Классное чтение: от горухщи до Гоголя

Перед собой одну печаль я вижу!

Мне страшен мир, мне скучен дневный свет;

Пойду в леса, в которых жизни нет,

Где мертвый мрак – я радость ненавижу;

Во мне застыл ее минутный след.

В «Евгении Онегине» подобный элегический стиль становится предметом пародии: «Он пел поблекшей жизни цвет / Без малого в осьмнадцать лет». Пушкин мог написать это, вспоминая себя в лицейские годы.

Через тринадцать лет в другой замечательной «Элегии» (1830) привычные элегические формулы наполнятся горьким опытом собственной жизни, и напускная юношеская мрачность («я радость ненавижу») сменится как раз светлой печалью, осторожной надеждой («порой опять, и может быть»).

Безумных лет угасшее веселье

Мне тяжело, как смутное похмелье.

Но, как вино – печаль минувших дней

В моей душе чем старе, тем сильней.

Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе

Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;

И ведаю, мне будут наслажденья

Меж горестей, забот и треволненья:

Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь,

И может быть – на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

(«Элегия», 1830)

Мысль и страдание (но не счастье: «На свете счастья нет.») составляют суть человеческой жизни. Противостоят им только редкие наслаждения: гармония (искусство) и любовь. Но этого оказывается достаточно, чтобы достойно существовать, противостоять времени и надеяться на будущее.

Сходные чувство и интонация определяют стихотворения «19 октября», «Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит…», «.Вновь я посетил.».

Пушкинская светлая печаль– не привычное элегическое уныние. Она связана не с бегством от жизни, а с приятием ее, с осмыслением и преодолением жизненных тягот.

Подобную позицию С. Л. Франк вслед за М. О. Гершензоном называет мудростью Пушкина. «Пушкин есть, коротко говоря, наш ближайший и естественный учитель мудрости. ‹...› Пушкин – не только величайший русский поэт, но и истинно великий мыслитель» («О задачах познания Пушкина»).

Мудрость, в отличие от философии, простодушна. Она требует не мучительного понимания, а осознания и приобщения.

Избегая крайностей, в поздних стихах Пушкин говорит о главных ценностях человеческой жизни, которые могут показаться надоевшими, привычными и скучными, как религиозные заповеди или родительские наставления, но которые на самом деле предлагают формулу если не праведной, то правильной жизни.

Природа прекрасна в своем вечном изменении-круговороте (временам года посвящены десятки блистательных стихов и фрагментов), но равнодушна к человеческим страстям и страданиям, существует вне рамок добра и зла.

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

(«Брожу ли я вдоль улиц шумных», 1829)

Сходную мысль мы уже видели в начале стихотворения «Анчар».

Человек находится под властью природных законов, времени и судьбы («Судьба глядит, мы вянем, дни идут»; «Не сетуйте: таков судьбы закон; / Вращается весь мир вкруг человека, – / Ужель один недвижим будет он?»: «Бегут, меняясь, наши лета, / Меняя все, меняя нас»).

Не в его власти отменить вечный круговорот природы и законы судьбы, но он способен противопоставить неумолимости времени свои ценности.

Ему, в общем, нужно немногое.

Дружба. «Тесней, о милые друзья, / Тесней наш верный круг составим». Любовь.

К женщине и к искусству: «Из наслаждений жизни / Одной любви Музыка уступает, / Но и любовь мелодия…» («Каменный гость»).

К родным местам, даже когда там уже ничего не осталось, кроме воспоминаний и могил близких.

Два чувства дивно близки нам –

В них обретает сердце пищу –

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По воле Бога самого

Самостоянье человека –

Залог величия его.

(«Два чувства дивно близки нам», 1830)

Осознание исполненного долга («Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний») и своего места в вечной цепи человеческих поколений («Здравствуй, племя / Младое, незнакомое.»).

Покой и воля – творческая свобода и личная независимость.

Иные, лучшие мне дороги права;

Иная, лучшая потребна мне свобода:

Зависеть от властей, зависеть от народа –

Не всё ли нам равно? Бог с ними.

Никому

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам,

И пред созданьями искусств и вдохновенья

Трепеща радостно в восторгах умиленья.

– Вот счастье! вот права…

(«Из Пиндемонти», 1836)

Стихотворение «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит.» (1834) имеет прозаический план продолжения, который Пушкин так и не успел превратить в стихи: «Юность не имеет нужды в at home ‹домашнем очаге›, зрелый возраст ужасается своегоуединения. Блажен, кто находит подругу – тогда удались он домой.

О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню – поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические – семья, любовь etc. ‹и так далее› – религия, смерть».

В этом прозаическом конспекте сконцентрированы почти все главные мотивы пушкинской лирики. Пушкин-поэт исполнил то, что не успел сделать Пушкин-человек.

Евгений Онегин (1824 – 1831)

Большое стихотворение: 7 лет 4 месяца 17 дней

«Евгений Онегин» – главное, ключевое, заветное пушкинское произведение, связанное с несколькими этапами его жизни и многое определившее в его судьбе.

Работу над ним поэт начал в Кишиневе за месяц до своего двадцатичетырехлетия. Во время первой болдинской осени, уже перешагнув тридцатилетний рубеж, Пушкин вспомнит весь проделанный путь и составит отчет, сводку, табличку, в которой представлены «форма плана», структура романа с подсказками-заголовками, а также этапы ее осуществления.

Онегин

Часть перваяПредисловие

I песнь Хандра.Кишинев, Одесса.

II Поэт.Одесса. 1824.