Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций

В годы реформ люди внезапно «узнали», что отсутствие собственности на средства производства убило в советском человеке архетип хозяина и пробудило склонность к воровству. Эта изощренная либеральная мифологема абсолютно противоречит действительности. Во-первых, лучше уж пусть будет убитым архетип хозяина, чем являет себя в том виде, в каком явил среди новых собственников на средства производства, хозяйственность которых сделала многое для деиндустриализации страны и для личного обогащения за счет некогда коллективной собственности. Во-вторых, определенно нивелирование данного архетипа никак не связано с воровством, поскольку уровень преступности в СССР был намного ниже, чем в постсоветской России. Да и вообще, данную мифологему следует представлять в точности до наоборот, так как именно переход средств производства в частные «хозяйские» руки уместно связывать с воровством в особо крупных размерах.

Во время реализации программы очернения советского прошлого и русской культуры на телевидении не давали никакого эфира тем специалистам, которые желали развенчать эти мифы, необходимость реформирования страны, а также саму программу манипуляции. Так что эфир был предоставлен далеко не каждому. Когда эти и многие другие антисоветские и антирусские стереотипы сыграли свою роль, когда была достигнута точка невозврата, после которой возвращение в социалистический режим было уже невозможно, резко сократилось количество печатных изданий. Газет и журналов стало выходить в разы меньше.

Интеллигенция деклассировалась благодаря быстрому обнищанию, читателей стало мало, спрос на прежние огромные тиражи упал. Да и сама программа манипуляции была завершена, и уже не требовалось продолжать так интенсивно внедрять мифы в массовое сознание. При этом запад позировался как потребительский рай на земле, образ которого вызывал у советского гражданина недовольство собой и отвращение к себе как представителю незападной, а потому нерайской цивилизации. То есть дискредитация запада сменилась его апологетикой. Так началась волна потребительства. Советские идеалы поменялись на потребительские в умах далеко не всех людей; плоды длительного воспитательного воздействия остаются надолго. Прежние идеалы равенства и солидарности вступили в конфликт с новыми культами индивидуализма и гедонизма, и такое противоречие символизировало серьезный общественный раскол.

Мы не сохранили целостность Советского Союза тогда. Сейчас необходимо устремить свой взор в будущее и сделать все возможное для сохранения того, что имеем сегодня — нашей страны. Сохранение целостности России заслуживает статуса главного приоритета. Кто не поддерживает свою империю, автоматически расписывается в поддержке чужой, ибо на геополитическом пространстве нет никаких свободных лакун, как на шахматной доске нет не имеющих отношения к игре клеток. Может быть, люди больше не хотят чувствовать себя пушечным мясом, погибать за некие имперские химеры, и это нежелание можно понять. Однако сегодня, когда империя необходима более чем ранее, когда только империя способна защитить людей от нападок другой империи, химер никаких нет, а есть вполне прагматичная потребность выстоять, отстоять свою независимость и жизнь, а вместе с тем жизнь своих потомков.

Начавший обороты процесс переписывания нашей истории на новый лад, ее очернения и фальсификации — яркий пример космополитизации и декультуризации^[190]. Скоро выяснится, что Вторую мировую выиграли американцы, а Советский Союз вообще не приложил к достижению победы никаких усилий; американские школьники и студенты давно уже убеждены в таковой «истине». Уместно вспомнить В. Резуна, выпускающего книги под псевдонимом «Суворов», который проповедует идею, что в 1941 г. агрессором являлась не Германия, а СССР. Суворов — всего лишь один пример из всего множества «историков», оправдывающих политику Гитлера и оскорбляющих память тех, кто отдал свои жизни во время Великой Отечественной войны. На западе, можно сказать, стало правилом хорошего тона переводить и тиражировать труды тех русских деятелей, которые ругают Россию (СССР), и не давать дорогу тем печатным работам, в которых представлен положительный (и объективный) облик России.

