Дагестанские святыни. Книга первая

Примечательно и то, что спасение от жестокости и зла, охвативших общество, Али-Гаджи видит в самом народе, в его единении. Поэт открыто декларирует, что единство народа – несокрушимая сила («…галамалъул къуват – къей гьечIеб цолъи»).

Естественным и закономерным продолжением дидактического течения поэзии Али-Гаджи явилась его сатирическая лирика – «доказательство от противного» тех же этических и эстетических идеалов, которые провозглашала его рационалистическая поэзия.

Характерно и то, что, в отличие от более или менее однотипных и стандартных в целом дидактических восхвалений разума, высмеивание «неразумия» протекает значительно разнообразнее и ярче, и не только потому, что чрезвычайно широк сам спектр людских пороков, но и в не меньшей степени обращенностью самой сатиры непосредственно к эмоциональной сфере человека.

В многослойном и неоднозначном жанрово-художественном составе сатирической лирики Али-Гаджи выявляются два довольно четко выраженных направления: одно из них представляет собой как бы продолжение традиционной дидактической поэзии, соединившее увещевательно-наставительный пафос с обличительным, назидание и сатиру; второе – страстную и непримиримую критику основанного на лжи и насилии общества, уничтожающее разоблачение несостоятельного и несправедливого мира богачей и власть имущих, т. е. являет уже собственно социальную сатиру с ее важнейшими стилистическими приемами.

Яркие и колоритные образы носителей самых острых и злободневных пороков своего времени и вообще человека создает Али-Гаджи в стихах, где увещеватель и обличитель, наставник и сатирик в едином стремлении «улучшить нравы» людей органически сливаются друг с другом. В созданной поэтом «блистательной» галерее антигероев и антиидеалов нельзя не заметить особое внимание автора к проблеме, казалось бы, и не столь актуальной для того времени в горах – к теме пьянства и пьющего человека. Однако поэт, чуткий и тонкий сейсмограф грядущего, улавливает таящиеся в нем разрушительную силу и зло, и в двух развернутых стихотворениях – «Пьянство – выпивка» и «Опьяневшему в день первой борозды» – всеми способами, на наглядных примерах и картинах, описывая беды и несчастья, которые несет пьянство человеку и всему его окружающему, обращается с этическими просьбами и требованиями:

Красочно и многолико представлен у Али-Гаджи и образ сплетника. Склонность к сплетне едва ли не самый тяжкий порок человека в народном сознании. Нет спасения ему и на том свете, ибо грехи его, как написано в Коране, никогда не будут прощены Аллахом. Необратимо ущербна личность сплетника и в художественном восприятии Али-Гаджи: в какой-то степени сплетник становится средоточием всех людских пороков – зависти, лицемерия, злобы, лживости, угодничества и т. д., потому и поэтика его обличения беспощадна и уничтожительна. Вбирая в целом существенные, устойчивые и характерные черты и особенности натуры сплетника, поэт создает его обобщенный образ, типаж, опирающийся на точность внешнего и внутреннего облика, соответствие внешних и характерологических деталей.

Высокую экспрессивность сатирическим характеристикам дают в стихах метафоры, сравнения, ассоциации, меткое слово, обнажающие саму суть, внутреннюю природу сплетника: его невозможно оскорбить, пристыдить, заставить переживать. Сплетник несет беду и гибель людям. Единственное спасение – держаться от него на расстоянии «месячной пешей дороги».

И все же наиболее сильной стороной сатиры Али-Гаджи стала непримиримая социальная критика – поэт не приемлет несправедливого, основанного на насилии и лжи общества. Острая и наступательная сатира прямого и гневного изобличения явилась в значительной степени свидетельством определенных смещений в мировосприятии поэта, сомнений в возможности создания идеального общества на разумных началах, улучшения природы человека с помощью знаний и образования.

