи Ренессанса мы находим высочайший полет мысли, подлинную философию, мудрость.