Русский Бертольдо

61

БЕРТОЛД: <…> Однако разреши меня одиножды, пусть что ни будет, то будет… — ИталЕ: «Хотя Бертолд <…> имел довольно проворной язык и был скор на ответ, однакож он при сем случае несколько минут стоял, не говоря ни слова: может быть, для того он так поступал, чтоб жар Королевина гнева несколько утих, ибо лице ея было, как огненное или пламенное, и столь красно, как вареной рак; так велик ея гнев. Когда же он думал, что она несколько успокоилась и была в состоянии слушать оправдание, что ни когда в первых действиях гнева не бывает, то говорил ей следующее: „Какия же толь сильныя жалобы ты на меня имеешь, что ты из меня, как говоришь, собственными своими руками вытащила бы сердце: разве я в том виноват, что Государь не подписал челобитную, которую ты ему от имени всех женщин подала? Не должны ли оне лучше за то жаловаться на свое безрассудное любопытство? Как можно было Государю после сего на них положиться, хотя бы он и исполнил их прозьбу? Слушай! я твой покорнейший слуга, но я таков же Государю, твоему супругу. Я был тогда при нем, когда они прислали к нему сие безумное прошение, он требовал в том моего совета, я от того отговаривался сколько было можно, но как он — мой Государь, то, наконец, я должен был ему повиноваться. Так разве ето преступление, чтоб повиноваться своему Государю. И…“» (с. 120–121).

62

ЦАРИЦА ПОВЕЛЕВАЕТ БЕРТОЛДА В МЕШЕК ПОСАДИТЬ — ИталЕ: «„Все сии оправдания и отговорки тщетны — пресекла речь его Королева, — ты ему дал сей совет единственно для того, чтоб надо мною насмеяться; однакож ты вскоре увидишь, каково обижать такую женщину, как я. Теперь тебе осталось только препоручить себя небу, ибо я кленусь тебе, что тебя завтра же на свете не будет“. При окончании сих слов, сообщила она тайно некоторое пожелание главному из своих лакеев, а сама пошла в другую комнату и таким образом оставила Бертолда на произвол великому числу находившихся тут слуг, которые были говоренною ею Бертолду речью ободрены, и как они его ради выше упомянутых причин ненавидели, то оказывали ему бесчисленныя ругательства: иной толкал его ногою, другой снабжал его кулаками в спину, один драл его за бороду, другой таскал его за волосы, иной бил его палкою; и сие весьма плачевное явление, которому подобнаго крестьянин наш еще во всю свою жизнь не видал. Напоследок окончилось тем, что он посажен был в мешок и в оном по Королевину приказанию завязан» (с. 121–122).

ЖизньБ: «„И так, ты — тот негодный, злым своим советом удержавший Короля удовлетворить нашей прозьбе!“ — „Король хотел вас испытать, я в моем запасном мешке нашел средство изведать оное ко удержанию вас; естьли мне в том пощастливилось, то вина больше ваша, нежели моя“. — „А! в своем мешке нашел ты… теперь ты можешь сам в оный влезть“. Сказав сие кликнули они четырех сильных мущин, которые отволокли его в платенную комнату со множеством толчков и ударов шпагами, принудили влесть в мешок. Его завязали с верху и Бертолдо принужден был покориться своей судьбе» (с. 287).

63

ХИТРОСТЬ УДИВИТЕЛНАЯ БЕРТОЛДОВА О СВОБОДЕ СВОЕЙ — ИталЕ: «Естьли дурак попадется в какую опасность, то он редко из оной освобождается. Сие есть следствием его безумия. А когда разумный человек в такия же обстоятельства придет, хотя бы он и всяческое старание прилагал для отвращения оных, однакож он редко в них погибает. Он почти всегда находит средства для своего избавления» (с. 122–123).

ЖизньБ: «<…> бедный Бертолдо был в великом недоумении и напрягал весь свой разум высвободиться из толь опаснаго состояния. Но известно, что он на сей конец зделал, ибо сие представляют на Италианских театрах и каждому почти известно» (с. 288).

