Русский Бертольдо

Все вышеизображенныя стихи приказал царь написать золотыми словами на картине и поставить // (л. 52 об.) ее над воротами царскаго своего двора, чтобы мог всякой их видеть и не могли перестать от печали [780] о таком разумном человеке. Служители, которыя были приставлены к бертолдовой каморе для перестиланья ево постели, где он обыкновенно спал, нашли у него под изголовьем одну свяску лоскутков писанных и тако немедленно принесли оную постелю пред царя, которую приказал царь вытрясть. И как стали вытрясать, то выпала оттуду духовная, изготовленная Бертолдом за несколко дней прежде смерти, не сказав и не показав того никому, для причины, дабы не узнали, какова он роду и от куду вышел. Чего для приказал царь немедленно призвать того писца, которой ту духовную писал, для прочтения публичнаго. И тако писец того ж часа пришел и, отдав достойное почтение царю, говорил: «Вот я, государь, готов то исполнить, что мне повелиш».

ЦАРЬ: Ты ли духовную бертолдову писал?

ПИСЕЦ: Я, государь.

ЦАРЬ: Давно ли?

ПИСЕЦ: Около уже трех месяцов.

ЦАРЬ: Возми ж ее и прочти, ибо такого писма, что почти все по обыкновению вашему под титлами писано, не могу я разобрать [781].

ПИСЕЦ: Я, государь, не умею инак кроме сего простова писма писать, понеже никогда не могл выучится // (л. 53) правописанию [782], хотя и учился в школе 22 года, и того ради не в ином чем упражняюсь, как токмо в деревенских и пахотных делах [783].

ЦАРЬ: Как твое имя?

ПИСЕЦ: Имя мое Церфоллий Виллупов [784], готов всегда ко услугам вашим.

ЦАРЬ: Подлинно хорошо твое имя, а еще прозвание и того лутче. Но мне кажется, чтобы тебе приличнее надлежало имя Имбролей [785], потому что опутываеш ты очень людей. Ну, взойди наверх и читай с радостию, господин Церфоллий, и говори крепко и не торопясь, чтобы мог я разуметь.

Во имя добраго начала или да будет в доброе слышание, ведаю я, Бертолд, сын бывшаго Борделаца Оралай Бертуцова, Бердинова и Бертолинова из Бретании [787], что все мы смертны и что человек по вступлении в семдесятой год, как я ныне нахожусь, может сказать, а что он уже при дватцети трех часах и что может подождать еще, как ударит дватцать четвертой час, а потом — добра вам ночь. Однако ж я, пока у меня немного соли в тыкве (сиречь пока в чувстве) [788], хочу привесть дела мои в состояние сим моим наипоследнейшим завещанием, так для моего удоволствования, как для возблагодарения свойственников // (л. 53 об.) и друзей моих, которым я нахожусь должен [789]. Чего ради, по моему упрошению, писал сию духовную господин Церфоллий.

Во-первых, отказываю сапожному мастеру Бартолу Чаватинову [790] башмаки мои о четырех подошвах, восемь денежек ходячей монеты, понеже он весма мне был приятен и давал мне многократно на подержанье шила для починки моей обуви и для протчих моих нужд. Еще отказываю пажу придворному [791] Амвросию Евстолову [792] десять денежек, понеже он многократно приводил ко мне портнова для шитья штанов [793] и протчей, надобной мне работы.

Еще отказываю Барбе Самвукову [794], садовнику шляпу мою соломинную за то, что давал мне по свяске луку [795] по утрам для укрепленья моего желудка [796] и для апетита [797].

Еще Аллегрету келлер мейстеру [798] отказываю ремень мой долгой с мошною за то, что наливал мне всегда фляшку вина и другие исполнял мои нужды.

Еще Мартину повару отказываю нож мой с ножнами за то, что часто мне пекал он репу на угольях и варил мне кушанье из фасулей с луком, полезное моей натуре, лутше всяких птиц и рябчиков, и ушных [799].

Еще отказываю тетке моей Пандоре Бутагаровой [800] перину мою, на которой я спал, да две простыни распущеные и три аршина холстины за то, что многократно мыла она мое платье и держала в чистоте мою посуду. // (л. 54).

Еще отказываю Фиккету лакею придворному 25 галздуков [801] с хорошим ремнем за то, что провертел мой урилник [802] и принудил меня ссать [803] на кравать, и повесил у меня за краватью надпись наругателную [804], и другая многая насмешки мне учинил, и желаю, чтоб ему выдано то было прежде всех, понеже он самой пропащей человек.

ЦАРЬ: Сие будет исполнено, однакож читай еще, господин Церфоллий, досталное.

Еще об[ъ]являю, когда я прибыл сюда, чтоб не быть мне голодну [805], то оставил жену мою Марколфу с сыном моим именем Бертолдином, которому теперь около 10 лет, и не дал им знать, где я обретаюсь, дабы не приехали за мною [806]. И понеже имею я некоторой пожиток и несколкое число скота, того ради оставляю ее, Марколфу госпожею хозяйкою во всем моем имении, пока сын мой будет возрастом 25 лет, и от тогдашнего времяни да будет он сам хозяином во всем с таким договором, что ежели он оженится, то бы исполнял нижеписанное, а имянно:

Не тягался бы с болшими себя.

Не причинял бы убытку соседям своим.

Не шутил бы с болшими себя.

Ел бы, сколко имеет, и работал бы, сколко может.

Не принимал бы совету от тех людей, которыя пошли за худым.

Не допускал бы себя лечить лекару болному. // (л. 54 об.).

Не допускал бы себе крови пускать фелшеру [807], у котораго рука дрожит. Отдавал бы всякому должное [808].

Был бы неусыпен в деле своем.

Не полагался бы на то, чего не сбудется.

Не торговал бы тем, в чем силы не знает.

А сверх всего был бы доволен состоянием своим и не желал бы болше, разсуждая то, что многажды наперед отходит ягненок, нежели овца, сиречь, что смерть имеет косу [809] в руке своей для подсечения так молодых, как и старых. И ежели все вышеписанное будет содержать в памяти своей, то никогда, никогда вреда себе не претерпит и будет счастлив до кончины своей.

Еще. Понеже у меня другаго ничего не находится, для того что не хотел я никогда и ничего принимать от царя, которой не оставлял меня уговаривать, чтоб я от него принимал перстни, сукна, денги, платье, лошади и другая подарки, ибо от таких богатств могло бы приключится, чтоб я не имел никогда себе покою, и мог бы учинить бесчисленныя непотребности и возненавиден быть от всех, как некоторый из простых и деревенских людей, восходя по счастию на великия и высокия чины, с которых не выходят без грязи, от которой они созданы. А я доволен умереть в скудости, ведая, что не обык я с государем моим поступать похлебственно [810], но всегда советовал ему верно во всяких оказиях [811], когда он меня ни призывал, говоря ему смело, // (л. 55) как я знал, а не инако. Для показания же и еще при последнем моем конце, имеющейся моей к нему любви оставляю ему нижеследующия малыя нравоучения, которыя, уповаю, что не презрит, но приимет и будет содержать все вместе [812], хотя и выходят из уст грубаго крестьянина.