Классическая русская литература в свете Христовой правды

Теперь нам понадобится еще одна как бы демаркационная линия. Как соотносится это определение с известной уваровской формулой «Самодержавие, Православие, Народность»? Есть и до сих пор люди, которые путают эти вещи. Мы с вами этого не можем себе позволить. Рассмотрим формулу Сергея Семеновича Уварова — и несколько слов о нем самом.

Знаете, в юриспруденции существует такое понятие, как argumentum ad personam, то есть нужно смотреть не только на то, что утверждается, но и на то, кто так утверждает. С.С. Уваров был активный педераст, известный его любовник князь Дундуков-Корсаков, которого он «протащил» в президенты Академии Наук. Отсюда и известная пушкинская эпиграмма, которую тогда все умели читать: “В Академии наук заседает князь-дундук…”

Что такое «народность» с точки зрения Уварова, да и самого Николая I? Это, прежде всего, вывеска. Это кокошники и сарафаны, это бабы в теле, крупитчатые, так сказать, матрешки, масленица, народные гулянья, катание на тройках, ну, максимум — охота на медведя, хотя медведя он боялся. Вот сын его на медведя ходил один-на-один. С.С. Уваров также любил «народность» игрушечную. Вот как раз те же лубочные картинки, народные гулянья, вот эту нарядную витрину, обряды, — в конце концов, спектакль. Мы за это дело расплачивались уже в царствование Николая II. Вы помните, тогда от кокошников буквально некуда было деваться. В отдельных кабинетах французских ресторанов вырабатывался так называемый style Russe. Это и Клюев, это и Городецкий, отчасти Клычков, особенно же молодой Есенин: эта его голубая рубашка, золотой гребень, привешенный к поясу для расчесывания молодецких кудрей, и сафьяновые сапожки.

Прежде всего поставлено Самодержавие, а к нему пристяжка Православие. И это формула всей синодальной системы. Именно в николаевское время при обер-прокуроре Протасове Церковь окончательно оформляется как государственное ведомство православного исповедания. Напомню, что все-таки, несмотря на все заявления иллюстрированных газет, при Николае избрать патриарха так и не удалось; это не случайно: не удалось преодолеть самодавление государства, т.е. «петровщину».

Что касается самих славянофилов, то они этой уваровской формулы не принимали никогда. Ее принимал Погодин, но Погодин, хотя и примыкал к «русским началам», но не к славянофильству. Славянофилы все строго лояльны к существующей власти, но лояльность они понимают, примерно, как митрополит Сергий, впоследствии патриарх: лояльность — это добросовестность, это не иметь ножа в голенище и камня за пазухой — то есть в общем вещь-то отрицательная. Они добросовестно относились к существующей власти, но они хорошо различали властителей, где Николай I, а где Александр II, например весьма характерна и эта последняя эпитафия Тютчева на гроб Николая I:

Не Богу ты служил и не России,

Служил лишь суете своей,

И все дела твои, и добрые и злые,

Все было ложь в тебе,

Все призраки пустые,

Ты был не царь, а лицедей.

Так вот, — суета, пустые призраки, и сам творец этих призраков — лицедей. Простите, и Нерон был лицедеем. Ясно, что и славянофильский взгляд на государственность ни в коей мере не характеризуется ни уваровской формулой, ни ее непрямым толкованием, какое мог дать Погодин, ни ее реальным содержанием.

Славянофилы не были особенно чутки к вывеске. Ну, скажем, С.Т. Аксаков одевался в русскую одежду под влиянием своих сыновей. Но к нему, заметьте, наведывалась полиция, к больному человеку. Ну, Хомяков одевал своих детей по-русски. Но ведь для детей всегда немножко нужна игра. И то, что на нем армячок, душегреечка, на девочке сарафанчик, шапочка с меховой опушкой — это весело. Но жена у него ходила по-европейски, ни в кокошник, ни в сарафан не рядилась. Пожалуйста, посмотрите ее портрет в Абрамцеве — совершенно нормальное европейское платье, нитка жемчуга…

И, наконец, начало славянофильства историческое, хронологическое — это 1839 год; а напомню, что первое “Философическое письмо” Чаадаева вышло в это 1836-м году. В 1839 году прочитываются две статьи — Хомякова «О старом и новом», и статья И.В. Киреевского «О народных началах». Это уже прошло 14 лет после декабристского восстания. Напомню, Хомяков знал о готовящемся восстании, он был ровесником младших декабристов (он 1804 года рождения), но он этой всей затее абсолютно не сочувствовал.

