Язык птиц. Тайная история Европы

Имя Витри (Vitry) написано здесь как «витраж» (vitrage), а имя короля как «лилия и вода, льющаяся на землю» (целительная лилия — lis salutaire = lis, chet l'eau terre); перед нами не что иное, как описание герба Франции: на лазурном фоне три золотых лилии. Из этого королевского цветка изготавливают бальзам против ожогов, в эффективности которого я имел возможность убедиться; но я готов признать, что трактовка имени Витри для меня оказалась весьма неожиданной, и я сам никогда бы не перевел это имя как «экю Франции».

Людовик XIII также был гульярдом, им был даже Ришелье, который являлся ставленником Кончини, а также и Мазарини, бывший, в свою очередь, ставленником Ришелье; по этому поводу господин Шамфлёри замечает, что эти три персонажа французской истории, позже воспетые дворянством, остались совершенно незадетыми изготовителями карикатур по той совершенно простой причине, что все они были на одной стороне.

Между прочим, всех принцев и министров, принадлежавших к гульярдам, легко можно узнать по той твердости, с которой они удерживали равновесие между католиками и протестантами, или, точнее сказать, между Римом и Реформацией, не отдавая предпочтения ни тому, ни другой, и особенно по настойчивости в своем стремлении уничтожить аристократию. В начале царствования Людовика XIV важнейшие позиции в политических битвах оставались за гульярдами, однако к концу перевес оказался на стороне иезуитов, и Король-Солнце, как и многие его приближенные, весьма грубо высмеивался карикатуристами. Этот жанр бурно развивался в то время не только во Франции, но и в Голландии, но не столько в сатирических целях, сколько для передачи новостей двора. Тем не менее, верховная ложа гульярдов продолжала консультировать королевскую власть, а когда с ней не советовались, выпускала шифрованные уведомления и декларации по поводу тех или иных событий.

То же самое происходило и во времена Людовика XV. Гульярды продолжали оказывать влияние через госпожу Помпадур, которая была гроссмейстером верховной ложи, и ее положение было столь же высоким, как и у Дианы Пуатье. Это влияние выразилось в публикации Энциклопедии и в ослаблении иезуитов. В эту эпоху гульярды должны были быть особенно многочисленными, а их язык — весьма распространенным, поскольку, например, в памфлете, направленном против госпожи дю Барри, обнаруживается проект рыцарского ордена, к которому она принадлежала и опознавательные знаки которого выглядели следующим образом: вышитый на груди огурец с двумя бросающимися в глаза отростками. (Я не счел возможным привести перевод этой шутки, составляющей пару с гербом отца госпожи Помпадур: «На красном фоне два плывущих навстречу друг другу золотых окуня».)

Подобные шутки служили развлечением для весьма разнообразной и многочисленной публики как во времена Рабле, так и в XVIII столетии; вряд ли кто из получивших более-менее сносное образование жителей столицы упускал возможность поломать немного голову над очередной карикатурой. Как анатомическая энциклопедия, так и таблицы модных причесок, изданные в Париже в 1763 году, а также многие другие гравюры и рисунки представляли собой на самом деле памфлеты, которые можно было бы вместе с соответствующими нравственными наставлениями размещать на гобеленах.

В этих таблицах господин Шамфлёри обнаружил принадлежавшую герцогине Шартрской, матери Луи-Филиппа прическу, являвшуюся настоящим свидетельством позора, которое она должна была носить в полном неведении. Парикмахеры тогда были не только художниками, но и поэтами-сатириками, часто весьма язвительными, и они нередко оставляли на головах своих доверчивых клиентов сообщения для посвященных, служащие разоблачением тайн их частной жизни, причем хотелось бы думать, что это были самые гнусные секреты.

Потребовалось бы еще немало страниц, чтобы хотя бы пунктиром обозначить роль гульярдов в Революции, во время которой они и погибли вместе со старой аристократией, словно ястребы, которые на лету впиваются в холку цапли и, падая, разбиваются вместе с ней. Впрочем, все, что мне на настоящий момент известно о конце гульярдов, сводится к тому, что это общество, существовавшее более десяти веков, добровольно закончило свое существование и что выжившие были счастливы освободиться от обязательства, предписывающего им изображать девизы в каждой из их композиций.

В мои намерения не входит сейчас рассмотрение вопроса, сколько потеряло от этого искусство, я ограничусь лишь самыми последними проявлениями деятельности этого общества в области политики.

Король Людовик XVIII был гульярдом, что подтверждается не только его правлением, но и названием написанной им оперы— «Панург на острове Звонком». За три дня до убийства герцога Беррийского, он получил загадочное послание, в котором ему приказывали взять кусок восточного алебастра с могилы кардинала на кладбище Святой Женевьевы, затем взять в королевской библиотеке сочинения Святого Августина, 1669 года издания, открыть седьмой том на страницах 404–405. Между этими страницами был обнаружен листок бумаги, разрезанный так, что он образовывал собой сетку, и когда ее наложили на те страницы, между которыми он находился, то были получены следующие слова:

На тот случай, если король захочет быть лучше информированным, ему предлагалось приклеить к витражу дверей своего рабочего кабинета три печати в форме треугольника.

Что до этого опознавательного знака, то он указывает на гульярда и означает: Быстро отвечай с запечатанными устами.

Печать (pain a cacheter), о которой шла речь, являлась священным хлебом гульярдов (pain gaufre). Первая часть этого послания гульярдов весьма туманна, и, как доказывают дальнейшие события, Людовик XVIII, кажется, не сумел ее расшифровать. Поскольку самую лучшую интерпретацию можно найти тогда, когда события уже произошли и остается только извлечь из них выгоду, то я полагаю, что это послание можно интерпретировать следующим образом: «Среди тех, кто поклоняется Гробнице, есть такие бездельники (vauriens = oriental, восточный), которые думают (songent = Saint-Gen(evieve)) уничтожить (abattre = albatre — алебастр) твоего племянника (neveu = (Ge)nevie(ve)). Послание в библиотеке, в котором написано, что беременная королева (enceinte auguste = Saint Augustin) не позволяет отлучиться твоему племяннику; прикажи схватить человека, который следит за его каретой, чтобы не свершилось преступление».

Самое начало этих туманных изречений оракула позволяет предположить, что именно герцог Беррийский и имел намерение приказать уничтожить культ Гробницы. Но это могло иметь какой-то смысл только для масонства восточного обряда, учрежденного Наполеоном, чтобы ослабить масонов шотландского обряда, у которых он сам был лишь простым мастером. Сам он был убежден, что масонство шотландского обряда, гроссмейстер которого находился в Англии, прилагало усилия лишь для расширения протестантского влияния, и перед Великим Востоком Франции была поставлена цель усилить влияние католической церкви. Учреждение Великого Востока, кажется, совпало по времени с роспуском ордена гульярдов, большая часть которого присоединилась к новому обществу, отказавшись впредь использовать тайную письменность. Учреждение Великого Востока, кажется, совпадало с прекращением деятельности гульярдов, большая часть которых вынуждена была примкнуть к новой организации, но отказаться от своего тайного языка. Великий Восток, будучи по происхождению имперской организацией, мог быть заинтересован в устранении герцога де Берри, и наоборот, разрушает эту гипотезу. Эта часть написана сравнительно ясным языком и должна быть прочитана следующим образом:

Эти два последних слова являются единственной трудностью, которую необходимо разгадать. Слово «Мариани» ни о чем здесь не говорит, кроме того, что оно является подписью какого-то итальянца.