64

…а ныне вышло то наружу, что я богат. И тово ради сии тираны от сребролюбия имения моего хотят сосвататся со мною — ИталЕ: «<…> отец мой оставил около пятидесяти тысяч талеров, и как я оные месяца с три назад после его смерти получил, то исчезла моя дурнота пред глазами всех тех отцов и матерей, которые имеют у себя невест. За меня уже их более двенатцати дюжин сватали, которым однакож я всем отказал для того, что я точно знаю, что оне за меня идут единственно для моих денег, а как скоро оныя получат в свою власть, то оне всячески искать станут моей смерти, дабы скорее и удобнее им было проживать мое имение. Одна из таких алчных матерей, разсердившись на меня за учиненной мною отказ ея дочери, хочет ныне меня принудить на ней жениться, и о сем она уже просила Королеву, у коей она перьвою женщиною» (с. 127).

ЖизньБ: «Тогда разсказал ему [караульному] Бертолдо странную повесть: он человек богатый и принуждают его жениться на девице пригожей и достаточной, но которыя добродетель в подозрении, он хочет, чтоб его лучше утопили, нежели согласиться на сие предложение; в наступающий вечер придут опять принуждать его, но он повторяет, что лучше согласится утонуть, нежели взять таковую жену» (с. 288–289).

65

САЛДАТ: Вот я с охотою развязал… — ИталЕ: «Солдат <…> согласившись на Бертолдову прозьбу, развязал мешок, из котораго сперьва крестьянин наш выставил свою голову. Полицейской солдат, увидевши такое страшное безобразие, отступил шага четыре назад. Бертолд же сие время употребил в свою пользу и весь из мешка выскочил. После чего он, сделавши несколько танцовальных шагов и выступая, как придворной щеголь, которой надут гордостью ради тех заслуг, которых он никогда не оказывал [обратился к солдату]…» (с. 129–130).

66

Я намерение положил всяким образом не брать тое невесты за себя ибо я слышал, что она так прекрасна, как солнце… — ИталЕ: «„Знай же, что зговоренная за меня девица хороша, как ангел, а я пред нею чудовище, и для того я уверен, что она мне не будет верна. Об етом я могу потому заключить, что она с одним перьвым, говорят, весьма богатым и могущественным министром живет в тайном согласии и его любит, и она… ты разумеешь: и нет нужды далее продолжать разговор. Я знаю, что ей такой поступок многие бы простили и сказали бы, что она в етом только подражает своей матери, которая и ее родила, спустя осьмнатцать месяцов после смерти своего мужа и которая, не смотря на сие, при Королеве имеет первой женщины достоинство, а потом, как мне обещают, сие место заступит ея дочь. Однакож, что делать? Я в етом столь разборчив, что и сам над собою не властен и желаю, лучше лишиться всего моего имения, да и самой жизни, нежели жениться на такой, которая спустя несколько дней после нашего браку или осьмнатцать месяцов после моей смерти, сделает меня отцом. <…> Я довольно богат и не имею нужды на свои собственныя деньги покупать себе такой стыд, на против чего, честь для моих глаз есть нечто толь прелестное, что естьлиб оную продавали, то бы я половину моего имения за нее уступил, дабы довольно ею запастись. Таких товаров никогда в доме с излишком не бывает…“ — „Правда — говорил полицейской солдат, — однакож, брат, ты почитаешь за стыд то, что уже с давних времен при многих дворах за безделицу вменяют. Что тебе нужды, хорошо ли или худо жена твоя живет? Пусть о ней говорят, что хотят, она все таки будет, не смотря на то, придворною женщиною, ты будешь жить в великом изобилии, сам будешь иметь знатный чин при дворе и другим еще можешь их раздавать по своему произволению. Всякой ищущий чрез тебя себе чина, будет тебя уважать, ласкать и почитать, естьли жена твоя не очень тебя любить будет, ты себе сыщешь тысячу таких, которыя для тебя такуюж будут иметь слабость, какую твоя для других. О! Сколь многие люди позавидовали бы твоей участи, на которую ты теперь жалуешься. О своевольное и развратное щастие, как ты играешь человеком! Ты наполняешь, обременяешь ныне твоими благодеяниями человека, которой их ногами попирает! А я бедной, хотя в разсуждении его Адонисом могу назваться, не смею и помыслить о таком щастии, а для чего?… для того, что я не богат. Ах! Естьли б я мог?…“» (с. 131–133).