Одной из глубоких тем социальной сатиры Али-Гаджи стала тема разлагающей и развращающей власти денег и богатства в пробуждающемся буржуазном обществе. Разработка нравственной, морально-этической несостоятельности богачей, противопоставление «бедняк – богач», соответственно «добро – зло», как мы наблюдали, были сквозными в творчестве поэта. Теперь же основным средством осуждения мира «избранных» становится язвительное осмеяние ущербности богачей, низведение их с пьедестала, на который они тщетно пытаются возвести себя.

На богатых и сильных мира сего возлагает он и вину за все бедствия, которые терпит народ. Сатирическая оценка демонстрируется открыто, в резком противопоставлении образов и понятий.

Крупными мазками, с помощью уничижительных сравнений и гротеска лепит поэт образ богача, его внешний облик и внутреннюю сущность, его повадки и нравы – он носит длиннополую черкеску как знак отличия, особенности положения; на годекане среди людей сидит, «как бык», – угрюмо, надменно; в алчности похож на «лесных гиен». Поэт смеется над его попытками, «не имея ума», вести умные разговоры, издевается над его полной «неспособностью где-либо проявить человечность».

Так, сатира «Ох, бедняги…», написанная Али-Гаджи по случаю назначения своего родственника на должность диванбега – сельского судьи, сразу же строится в форме обращения к коллективу, определенному кругу лиц, находящихся на службе царизма и, по существу, являющихся проводниками колонизаторской миссии на местах – «вы», а не «ты» – объект негодования поэта. Бескомпромиссность суждения и откровенная тенденциозность определяют как единственный стилистический прием сатирического осмеяния инвективу, означающую на латыни буквально «бросаюсь», «нападаю».

Особое место в сатирическом искусстве Али-Гаджи занимает антиклерикальная тема, своей тенденциозностью и эмоциональностью привлекавшая постоянно к себе внимание исследователей. Возникновение ее не случайно. Достаточно глубокими были антиклерикальные мотивы в устном народном творчестве аварцев. Критические высказывания в адрес служителей религиозных культов встречаются и в дагестанской арабоязычной поэзии. Борьба с лицемерием и корыстолюбием духовников, избиравших деятельность проповедника для собственного обогащения, была чрезвычайно развита в арабской литературе, в творчестве аль-Маарри, Абу Нуваса, аль-Мутанабби. «…Знай, что молитва лицемера – это молитва, ведущая в ад, и чистота помыслов важнее, чем чистота тела после омовения», – писал аль-Маарри.

Искренняя вера, нетерпимость ко лжи, несправедливости, низким поступкам и высокая нравственная чистота способствуют активному выступлению Али-Гаджи с острой критикой пороков, разъедавших духовное сословие.

В роли страстного обличителя выступает он в стихотворениях «Будуном, дибиром называют», «Будун пусть провалится», «Когда умирает бедняк». Отказываясь от всякой недоговоренности, полунамеков и иносказаний, поэт откровенно выражает свое полное, ничем не прикрытое презрение к ним. Под благообразной и благочестивой личиной священнослужителей ему открывается их истинная нравственная сущность. У них нет ничего святого, говорит поэт, за всеми их деяниями, даже самыми, казалось бы, возвышенными и благородными, стоят мелкий расчет и корысть, открываются низменные инстинкты, алчность и стяжательство: молитва для них – средство «набить живот», святое паломничество – способ нажиться. Они аморальны в быту, падки на женщин, предаются пьянству, лживы, лицемерны и продажны. Они угодливы и услужливы по отношению к богачам и бессердечны к нуждам бедняков.

Вместе с тем нельзя забывать, что Али-Гаджи был человеком глубокой религиозности, создавшим большую многожанровую духовную литературу, сложную по своему смысловому и эмоционально-интонационному составу. Человек высокой гуманности и искренней веры, он стремился воздействовать на людей, общество всеми способами, формами и методами – логически, рационалистическим сознанием, сатирической образностью и интонациями вплоть до эмоциональных и лирических обращений.