Гении эпохи Возрождения

Нельзя не упомянуть, с каким великим почтением относилась академия к Платону и его учениям. Они отмечали день рождения Платона, перед его бюстом всегда горела лампадка, а его диалоги, особенно фрагменты «Пира», часто представлялись в виде театральной постановки и затем комментировались. Они жили Платоном, и их ревностное стремление распространить дух учителя было так велико, что современники не замедлили объявить Фичино «вторым Платоном». В высотах платоновской метафизики члены академии искали решения древних проблем – моральных, этических, религиозных, но всегда человеческих.

Особенно важным для академии было переосмысление платоновской идеи Любви. Эта идея поистине является осью всей философской системы академии, а благодаря ей – и всей эпохи Возрождения. Она охватывает и Божественное, и природу, и человека в одном великом порыве божественного озарения и вдохновения. «Всеохватывающая любовь пронизывает мир, потому что Бог, который есть Любовь, сотворил его». Это та великая сила, которая заставляет Бога «излить свою сущность в мир и, с другой стороны, заставляет его творения искать воссоединения с ним».

В философии Платона, неоплатоников и Фичино Любовь символизировала Небесная Венера, или Золотая Афродита. Посредством созерцания красоты она возвышает человека до Божественного и дает крылья, чтобы его душа могла возвратиться на свою небесную родину. Человеку необходимо стремиться обрести и постичь истинную любовь, но он не должен забывать, что в то же самое время истинная любовь ищет его, открывает себя перед ним, покоряет его, дает ему крылья и заставляет летать. В людях нужно пробуждать любовь «для того, чтобы привести их к добру, выявить в них добро, воспитать их служителями Божественного в радости Любви».

Любовь без мудрости и познания – слепая сила. Лишь когда любовью руководит сила мудрости и способность познания, они начинают стремиться к высшей цели, к высшему благу, которое одновременно есть и красота.

Любовь к небесной красоте вдохновляет подлинного художника, скульптора, поэта, музыканта. Все они своего рода проводники, передающие разные стороны Любви и Божественного через свои творения. Их инструменты – воображение и интуиция, мудрость и вдохновение.

«Команда молодости нашей»

Философия Платоновской академии находила свое красивейшее отражение и во взаимоотношениях ее членов. В своей книге «Эстетика Возрождения» А. Ф. Лосев пишет: «Князья, гонфалоньеры, приоры, купцы, артисты – все связаны между собою приятной простотой отношений, сглаживающей все различия возрастов, сословий, положений, профессий, которые существуют, чтобы разъединить людей на земле… они дорожат взаимной дружбой, они охотно встречаются друг с другом, они высказывают уважение друг другу… они узнают друг друга по тем ясным знакам, которые отличают истинного неоплатоника: возвышенная душа, любовь к мудрости, мистика, божественное вдохновение, служение высшему благу…

Подобная дружба не лишена поэзии, нежности и любви, которые делают эти отношения особенно тонкими и красивыми… Это больше чем дружба – это Любовь. Но такая любовь не заключает в себе ничего нечистого… Это высшая любовь – совершенно духовные отношения, похожие на земле на то, что представляют на небе сочетания счастливых звезд… Любовный жар, их воодушевляющий, есть жар чистой красоты, влекущий душу к философии и к исполнению справедливых и благородных дел… Красота, которую они обожают, есть не что иное, как та внешняя гармония и совершенство, которая происходит от внутренней гармонии и совершенства, от того, что Марсилио Фичино назвал "Светом доброты", "блеском Божественного лица"».

Неоплатонизм во Флоренции был крайне далек от научной строгости и сухости. Это была весна, это была радость, это был праздник. Это учение было необычайно человечно, отличалось сердечностью, теплотой, интимностью. Во флорентийской академии все было наполнено духом радости, романтичной влюбленности в жизнь, в философию, в собратьев по неоплатонизму.