В некоторых бывших советских республиках существует сильное антироссийское лобби. К сожалению, Западная Украина проникнута русофобством. Украинцы представляют советские войска в качестве оккупантов, а русских считают своими врагами, и эта точка зрения не является на Украине маргинальной. Русофобские настроения на Украине проявляют себя довольно давно, однако они подогревались риторикой В. Ющенко, который неправомерно утверждал о вине России за недостаточно высокий уровень жизни украинцев, об обворовывании Россией Украины, о голодоморе как целенаправленном геноциде украинцев. Украинцам проамериканские лоббисты в период революционного Майдана говорили о необходимости не улучшения производства страны, а проведения оранжевой революции, интеграции в содружество богатых стран ЕС (которая якобы спасет их экономику) и разрыва с «предосудительным» советским прошлым путем акцентации внимания на своих особых украинских корнях и подавления всего русского^[191]. То есть им совершенно открыто навязывалась деиндустриализация, отход от связи с братским народом и националистические настроения по отношению к нему. Поэтому неудивителен антисоветизм и русофобия электората Ющенко, а также трагичные случаи нападения антирусски настроенных националистов на ветеранов Великой Отечественной войны и попыток сорвать празднование 9 мая.

В России вместе с фронтовиками уходит сакральность Великой победы, вся ее глубина. Сегодня День победы многими, особенно молодыми людьми, представляется в качестве рядового праздника. Изменилась ценностная система, которая сейчас сакрализирует иное — то, что лежит в совершенно другой плоскости, нежели победа. Величие победы затмевается величием повседневного — того, что не заслуживает сакрализации.

Среди русских либералов находится достаточное количество персон, проникнутых идиосинкразией ко всему советскому и русскому, которые солидаризируются с Резуном и ему подобными, а страну называют уничижительными словами типа «рашка» или «эрэфия». Выглядит крайне убогой, например, либеральная претензия к Сталину за то, что он первым не осуществил нападение и тем самым не предотвратил немецкую агрессию. Если бы он это сделал, против СССР встала бы вся Европа, и тогда война была бы в разы ожесточенней, а дальнейшую «славу» агрессора Союз не смог бы никак замазать. Некоторые русофобствующие либералы идут еще дальше, отрицая напрочь явление, называемое Великой Отечественной войной. Мол, была Вторая мировая, начавшаяся в 1939 г., но не Великая Отечественная, которая является патриотически-пропагандистским фантомом, искусственно разделяющим одну войну на две части.

Особенно циничным выглядит следующее убеждение: в случае триумфа Гитлера русское население жило бы лучше, чем при победе Сталина, потому победа Советского Союза не отвечала интересам самого Союза, а советский режим необходимо было уничтожить, объединившись с национал-капиталистической Германией. Апологеты такой позиции вспоминают потери в войне и, зачастую их завышая, говорят о том, что СССР заплатил за победу слишком большую цену, которой не стоила победа, было целесообразно сдаться Гитлеру, чтобы уберечься от этих потерь. Война — это не продукт на полке, который поддается ценовому измерению. Интересно знать, на каких основаниях возник вывод о том, что при сдаче Германии советские люди зажили бы лучше. Может, наоборот, немцы большую часть населения СССР истребили бы, а меньшую — поработили. Эта позиция выглядит более обоснованной хотя бы в силу следующих аргументов. Во-первых, идеология нацистов рассматривала русских и многих других как недостойных жизни недочеловеков. Во-вторых, немцы успели не только на идеологическом, но и на практическом уровне показать миру свой «концентрационный гуманизм» с газовыми камерами, пытками и расстрелами, что делает рассуждения о хорошей жизни советских людей под немецким протекторатом не в меру отвлеченными от реальности в своем романтическом утопизме. Среди апологетов десоветизации слышны возгласы о высокой цене сталинской индустриализации, но не слышны разговоры о высокой цене индустриализации в других странах; если бы СССР не был индустриализирован, вряд ли он одолел бы военную мощь Германии, а если и одолел, то ценой еще больших потерь.