Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали

Историю этого знаменитого мифического ордена мы не будем здесь рассматривать. Скажем только, что первые упоминания о нем относятся к концу XVI-началу XVII вв., корни его лежат в алхимико-астрологических теориях того времени, а само учение Розенкрейцеров положило начало идеологии масонства. В Англии основы розенкрейцерства и масонства заложил Фрэнсис Бэкон – в своем труде «Новая Атлантида» (опубликован много позже интересующего нас времени – в 1621 году) он описывает страну Розенкрейцеров, провозглашая их общество орденом строителей Дома Соломона. Автором первых книг Розенкрейцеров считается немец Иоганн Валентин Андреа Херренберг (1586-1654), теолог из Вюртемберга, однако его авторство подвергается сомнению. С другой стороны в книге Роберта Бертона «Анатомия Меланхолии» (1621) в одной из сносок упоминается имя «Иог. Валент. Андреа, Лорд Веруламский». Но титул Baron Verulam (барон Веруламский) в этом же году получил Фрэнсис Бэкон. Кажется, намеков достаточно, для того, чтобы понять, кого я подозреваю – или прозреваю – за маской лорда Guildensterne and Rosencraus. Для сомневающихся – еще одно маленькая лингвоиллюстрация: в начале XVII века в Центральной Европе существовало алхимическое течение Gold und Rosenkrenz – Золотой и Розовый Крест.

Но игра есть игра, и здесь, похоже, все так же неясно, как и в случае с вопросом: что было вначале – курица или яйцо. И мы уже не можем с уверенностью утверждать, кто у кого позаимствовал имена и названия. Во всяком случае, существует немалая вероятность, что предки Тихо Браге древнее ордена Розенкрейцеров, миф о котором рождался на глазах Шекспира – или с его помощью.

Конечно, уравнение Розенкранц и Гильденстерн = Фрэнсис Бэкон может вызвать скептическую усмешку – мол, два не равно одному. А мы и не настаиваем – рассуждение о розенкрейцерах было всего лишь зацепкой. Если вы помните, у Фрэнсиса Бэкона был родной брат Энтони – и оба брата служили Эссексу.

Проверим наши догадки, сравнив текст с Историей. Для этого обратимся к первой встрече Гамлета с Розенкранцем и Гильденстерном. Гамлет вдруг выдает довольно длинный монолог-рассуждение про природу, которая кажется ему лишь «чумным скоплением паров» (Лозинский), и про то, что из людей его не радует ни один. На самом деле его слова следующие:

«...this most excellent Canopie the ayre, looke you, this braue orehanging firmament, this maiesticall roofe fretted with golden fire, why it appeareth nothing to me but a foule and pestilent congregation of vapoures»

(Этот чудеснейший полог этого воздуха/замка, смотрите, этот превосходно подвешенный небесный свод, эта величественная кровля, изъеденная золотым огнем, почему это не являет мне ничего кроме дискредитации и смертоносного собрания болтунов).

Речь здесь, по всей вероятности идет о Звездной Палате – высшем судебном органе в Англии. Палата приговаривала к смертной казни и конфискации имущества всех, кто оказывал сопротивление королю. Называлась так по залу заседаний, потолок которого был украшен золотыми звездами. Эссекс, как мы помним, не раз бывал здесь в качестве подсудимого.

В 1603 году Гамлет говорит короче: «Yes faith, this great world you see contents me not, No nor the spangled heauens, nor earth nor sea, No nor Man that is so glorious a creature, Contents not me»

(Действительно, этот великий мир, видите ли, не удовлетворяет меня, ни украшенные блестками небеса, ни земля, ни море, ни человек/мужчина, который есть такое славное творение, не удовлетворяет меня».