Может быть, лучше других о себе расскажут сами члены академии. «Мы составляем одно целое, работая изо всех наших сил, побуждаемые не корыстью, а любовью» (А. Полициано в письме Фичино). «Мы жили в славе – и мы будем в ней жить и в будущем, но не в школах грамматиков и педагогов, а в собраниях философов, в собраниях мудрых, где не спорят ни о матери Андромахи, ни о детях Ниобеи и тому подобных пустяках, но о смысле божественных и человеческих дел» (Пико в письме Е. Барбаро). «Если мы должны говорить о золотом веке, то это, конечно, век, который производит золотые умы. И что наш век именно таков, в этом не может сомневаться никто, рассмотрев его удивительные изобретения: наше время, наш золотой век привел к расцвету свободные искусства, которые почти было погибли, грамматику, философию, поэзию, риторику, живопись, архитектуру и древнее пение лиры Орфея. И это все – во Флоренции» (М. Фичино в письме П. Миндельбургу).

Легко ли быть гуманистом?

Татьяна Красильникова,

Андрей Букин

В XV веке в самом центре Флоренции, этого прекрасного города на все времена, жил один человек. Кто-то считал его чудаком, кто-то большим оригиналом, а многие просто сумасшедшим. То есть ненормальным. Он и вправду был ненормален, а точнее, выходил за пределы того, что принято во все времена и на всех континентах нормой. Этого человека звали Никколо Никколи. Ненормальность же его, к счастью, очень радовала друзей, потому что предметом ее была античность. Никколи потратил большую часть своего состояния на произведения искусства, книги, декоративные предметы – в общем, на всё, что создавало возможность почувствовать себя человеком, возрождающим античную культуру, словесность, искусство. Никколи носил одежду наподобие римской тоги, старался до мелочей устроить свой быт на античный лад. Обстановка в доме, трапезы почти как в Афинах времен Перикла, общение на языке Вергилия и Цицерона…

Конечно же неизвестный большинству людей, проявляющих интерес к эпохе Возрождения, не создавший, в отличие от Леонардо Бруни или Поджо Браччолини, никаких литературных шедевров, не написавший великих живописных полотен, в отличие от Филиппо Липпи или Мазаччо, Никколи, тем не менее, жил так, что сейчас то время называют Возрождением. И самое интересное – он жил так, как будто знал, что его время назовут именно так. Время, когда создавалась культурная среда флорентийского гуманизма. Время, когда создавалась ренессансная интеллигенция. Время, вызывающее сейчас хорошую зависть: тот стиль жизни, мышления, способность изменять мир вокруг себя буквально на глазах окружающих. Если и были времена в истории, когда жили волшебники среди людей, то Флоренция кватроченто – одно из этих времен.

Так что же такое быть гуманистом?

Мы пользуемся словом «гуманист» почти наобум или, по крайней мере, подразумевая что-то очень человечное, милосердное, сострадательное и так далее. Для нас гуманизм – прежде всего способность относиться по-человечески, по-доброму, с любовью. Но и само слово, и понятие не родились так уж давно.

Как стать гуманистом? Во-первых, мы говорим сейчас о конкретном месте и времени. Это Флоренция. Город, где жили, создавая ему и себе славу, Данте Алигьери, Козимо Медичи, Микеланджело Буонарроти, Никколо Макиавелли. Город необыкновенной концентрации произведений искусства. Музей под открытым небом, как его сейчас называют. И все это, по большей части, было создано за 200–250 лет. А нас, напомним, интересует сейчас XV век.

Ну, прежде всего, откуда они взялись, эти гуманисты? Никаких социальных критериев, позволяющих назначить обязательную принадлежность к какому-либо сословию, нет, отсутствуют. Это чрезвычайно пестрая, разнородная среда: дипломаты и купцы, папские чиновники и переписчики, врачи и библиотекари, патриции, тираны, князья. Здесь и ремесленники, и именитейшие жители города, здесь и правитель государства Лоренцо Медичи, и цеховой мастер Сандро Боттичелли, и профессор университета Анджело Полициано, и знатная персона граф Джованни Пико делла Мирандола. Безусловно, необходима была среда, почва, в которой все эти люди могли бы встретиться, и не просто встретиться, но почувствовать и культивировать духовное родство, которым они стали столь знамениты.