Лекции по Русской литературе
Лекции по Русской литературе читать книгу онлайн
«Лекции по русской литературе» В. Набокова, написанные им для американских студентов, впервые вышли в России в Издательстве «Независимая Газета». Литературоведческие исследования великого писателя — столь же самоценные творения, как и его проза. Обладая глубоко личным видением русской классики, В. Набоков по — своему прочитывал известные произведения, трактуя их. Пользуясь выражением Андрея Битова, «на собственном примере». В «Приложениях» публикуются эссе о Пушкине, Лермонтове и др., которые, как нам представляется, удачно дополняют основной текст лекций. Издание предназначено для студентов и всех, кто хочет открыть для себя еще одну грань творчества поистине многоликого Мастера.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Некоторые из вас, наверное, все еще недоумевают, почему мы с Толстым упоминаем подобные пустяки. Чтобы магия искусства, художественный вымысел казались реальными, художник иногда помещает их в особую историческую систему отсчета, ссылаясь на какой-либо факт, который можно легко проверить в библиотеке, этой цитадели иллюзий. Случай с графом Бейстом может служить великолепным примером в споре о так называемой реальной жизни и так называемом вымысле. С одной стороны, имеется исторический факт: некий фон Бейст, государственный деятель и дипломат, оставил два тома воспоминаний, где он с большой обстоятельностью перечисляет все остроумные реплики и политические каламбуры, придуманные им за долгие годы его политической карьеры. С другой стороны, перед нами Стива Облонский, с головы до пят созданный Толстым, — и встает вопрос: кто же из них более живой, более реальный, более достоверный — настоящий, невыдуманный граф Бейст или вымышленный князь Облонский? Несмотря на свои мемуары — многословные, тягучие, полные избитых клише, милейший Бейст так навсегда и остался ненатуральной и условной фигурой; между тем как никогда не существовавший Облонский — бессмертный, живой человек. Скажу больше: сам Бейст слегка оживает, попадая в толстовский вымышленный мир (с. 29).
Чуткий читатель отметит, что этот небольшой эпизод с игрушечным поездом, бегущим на фоне переполоха в доме, вызванного супружеской изменой, — тонкое предупреждение, спланированное прозорливым искусством Толстого и указывающее на более страшную катастрофу в седьмой части. Особенно интересно, что маленький сын Анны, Сережа, позже будет играть в школе в выдуманную игру, где мальчики изображают движущийся поезд, а когда гувернантка находит его в унынии, оказывается, что вызвано оно не ушибом во время игры, а отношениями в семье (с. 29).
Долли обыкновенно вставала позже и никогда не была на ногах в столь ранний час (9 ч. 30 мин.), если хорошо спала ночью (с. 30).
Еще одно уменьшительно-ласкательное имя, образованное от обычного «Таня» или «Танечка». Облонский соединяет его со словом «дочурочка» (с. 28).
Облонский, как всякий высокопоставленный служащий, мог ускорить рассмотрение дел или покончить с волокитой и даже повлиять на исход сомнительного дела. Визит просителя можно сравнить с визитом к конгрессмену в целях особого благоприятствования с его стороны. Естественно, среди просителей было больше простолюдинов, чем аристократов и высокопоставленных лиц, так как друзья Облонского или люди его круга могли попросить его об услуге за обедом или через общего знакомого (с. 31).
В домах русских господ часовщики (здесь это немец) приходили раз в неделю, обычно по пятницам, чтобы проверить и завести настольные, настенные и дедовские часы. В этом отрывке назван день недели, когда начинается действие. Для романа, где время играет столь важную роль, часовщик — самое подходящее лицо, чтобы на свой лад «завести» действие (с. 34).
В начале 70-х гг. прошлого столетия один рубль составлял приблизительно три четверти доллара, но покупательная способность доллара (1 рубль 30 коп.) была в определенном смысле выше, чем сегодня. Грубо говоря, государственное жалованье в шесть тысяч рублей в год, которое платили Облонскому в 1872 г. соответствует четырем тысячам пятистам долларам в том же году (это по крайней мере пятнадцать тысяч долларов сегодня, без пошлины) (с. 34).
