Мифы глубокой древности (СИ)

Это – теоретически, но есть и конкретный довод в пользу реальности исторических связей между американскими и центральноевразийскими мифами. Повествование о пещере хозяина стад – не единственный сюжет, распространённый, с одной стороны, в пределах степного пояса Евразии и сопредельных с ним террриторий, а с другой – в Северной Америке к востоку от Скалистых Гор, в основном на Великих Равнинах и Среднем Западе. Удалось выявить полтора десятка сюжетов (точнее сюжетообразующих мотивов), имеющих аналогичное ареальное распространение. Всех их объединяет общая тема – героические приключения, нередко связанные с конфликтом из-за женщины.

Этот пучок фольклорно-мифологических связей между центральной Евразией и Северной Америкой – лишь один из нескольких комплексов мотивов, имеющих большие разорванные ареалы – часть в Старом Свете, часть в Новом. Есть и другие комплексы, соединяющие американские мифологии с сибирскими, восточноазиатскими, меланезийскими, австралийскими (рис. 6). Некоторые параллели такого рода вырисовываются уже достаточно ясно. Самая значительная часть характерных для индейцев мифологических мотивов встречается на территории от восточной Индии до Меланезии и от Филиппин до Австралии, некоторые из них есть и дальше на север в мифологиях дальневосточных народов. По тематике эта «тихоокеанская» мифология кардинально отличается от центральноевразийского комплекса. Героических приключений здесь нет, преобладают описания конфликта мужчин и женщин в общине первопредков, разного рода брачных коллизий, происхождения особенностей человеческой анатомии, облика птиц и животных, происхождения смерти. Этот комплекс в свою очередь делится на две части. Одни мотивы больше всего распространены в Австралии и Меланезии, а в Новом Свете особенно характерны для востока Южной Америки. Другие довольно равномерно распространены по всему Новому Свету, а в Азии чаще всего встречаются у народов северо-восточной Индии и верхней Бирмы. Их много и в Юго-Восточной Азии, материалы по которой ещё не полностью обработаны.

Рис. 6. Встречаемость избранных мотивов, характерных для центральноевразийского (красные кружки) и тихоокеанского комплексов. Синим обозначен комплекс мотивов, преимущественно распространённых в Австралии – Меланезии и в Южной Америке, зелёным – связывающий преимущественно Ассам и Юго-Восточную Азию (включая Филиппины) с Америкой в целом. Величина кружка соответствует числу мотивов, зафиксированных в данной традиции (от 1 до 10, в австралийской традиции – до 17). Всего учтено 12 евразийско-североамериканских мотивов, 20 юго-восточноазиатско-американских и 20 меланезийско-южноамерикансиких.

Тихоокеанский и центральноевразийский комплексы мотивов различаются не только тематикой.

Из Аляски на юго-восток ведут два пути. Один – вдоль побережья с выходом в Калифонию и бассейн Колумбии. Второй – внутриконтинентальный, по долинам Юкона и Маккензи с выходом на Великие Равнины. Если мотивы центральноевразийского комплекса в Северной Америке распространены на Великих Равнинах, а к западу от Скалистых Гор почти не встречаются, то ситуация с тихоокеанским комплексом противоположна: эти мотивы скорнцентрированы на юге северо-западного побережья Северной Америки. Такое распределение заставляет предположить, что носители центральноевразийских мотивов прошли в Новый Свет через центральную Аляску, а носители тихоокеанских двигались вдоль побережья. Вполне вероятно, что культурное наследие самых ранних групп прибрежных мигрантов лучше всего сохранилось в наиболее изолированных от дальнейших влияний областях ойкумены – в Амазонии, с одной стороны, и в Австралии – Меланезии, с другой. В других регионах эта древнейшая мифология была вытеснена более поздней.

