Классики и психиатры

Институт гениальности

Одним из самых, пожалуй, фантастических воплощений идеи психогигиены стал проект института гениальности. Ее автор, Григорий (Гирш) Владимирович Сегалин (1878–1960), уже знаком нам по журналу «Клинический архив гениальности и одаренности», который он издавал в 1925–1929 годах. Сын московского фабриканта, он начал учиться в Казани, а заканчивал в Германии, в университетах Халле и Йены. На рубеже веков Йена, благодаря Эрнсту Геккелю (1834–1919) и его последователям, приобрела известность «цитадели социал-дарвинизма». В 1898 году йенский историк Оттокар Лоренц опубликовал книгу о генеалогии, соотнеся свой подход с концепцией Вейс-мана о зародышевой плазме. В 1905 году Геккель, стремившийся реформировать жизнь, искусство и психологию на биологических принципах, основал Лигу Монизма. А годом раньше в Йене был объявлен конкурс на лучшую работу о применении эволюционных законов к обществу, который положил начало ряду социально-биологических проектов, — в частности, местный врач Вильгельм Стромайер применил статистический анализ в исследовании семейных генеалогий душевнобольных. Вскоре к исследованию наследственной патологии подключился известный психиатр Эрнест Рюдин. Еще год спустя было основано Общество расовой гигиены, поставившее целью евгеническое совершенствование немецкой расы. Его основатель, Альфред Плотц, вдохновлялся афоризмом Ницше о том, что «путь вперед лежит от вида к супервиду»²⁶.

В Германии, как и в других европейских странах, вместе с евгеническими идеями возродился романтический интерес к гению. Как утверждал один из пропагандистов евгеники в Англии К.В. Саллеби, «производить потомство должны гений и святой, спортсмен и художник, а не преступник, слабоумный, немощный человек и обыватель»²⁷. Даже врачи склонялись к мнению, что гений, пусть и больной, лучше «здоровой посредственности». А поскольку именно эта последняя чаще всего воспроизводится в жизни, гениев следовало «культивировать» — и в смысле их «выращивания», и создания их «культа». Одной из задач евгенического движения стало исправить несправедливость природы и поддержать «слабых» с точки зрения естественного отбора, но «социально ценных» гениев с помощью искусственных мер, таких, как регуляция рождаемости. «Лучшее будущее человечества — в почитании и евгенической охране гениев», — писал вслед за немцем Куртом Хильдебранд-том врач Т.И. Юдин²⁸.

Проведя в Германии около девяти лет, Сегалин вернулся в Россию перед Первой мировой войной. Он начал преподавать психиатрию в Казани, но эту его деятельность прервала революция; молодой врач был призван в армию. После демобилизации он участвовал в организации медицинского факультета в только что открытом тогда университете в Екатеринбурге. Здесь он преподавал неврологию и психиатрию, а в Уральском политехническом институте основал лабораторию психотехники. Его карьера сложилась довольно успешно: член Комиссии по несовершеннолетним преступникам, эксперт на политических процессах, консультант в оперном театре. Однако то, что Сегалин считал проектом своей жизни, ему так и не удавалось реализовать²⁹.

Этим проектом было изучение гениев в государственном и даже международном масштабе, с целью правильнее и эффективнее использовать «энергию их творчества». В прошлом, утверждал Сегалин, общество плохо обращалось со своими гениями, либо чрезмерно эксплуатируя их, либо давая погибнуть талантливым, но неприспособленным людям. Между тем гении — самое большое достояние общества, и при социализме они должны быть окружены заботой. Но чтобы правильно распоряжаться талантами, социалистическое государство нуждается в научной экспертизе. Так как вопрос о творчестве, интуиции и вдохновении «весьма запутан», то определять, «что талантливо, что нет», должны специалисты. Сегалин предлагал создать новые науки: ингениологию — для всестороннего изучения творчества и эв-ропатологию («хорошую патологию») — для исследования роли болезни в творчестве, а также практическую дисциплину, названную им «эстетико-творческой медициной». По его замыслу, гении должны быть подвергнуты всестороннему исследованию, включая лабораторное, в специальном научном институте. Такой институт должен был быть, по замыслу Сега-лина, организован на широкую ногу и иметь статус государственного учреждения.