Если воспринять это glorious a creature как творение Глорианы – тогда, присовокупив установленное отношение Р-Г к половым органам Фортуны, можно добавить в копилку бэконианцев еще одно свидетельство в пользу того, что Фрэнсис Бэкон все-таки был тайным сыном Фортуны-Елизаветы-Глорианы. Но это заявление, как вы понимаете, сделано всего лишь для того, чтобы поддразнить строгого профессионального читателя и продемонстрировать неисчерпаемые возможности текста и хитрость толкователей. Здесь уместно привести и слова Роберта Сэсила, говорившего, что он не управляет королевой, а всего лишь следует за ней, являясь ее творением…

А теперь – серьезно. В редакцию 1623 года была введена большая вставка, где Р-Г комментирует мысль Гамлета о том, что Дания – тюрьма. (Кстати, Дания в прямом смысле оказалась тюрьмой для графа Босвелла, родителя графа Эссекса). Вот выборка с ключевым словом:

Rosin. Why then your Ambition makes it one...

(Это ваше честолюбие/властолюбие делает ее такой).

Guil. ...dreames indeed are Ambition...

(...мечты действительно есть властолюбие...)

Rosin. Truely, and I hold Ambition of so ayry and light a quality, that it is but a shadowes shadow.

(Истинно, и я держу властолюбие за такую воздушную и легкую сущность, что оно есть не что иное, как тень теней).

Дело в том, что слово Ambition здесь действительно знаковое, окончательно привязывающее парочку, рассуждающую о вреде честолюбия к нашему философу. Первая работа под именем Фрэнсиса Бэкона вышла в 1597 году (переиздана в 1601-м). Это было собрание нравственных эссе «Colours of Good and Evil» (Цвета Доброго и Злого), посвященное брату Энтони. Одно из эссе называлось «of Ambition» и, кажется, прямо предназначалось герою тогдашнего времени и хозяйке Англии. Вот небольшой отрывок:

«But yet it is less danger, to have an ambitious man stirring in business, than great in dependences. He that seeketh to be eminent amongst able men, hath a great task; but that is ever good for the public. But he, that plots to be the only figure amongst ciphers, is the decay of a whole age».

(Но все же меньшая опасность иметь честолюбивого человека, активного в деле, чем великого – в зависимости. Тот, кто стремится стать выдающимся среди способных людей, ставит великую задачу; и это даже хорошо для публики. Но тот, кто составляет заговор, чтобы быть единственной фигурой среди ничтожеств, является распадом целой эпохи).

Слишком точное совпадение, чтобы казаться случайным. Как и то, что поддельные письма «от Гамлета» приносят Горацио от Розенкранца-Гильденстерна. Драматургическая цепочка параллельна цепочке исторической: поддельные письма от «Эссекса» Фрэнсис Бэкон показывает Роберту Сэсилу. Тогда становится ясной и странная подпись: «Именно тот, кого ты знаешь как твоего Гамлета» – почему бы не подписаться королевским именем, если ты и в самом деле сын королевы?! И, мне кажется, количество таких совпадений неизбежно переходит в качество полного совпадения знаменитых литературных героев с не менее знаменитым философом, бывшим другом графа Эссекса, волей королевы ставшим его заклятым врагом и обвинителем, и с его братом.

Кстати, третье написание фамилии – Guyldensterne – грубо говоря, золотая корма/задница – может указывать на известную гомосексуальность как Фрэнсиса, так и Энтони. Этот намек мы тоже не должны пропустить. Тем более что гомосексуальность братьев Бэконов секретом не является. В 1586 году Энтони, будучи в Нормандии даже был арестован за гомосексуализм и приговорен к смерти, но избежать преследования ему помог Генрих Наваррский, (будущий король Франции Генрих IV). Стоит ли об этом, скажете вы. Стоит, потому что сексуальная девиация братьев может стать одним из кирпичиков их идентификации с героями пьесы. У братьев Бэконов было общее прозвище – Golden lads – Золотые ребята (см. книгу Daphne du Maurier «Golden lads»). Ну, ребята и бог с ними – если не знать, что это часть названия одуванчиков на варвикширском диалекте. Полное название – golden lads and chimney-sweepers (золотые ребята и щетки для дымохода) – означает два времени жизни одуванчиков: их желтые цветы и их пушистые головки. Называя братьев Золотыми ребятами, современники имели в виду Щетки для дымохода, в духе грядущего Фрейда намекая на функциональную схожесть.