Арабская литература

______________

** Первый среди равных.

Да оросят обильные дожди облаков окрестности дворца,

Пусть нежно поют голуби на ветвях

В блестящей Кордове, обители благородных,

Городе, где юность сломала мои [детские] амулеты,

Где я родился от благородных предков,

Сколь благословенны дни целомудрия минувшие!

Скольким забавам мы предавались в этих переулках,

С чернокудрыми, пышноволосыми, с белой шеей,

Когда они ходили, волоча подолы с разукрашенными

краями.

Но не следует их осуждать за бесстыдство.

Скажи тому времени, радости которого миновали

И стерлись следы по прошествии ночей,

Сколь нежен был ветерок его вечеров!

И ярко светили его звезды над головой ночного

путешественника:

"Привет тебе от страстно влюбленного, любящего!"

Центральное место в прозе одиннадцатого века занимает Ибн Хазм из Кордовы (993-1064), внук принявшего ислам испанца. В молодости он писал преиму-{78}щественно стихи, но, принадлежа к самой непримиримой школе мусульманской теологии, часто отвлекался от этого занятия, подвергая ожесточенным нападкам своих богословских противников; острота его языка, вошедшего в поговорку, которая сравнивает ее с мечом тирана ал-Хаджжаджа, привела к тому, что он в конце концов был вынужден отойти от политической деятельности и по сути дела был отлучен от церкви. Из огромного количества его сочинений по богословию и истории до нас дошло очень немногое, если не считать ценного и оригинального труда по сопоставлению религий ("Книга религиозных и философских сект"). Хотя может показаться странным, что произведения такого рода мы впервые встречаем именно в арабской литературе, причины этого найти нетрудно. Благодаря веротерпимости арабских завоевателей в их среде сохранились большие общины, исповедовавшие самые различные религии — иудеев, христиан, зороастрийцев и даже полуязычников. Различие между этими религиозными системами и их собственной верой издавна привлекало внимание мусульманских ученых и порождало вначале большую полемическую литературу (образцом которой может служить "Книга религии и власти", написанная около 855 г. 'Али ибн Раббаном ат-Табари, перешедшим в ислам христианином), а в дальнейшем — пробуждало научный интерес к ним. Кроме того, чисто практические вопросы, связанные с особым налогообложением и правовым положением немусульман, требовали от чиновников некоторого знакомства с их верой и обрядами. Возникновение различных канонических школ внутри самой мусульманской общины привело к появлению трудов, в которых сопоставлялись различные учения, обычно с полемическими целями. Примером может служить "Различие между сектами" Абу Мансура ал-Багдади (ум. в 1037 г.), где рассматриваются лишь те секты, которые причисляли себя к исламу. Однако именно Ибн Хазму предстояло написать первый систематический и критический труд о религиях, включая различные секты и школы. Его книга начинается с богословско-философской классификации религий в соответствии с их представлениями о начале мира и призвании пророков; христианство, например, подпадает под категорию религий, утверждающих, что мир был создан во {79} времени и более чем одним творцом, и отвергающих некоторых пророков (т. е. Мухаммада и арабских пророков). В каждом разделе подробно разбираются доводы, выдвинутые в поддержку этих верований, и вслед за этим они отвергаются один за другим. Большой раздел книги посвящен язвительному разбору противоречий и, с точки зрения мусульманина, нелепостей, содержащихся в Ветхом и Новом Заветах, с цитированием глав и стихов оттуда. Затем рассматриваются различные мусульманские секты и философские школы, а в заключение излагаются собственные философские и богословские воззрения Ибн Хазма. Ясно, что содержание и стиль книги в целом противоречивы, но она проложила дорогу для более беспристрастных сочинений на ту же тему. Вполне естественно, что испанские историки сосредоточили свое внимание почти исключительно на истории арабов в Испании. Сочинения, написанные и принятые за образец на Востоке, легко проникали на Запад, и их пробелы в отношении испанской истории следовало восполнить. Первая истинно испано-арабская история дошла до нас в ранней испанской редакции под названием "Chronica del Moro Rasis", большинство же других ранних исторических сочинений либо утрачены совсем, либо сохранились лишь в виде фрагментов. Наряду с этим, важная серия биографических сочинений, охватывающих период от конца десятого века по тринадцатый включительно, к счастью, сохранилась и позволяет нам воссоздать довольно полную картину деятельной жизни тех литературных кругов, которые в свое время представляли самую высокую культуру в Европе. {80}

VI. СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК (1055–1258 гг.)

Арабская литература, как было показано выше, была тесно связана с превратностями мусульманской истории вследствие своей зависимости от покровительства правителей, и 1055 год н. э. отнюдь не произвольно считается поворотным пунктом в ее развитии. В этом году тюркская династия Сельджукидов утвердилась в Багдаде и тем окончательно закрепила тюркскую гегемонию в Западной Азии. Последствия этого переворота не замедлили проявиться в арабской литературе. При тюрках — нецивилизованных кочевниках, управляемых военной аристократией, ни в чем не было стабильности. За редкими исключениями, история их господства в Азии состоит из непрерывных переворотов и всеобщей анархии, неизменно сопровождавшихся бедственными опустошениями, истреблением людей и вымогательствами. Легко понять, как неблагоприятны были эти условия для развития не только литературы, но и всей культуры. Появление время от времени могущественного и просвещенного правителя или нескольких правителей не могло существенно улучшить положения, поскольку анархия и жадность тюрков в течение двух веков разрушили государственную машину, созданную арабами и персами.

Выдвижение тюркских династий неблагоприятно сказалось на арабской литературе еще и в другом отношении. Все персидские государи в той или иной мере владели арабским языком и могли оценить произведения, авторам которых они оказывали покровительство. Тюрки же, правившие в западной Азии, редко понимали арабский язык, и в эпоху их господства персидский язык снова стал преобладающим в литературе. Арабские сочинения достигали слуха султана только из вторых уст, и его благоволение зависело главным образом от при-{81}дворных, говоривших по-арабски, каковыми в большинстве случаев были богословы или секретари. Поскольку первые принципиально не признавали никакой самостоятельной мысли, а вторые — редко интересовались чем-либо, кроме филологии, препятствия на пути писателя, чьи произведения не отвечали их требованиям, были почти непреодолимы. Результат этого сказывается прежде всего в раболепном тоне, который, хотя и встречается в арабской литературе с очень раннего времени, теперь выступает на передний план. Весьма любопытно читать апологии, которые авторы небогословских сочинений считали необходимым поместить в своих предисловиях.

"Я хорошо знаю, — пишет Йакут в своем "Словаре литераторов", — что злобные критики будут поносить и высмеивать меня, — это люди, чьи умы пропитаны невежеством и чьи души восстают против щедрого дара природы; они будут утверждать, что важнее посвятить себя религии, получая выгоду в этом мире и на том свете. Знают ли они, что люди созданы неодинаковыми и с разными способностями? Аллах предназначил людей для каждой науки, чтобы они сохраняли ее целостность и приводили в порядок ее сущность, и каждый человек приходит к тому, для чего он создан. Я не отрицаю, что если бы я был неразлучен с мечетью и молитвенным ковриком, то скорее очутился бы на пути спасения в будущей жизни. Но в следовании наилучшему мне отказано, и для добродетели человека вполне довольно того, что он не делает ничего предосудительного и не идет по пути обмана".

В странах, где говорили по-арабски, положение было, конечно, иным, благодаря чему выросла роль Египта и Сирии в арабской литературе.