Прежде всего институту отводилась роль морга — хранилища тел и мозгов гениев. «Мозг и труп умершего даровитого человека» должен был стать «объектом систематического изучения». Сегалин предлагал «законодательным порядком декретировать обязательное вскрытие мозга всех без исключения выдающихся людей, а при надобности также вскрытие трупа с оставлением его в анатомическом музее гениального человека для посмертного изучения». Задачей института было не только изучение гениев, но и оказание им поддержки. Чтобы защитить талантливых больных от неизбежных трений с внешним миром, нужна была государственная программа их «социального обеспечения». Она включала открытие профессиональных лечебниц и санаториев для талантливых людей, а также «собесов гениального безумца» («собес» — отдел социального обеспечения)³⁰. Диспансерное движение подсказало Сегалину мысль о «специальной диспансеризации творческих личностей». А не менее популярное движение за научную организацию труда — НОТ — вдохновило на идею «рационализации творческого труда», включая «стимулирование творчества бесплодных эвронев-ротиков» и «регулирование творчества с анормальными и асоциальными тенденциями». Кроме того, в соответствии с идеей о родстве гения и болезни, Сегалин предлагал использовать душевную болезнь в качестве катализатора творчества. С этой целью, наряду с институтом гениальности, он предлагал создать «эврологический институт»³¹.

Современникам Сегалина его проект отнюдь не казался чем-то чудовищно-нереальным. Об этом говорит, в частности, тот факт, что уважаемый московский невролог, основатель Института детской неврологии Г.И. Россолимо устроил выступление Сегалина в 1921 году в Москве и помог образовать комиссию для рассмотрения его проекта. В комиссию вошли известные люди — художник Василий Кандинский, литературовед Юлий Айхенвальд, психолог Н.А. Рыбников и психоаналитик

И.Д. Ермаков³². Но, вероятно, из-за послереволюционного хаоса и удаленности Сегалина от столицы комиссия работать так и не начала, а сам автор проекта решил, за неимением средств на открытие института, издавать журнал.

Замыслы Сегалина были вполне сопоставимы с современными ему идеями английских и немецких евгеников. Члены немецкого общества расовой гигиены, например, собирались создать базу данных по наследственности, в которую заносились бы все случаи как психических болезней, так и исключительного здоровья, а также способностей к лидерству и других проявлений таланта. В том же году, когда Сегалин выступил с проектом института гениальности, Э. Рюдин, возглавлявший генеалогический отдел Психиатрического института, начал составлять «полный список населения» страны для выяснения карты наследственности. А еще через пять лет он получил от Министерства внутренних дел Германии официальный статус и право пользоваться государственными и уголовными документами. Накопив к 1930 году данные на 800 ООО человек, немецкие психиатры приступили к задаче составления на каждого жителя Германии «психо-биограммы», чтобы затем всех классифицировать по типологии Эрнеста Кречмера³³.

Взгляды Сегалина вполне можно было бы назвать евгеническими, — не случайно и евгеника и эвропатология имели греческую приставку эу- (эв-, ев-) — «хороший». Было, однако, между ними важное различие, состоявшее в оценке связи «гений — психическая болезнь». Евгеники смотрели на психическая болезнь как на неизбежное зло — ведь хотя она и может пробудить в человеке «искру гениальности», в конечном счете ведет к вырождению. Так как считалось, что выдающиеся люди либо бесплодны, либо их немногие дети неталантливы, их сравнивали с «закатным солнцем, а не с утренней зарей»³⁴. Кречмер утверждал, что «психически уравновешенный человек» предпочтительнее с евгенической точки зрения, — хотя он «не пишет поэзии», но и «не занимается войнами». А швейцарский психиатр Огюст Форель видел выход в том, чтобы «при помощи евгеники… патологических гениев… нормализовать»³⁵.