Ум первобытного человека

Возможно, что у разных человеческих типов могут обнаруживаться некоторые различия в степени развития этих функций; но я не думаю, что мы можем в настоящее время дать верную оценку наследственных умственных способностей разных рас. Сравнение их языков, обычаев и родов деятельности наводит на мысль о том, что, может быть, эти способности развиты у них неодинаково, но различия недостаточны для того, чтобы мы были вправе отводить одним народам низшие ступени, а другим высшие. Следовательно, эти соображения, в общем, приводят к отрицательным выводам. Мы не склонны признать, что в умственной организации различных человеческих рас оказываются различия в основных чертах. Поэтому, хоти нам и неизвестно, как распределены

[69]

способности у человеческих рас, мы тотем сказать, что средне способности белой расы в такой же степени встречаются у большого числа индивидуумов всех других рас. Вероятно что некоторые из этих рас не дают такого большого количества великих людей, как наша раса; однако нет оснований предполагать что они неспособны достигнуть того уровня цивилизации, на котором стоит большая часть нашего народа.

[70]

В предыдущей главе я старался показать, что главные характерные черты ума первобытного человека встречаются у первобытных племен всех рас, и что поэтому нельзя придти к тому заключению, что эти умственные черты являются характерными расовыми признаками.. Однако этот отрицательный вывод, всецело основанный на рассмотрении немногих отдельных черт, очень часто упоминаемых в описаниях первобытных племен, не дает нам положительного доказательства полного отсутствия соответствия между умственной жизнью и расовым происхождением. Итак, мы должны обратить внимание на те случаи, в которых можно предполагать, что между умственной жизнью и расовым происхождением существует непосредственное соотношение.

Некоторые исследователи в самом деле утверждали существование такого рода соотношения, в особенности между языком и расовыми типами, и все еще продолжают держаться того мнения, что родство лингвистическое и родство расовое являются как бы эквивалентными друг другу терминами. Примером, выясняющим эту точку зрения, могут служить продолжительные споры относительно родины «арийской расы», в которых белокурый северо-западный европейский тип отождествляется с древним народом, у которого развивались индоевропейские или арийские языки.

Если бы можно было показать, что различные языки принадлежат различным расовым типам и что эти языки свидетельствуют о различных ступенях развития, или что в них выражаются различные типы мышления, то у нас получилась бы надежная база, которая дала бы нам возможность судить о характере каждого народа, как отражающемся в его языке. Далее, если бы мы могли показать, что известные культурные типы принадлежат известным расам и чужды характеру других, то наши выводы опирались бы на гораздо более солидные основания.

Итак, это приводит нас к рассмотрению важного во всех отношениях вопроса; существует ли между типами, языками, и культурами столь тесная взаимная связь, что всякая человеческая раса характеризуется известной комбинацией физического типа, языка и культуры.

[71]

Ясно, что если бы существовало это соответствие в точном смысле, то и попытки классифицировать род человеческий с какой-либо из этих трех точек зрения неизбежно приводили бы к одним и тем же результатам: иными словами, каждою из этих точек зрения можно было бы пользоваться независимо или в сочетании с остальными при изучении отношений между различными группами человечества. В самом деле, этого рода попытки часто производились. Некоторые классификации человеческих рас основаны всецело на анатомических признаках, при чем часто принимаются в расчет еще и географические соображения; другие классификации основаны на рассмотрении сочетания анатомических и культурных черт, признаваемых характерными для известных групп человечества; далее существуют классификации, основанные, главным образом, на изучении языков, на которых говорят люди, являющиеся представителями известного анатомического типа.

Производившиеся таким образом попытки приводили к совершенно различным результатам (Топинар)[86], Блюменбах, один из первых ученых, пытавшихся классифицировать человечество, различал пять рас: кавказскую, монгольскую, эфиопскую, американскую и малайскую. Ясно, что эта классификации основана как на анатомических, так и на географических соображениях, хотя характеристика каждой расы является главным образом анатомической. Кювье различал три расы: белую, желтую и черную. Гэксли[87] строже держался биологической базы. Он соединил часть блюменбаховых монгольской и американской рас в одну, отнес часть южно-азиатских народов к австралийскому типу и подразделил европейскую расу на темноцветную и светлоцветную разновидности. Численное преобладание европейских типов, очевидно, побудило его установить более тонкие различия в этой расе, которую он разделил на ксантохроическую, или светлоцветную и меланохроическую, или темноцветную расы. Легко было бы установить имеющие такое же значение подразделения в других расах. Еще явственнее сказывается влияние точек зрения на культуру в таких классификациях, как классификации Гобино и Клемма, из которых последний различал активную и пассивную расы соответственно культурным успехам различных человеческих типов.

Наиболее типической попыткой классифицировать человечество на основании как анатомических, так и лингвистических точек зрения является попытка Фридриха Мюллера[88]. Он кладет в основу своих главных делений форму волос, между тем как все дальнейшие подразделения основаны на лингвистических соображениях.

[72]

Попытка установить соответствие между многочисленными предложенными классификациями обнаруживает их полную беспорядочность и противоречивость, так что мы приходим к тому выводу, что, быть может, между типом, языком и типом культуры нет тесной и постоянной связи. Поэтому мы должны рассмотреть действительное развитие этих разных черт у существующих рас.

В нынешний период мы можем наблюдать много случаев, в которых полное изменение языка и культуры происходит без соответствующего изменения в физическом типе. Это можно сказать, например, о североамериканских неграх, народе преимущественно африканском по происхождению, по культуре же и по языку, напротив того, по существу дела — европейском. Правда, известные пережитки африканских культуры и языка встречаются у наших американских негров, но по существу дела их культура есть культура необразованных классов того народа, среди которого они живут, язык их, в общем, тождественен с языком их соседей, — англичан, французов, испанцев и португальцев, смотря по тому, какой язык господствует в разных частях материка. Можно было бы возразить, что африканская раса была переселяема в Америку искусственно и что в прежние времена не происходило значительных иммиграций и переселений этого рода.

Однако история средневековой Европы доказывает, что значительные изменения в языке и в культуре неоднократно совершались без соответствующих изменений в крови.

Новейшие исследования физических типов Европы очень ясно показали, что распределение типов не изменялось в течение долгого периода. Не рассматривая деталей, можно сказать, что легко отличить альпийский тип, с одной стороны, от северо-европейского, а с другой стороны — от южно-европейского типа (Риплей)[89]. Альпийский тип представляется довольно однообразным на протяжении обширной территории, каковы бы ни были язык и национальная культура, преобладающая в той или иной области. Средне-европейские французы, германцы, итальянцы и славяне до такой степени принадлежат почти к одному и тому же типу, что мы вправе предположить между ними значительную степень родства по происхождению, несмотря на лингвистические различия.

Подобного рода примеры, в которых мы находим неизменность крови при значительных изменениях в языке и культуре, встречаются в других частях света. Можно упомянуть, например, о цейлонских веддах. Этот народ глубоко отличается по типу от соседних сингалезов, язык которых он, по-видимому, усвоил и от которых он, очевидно, заимствовал и некоторые культурные черты (Саразин)[90]. Примером этого могут служить японцы северной части Японии, из которых многие, несомненно, происходят