Долли больше всего обеспокоена тем, что она должна родить через месяц (с. 35). Здесь слышится явный отзвук размышлений Облонского на ту же тему (с. 25).
Либеральность в понимании Толстого не совпадает с западными демократическими идеалами и с истинным либерализмом прогрессивных слоев прежней России. «Либеральность» Облонского патриархальна, и заметим, что Облонский захвачен распространенными расистскими предрассудками (с. 36).
Облонский снял свой пиджак и переоделся в официальный (то есть в зеленый сюртук) (с. 36).
Пенза, главный город Пензенской губернии, в восточной части Центральной России (с. 36).
Немецкий камер-юнкер приблизительно соответствует английскому представителю королевской палаты. Один из многочисленных русских придворных чинов, довольно почетный, дающий банальные привилегии, как, например, право посещать придворные балы. Гриневич гордится тем, что благодаря этому чину он стоит на более высокой ступени общественной лестницы, чем его коллега, старый служака Никитин (с. 37). Последнего не следует путать с Никитиным, которого упоминает Кити.
Хотя высшие учебные заведения для женщин начали появляться лишь в 1859 г., девушки из дворянских семей, подобных Щербацким, поступали в один из Институтов благородных девиц, созданных в 18 в., или получали образование дома с гувернантками и приходящими учителями. Программа состояла из тщательного изучения французского языка и литературы, танцев, музыки, рисования. Во многих семьях, особенно в Петербурге и Москве, наряду с французским изучали английский язык.
Молодые женщины из окружения Кити никогда не выходили на улицу без гувернантки или матери. Их можно было увидеть в определенный светский час на определенном модном бульваре, и тогда за ними следовал лакей — для защиты и для престижа.
Толстой образует фамилию своего героя (русского аристократа, прообразом которого служил молодой Толстой) от своего собственного имени «Лев». Толстой произносил свое имя как «Лёв», а не «Лев». <…> Львов
Назвав мужа Натали Щербацкой, дипломата с исключительно изысканными манерами, Львовым, Толстой пользуется производным именем от «Льва», тем самым подчеркивая другую сторону своей собственной личности, особенно юношеское стремление быть совершенно comme il faut.
Русские (как и французы и немцы), обращаясь к близким знакомым, говорят им «ты» (французское tu, немецкое du) вместо «вы». Хотя обычно «ты» следует за именем собеседника, нередко встречается и сочетание с фамилией, даже с именем-отчеством (с. 38).
Земства (созданные по правительственному указу от 1 января 1864 г.) представляли собой окружные и провинциальные собрания и советы, которые избирались тремя слоями населения: помещиками, крестьянами и горожанами. Левин сначала горячо поддерживал эти административные советы, но затем начал резко возражать против них, критикуя помещиков, устраивавших своих закадычных друзей на самые прибыльные должности (с. 39).
По моде того времени, Левин, возможно, был в хорошо сшитой просторной куртке, отделанной по краю тесьмой, а потом переоделся в сюртук перед вечерним визитом к Щербацким (с. 40).
Имя купца; подразумевается хороший, но не шикарный ресторан, годный для дружеского обеда (с. 40).
Тут слышится явная аллюзия на Тульскую губернию (позднее названную Кашинской) в Центральной России, расположенную к югу от Москвы, где Толстой сам владел обширными землями. Губерния состояла из уездов. Толстой выдумал «Каразинский» уезд, причудливо образовав это слово от имени Каразина (знаменитого общественного деятеля, 1773 — 1842) и Крапивенского уезда, где расположено его собственное имение Ясная Поляна (около восьми миль от Тулы по Московско-Курской дороге), с прибавлением названия соседней деревни (Карамышево). Земли Левина также расположены в «Селезневском» районе той же Кашинской губернии (с. 42).