Лояльность славянофилов следует охарактеризовать, как аполитичность: т.е. не «Смело, товарищи, в ногу…», не «вгрызаться» в эту систему, а вот такая, собственно, христианская аполитичность. Впоследствии они несколько активизировались, но в каком отношении? Славянофилы помогли подготовить крестьянскую реформу 1861 года: участвовал Самарин и, немножко как бы пристегнутый к славянофилам, князь Черкасский, а по-настоящему славянофилы подкидывали идеи главным деятелям, особенно таким, как Николай Алексеевич Милютин — человек, поездивший по России, знавший крестьянское хозяйство, которого администрация страны не знала. Он был единственным человеком, объяснившим царю «на пальцах», что у крестьянина нет своего инвентаря — у половины! Что крестьянин не знает сбыта, не умеет торговать своими продуктами, потому что он всегда съедал то, что получал; или, если имение на барщине, то урожай пополам. Наконец, то, что крестьянин не собственник земли, в значительной степени определяет то, что он на ней паразит, т.е. он ее не удобряет, он не знает рациональных методов хозяйства. Он даже не очень знает, где пары, в какой последовательности чту надо сеять на одном и том же поле, то есть не знает культурного хозяйства. Только Милютин понимал, что только очень зажиточным крестьянам хватает своего хлеба до марта, остальное время, начиная с Рождества, крестьянин клянчит зерно или муку на барском дворе. (А зерно то ведь и на самогонку гнали).

А главное, что они были уверены, что на барском дворе они все получат, в крайнем случае, отдерут на конюшне, но все дадут. И на что это похоже, если угодно? На колхозы! Во всей колхозной системе только 3-4 колхоза обходились без госдотации.

Итак, дополнительная апофатическая характеристика: славянофильство не соответствует уваровской формуле. Вторая дополнительная характеристика — аполитичность; и третья — твердые нравственные основы, обязательная строгость нравственных требований, добродетельная жизнь. Для западника это абсолютно не требуется — как получится, так и будет. Поэтому они и живут втроем — жена на двоих, как у Герцена с Огаревым, у Некрасова с Панаевым и так далее.

В этом отношении славянофильство это не только отсутствие расхождения идеала с реальной жизнью, это больше, чем мировоззрение. Славянофильство — это целостная жизнь и мировоззрение, которое и вытекает из духовно-нравственной жизни, и уходит в эту духовно-нравственную жизнь.

Простые примеры: скажем, Мария Васильевна Хомякова (урожденная Киреевская), мать братьев Хомяковых. Когда одному сыну было 20 лет, а другому — 18, она отвела их в свою молельню и заставила их перед иконами дать обет, что они останутся девственниками до заключения законного брака, если они не хотят лишиться ее материнского благословения. А Хомяков ведь женился 32 лет, на Екатерине Михайловне Языковой, и он был девственник. К.С. Аксаков, здоровенный мужик с широченными плечищами, умирал 43 лет на острове Занте девственником. В сущности, миссия Константина Сергеевича в русской жизни к 1859 году (год его смерти) закончилась, а, как по-русски говорится, смерть причину найдет.

По-настоящему, у славянофилов очень разные судьбы: если Хомяков не переживал в своей жизни ни перелома, ни какого-то возврата из интеллектуально-духовного тупика, то И.В. Киреевский, напротив, был воспитан внутри (и по всем канонам!), петровской системы, — после среднего образования он был отправлен заграницу в Германию; он, конечно, двуязычный, учится там у Шеллинга, который обожал этих братьев Киреевских. Потом он возвращается и в 1830 году основывает журнал «Европеец», — одно название чего стоит!