Второе важное обстоятельство – совпадение ареального распределения мотивов с распределением генетических линий, характерных для митохондриальной ДНК (наследуемой только по женской линии) и для Y хромосомы (наследуемой только мужчинами). Источник обнаруженных у аборигенов Америки митохондриальных линий А, D и B находился в Восточной Азии, причём предполагается, что миграция по крайней мере части соответствующих популяций осуществлялась вдоль морских побережий (Oppenheimer 2003: 319—334, fig. 7.6). В Азии основной ареал линии B находится на юго-востоке континента, где представлена ветвь B4 – та же самая, что и у индейцев Америки. Именно с распространением ветви В4 можно связывать наш тихоокеанский комплекс мотивов. Источник линии X (единственной, связывающей индейцев и европейцев, а в Новом Свете характерной лишь для некоторых групп североамериканских индейцев) находился в пределах евразийского степного пояса. Что касается Y хромосомы, то линии R и Q – континентального североазиатского происхождения, а линия C – тихоокеанского. В Y хромосоме современных индейцев господствует линия Q (64 процента), хотя кранеологически типичные американоиды ближе всего не к алтайцам или бурятам, а к южным монголоидам (Козинцев 1991; Lahr1995). Это противоречие объяснимо, если учесть, что мужские гены распространяются быстрее, чем женские, поскольку мужчина способен оставить больше потомков. Особенно это касается мобильных и воинственных скотоводов или охотников. Преобладание в генофонде индейцев центральноазиатского следа в наследственности по мужской линии и восточноазиатско-тихоокеанского по женской хорошо соответствует тематическим различиям в мифологических мотивах: этиология тела и семейно-брачные отношения в тихоокеанском комплексе и героические приключения в центральноазиатском.

Работа по изучению ареального распределения мифологических мотивов продолжается. В относительно близкой перспективе (5-7 лет) мы рассчитываем включить в неё фольклорно-мифологические материалы со всего мира, прежде всего африканские, поскольку некоторые мотивы тихоокеанского комплекса имеют в Африке точные параллели.

Какие результаты ожидаемы от подобной работы?

Прежде всего – это выявление путей древних миграций, в частности тех, которые привели к заселению Западного Полушария. Но это не конечная и даже, пожалуй, не главная цель. Решающий вклад в изучение судеб древних человеческих популяций вносят другие науки – археология и популяционная генетика. Без постоянного сопоставления с данными этих дисциплин конструирование древних миграций на основе одних лишь фольклорно-мифологических данных напоминало бы попытки «миграционистов» начала XX века узнать дописьменную историю человечества, опираясь на материалы одной лишь этнографии. Изучение мифологии не заменяет археологические и другие исследования, а дополняет их. Выявляя общие наборы мотивов в мифах обитателей разных континентов и доказывая их общее происхождение, мы определяем время распространения этих мотивов и выясняем круг тем, актуальных для создателей определённых культурных общностей. Набор мотивов не отражает особенностей культуры во всём её богатстве, это не сборник целостных мифологических текстов. И всё же это наиболее адекватный и потому бесценный источник сведений о том, каким представляли мир люди далёкого прошлого.

Литература

1. Никонов В.А. География названий Млечного Пути // Ономастика Востока. М., 1980. С.242—261.

2. Этнографическое обозрение. 1891. Вып.9. №2.

3. Пропп В.Я. Эдип в свете фольклора // Пропп В.Я. Фольклор и действительность: Избранные статьи. М., 1976. С.258—299.

4. Берёзкин Ю.Е. Южносибирско-североамериканские связи в области мифологии // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. Т.2. №14. С.94—105.

5. Березкин Ю.Е. Мифы заселяют Америку. Ареальное распределение фольклорных мотивов и ранние миграции в Новый Свет. М., 2005 (в печати).

6. Oppenheimer S. The Real Eve. Modern Man’s Journey Out of Africa. N.Y., 2004.

7. Fiedel S.J. The Kennewick follies: «new» theories about the peopling of the Americas // Journal of Anthropological Research. 2004. V.60. №1. P.75—110.