История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1

Как-то раз синкелл Нестория, пресвитер Анастасий, проповедовал народу в присутствии самого патриарха; остановившись на минуту, как будто желая раскрыть перед пришедшими удивительную тайну, он заявил, что не следует называть Деву Марию Богородицей, Матерью Божьей, поскольку она была человеком, а от человека Бог родиться не может. Поднялся страшный шум, народ возмущённо роптал, и тогда встал сам Несторий и, защищая своего синкелла, подтвердил сказанное: «Мария — не Богородица, а Христородица!».

Эта явно заранее организованная сцена имела широчайший резонанс в Константинополе и вообще на Востоке. Друзья при дворе, взволнованные народными нестроениями, предложили Несторию более категорично и ясно заявить свою позицию, должную отныне считаться официальной точкой зрения Константинопольской церкви. Нашёлся и удачный повод — канун Рождества Христова, 25 декабря 428 г. В этот день, взойдя на амвон для проповеди, Несторий долго и обстоятельно объяснял, почему, на его взгляд, Богородица должна именоваться исключительно «Христородицей». Раскол среди присутствовавших сенаторов, клириков и прихожан образовался страшный: одни защищали Нестория, другие гневно протестовали против его слов. Раздосадованный тем, что его слова не восприняты всеми, как «руководство к действию», Несторий внезапно обернул свои выпады на представителей самого Константинопольского клира, опять публично заявив, будто отдельные иереи, слабо разбиравшиеся в вопросах веры, смущают христиан и не удосуживаются поучиться у более мудрых богословов. Этот несправедливый упрёк в невежестве задел за живое пресвитеров, некоторые из которых являлись питомцами ещё св. Иоанна Златоуста. Из своей среды они срочно вызвали человека, способного отстоять традиционную точку зрения о Богородице, — титулярного епископа Прокла [656].

Для публичной защиты своего мнения Прокл выбрал один из праздников в честь Богородицы и в блистательных выражениях обосновал, почему Она должна величаться именно таким образом: «Не считай, человек, этого рождения (то есть рождения Христа. — А.В.) унизительным, когда оно для нас сделалось источником спасения. Если бы Он не родился от жены, то не умер бы; если бы не умер, то не упразднил бы Своей смертью имущего державу смерти, сиречь, диавола (Евр. 2, 14)» [657]. Его успех был полным; слыша овации мирян, собравшихся в храме, Несторий опасался дать немедленный отпор, сказав лишь, что не желает стеснять свободу других, но вскоре объявил сторонников Прокла еретиками. Началась открытая война в церковном алтаре между патриархом и его же священниками [658].

Однажды во время службы, когда Несторий по обыкновению проповедовал, встал Евсевий — будущий епископ Дорилейский, в те дни ещё адвокат, и громким голосом объявил, что патриарх еретичествует. А спустя некоторое время на стенах храма появилось объявление, гласившее, что Несторий — не кто иной, как еретик, исповедующий учение Павла Самосатского. Взбешенный Несторий тут же собрал нечто вроде собора из присутствующих в Константинополе проезжих епископов и отрешил от Церкви тех пресвитеров, которые выступали против него. Но, будучи осторожным, он опять не посмел коснуться личности народного любимца Прокла. Правда, в виде ответной меры, узнав об одном собрании христиан, где проповедовали его противники, он приказал солдатам разогнать его.

Это очень не понравилось столичным жителям, которые кричали: «У нас есть император, но епископа нет!» [659].

Между тем волнения в Константинополе стали известны всему православному миру: будучи довольно тщеславным, Несторий рассылал свои поучения во все края света, желая тем самым продемонстрировать свою учёность и приобрести новых поклонников собственного таланта. Но тут ему пришлось столкнуться уже не с подчинёнными клириками Константинопольской церкви, а с самим св. Кириллом Александрийским — племянником Феофила, давнего врага св. Иоанна Златоуста. Это был великий богослов, организатор и администратор, сумевший в годы своего патриаршества чрезвычайно высоко поднять авторитет Александрийской церкви. Как и его дядя, св. Кирилл был убеждён в превосходстве Александрийской кафедры, присутствовал в составе александрийской делегации в позорном «Соборе у Дуба», и даже отказался включать имя Златоуста в диптихи, когда это сделали все остальные Поместные церкви. Он ознакомился с сочинениями Нестория и понял, что настал удачный час рассчитаться с Константинополем. В день Пасхи 429 г., когда Александрийские патриархи имели обыкновение рассылать пасхальные окружные послания, он подготовил послание под заголовком «Письмо к пустынникам Египта». В нём он раскрывал тайну Воплощения и предостерегал христиан следовать сомнительным учениям, к которым следовало отнести и те, где встречается отрицание Богородицы — явный намёк на Нестория, хотя тот и не был назван по имени.

Конечно, получив список с послания, Несторий оскорбился, о чём доброхоты немедленно оповестили св. Кирилла. Тогда Святитель направил Несторию открытое письмо, в котором предлагал ему отказаться от своих слов и признать Святую Деву Богородицей. «Если же этого не будет сделано, — добавил св. Кирилл в письме, — то знай, что за веру во Христа мы готовы всё претерпеть, подвергнуться узам и самой смерти» [660]. Таким образом, Александрийский патриарх прямо указывал, что, во-первых, хотя ему известно о расположении императорского двора к его Константинопольскому собрату, но, во-вторых, он готов к войне. Несторий посчитал ниже своего достоинства отвечать ему, и ограничился тем, что св. Кириллу дал ответ некий пресвитер Фотий — ответ получился колкий и маловразумительный. Но обстоятельства вынудили его всё же отвечать: настойчивый Александрийский архиепископ не давал ему покоя, наступая по всем фронтам; впрочем, ответы Нестория были малообоснованными. Он в основном «прощал» александрийца за дерзость, много говорил о братской любви и христианском смирении.

Всё же, поняв, что боя не избежать, Несторий, как опытный царедворец и администратор, понимающий силу связей и союзнических отношений, озаботился получением одобрения своим словам со стороны Римского папы Целестина — (422–432), к которому и направил личное послание, где объяснилась его богословская позиция. В этом письме заблуждения Нестория совершенно очевидны: рационалистически пытаясь объяснить природу Христа, он отказывался признать Его Богом, но лишь человеком, соединённым с Богом и потому названным Богом. Поэтому в принципе Несторий был готов признать и Пресвятую Деву Марию Богородицей, но в собственном понимании этого термина. Он искренне недоумевал в своих довольно многочисленных посланиях, как можно говорить о том, что Бог мог быть двух- или трёхмесячным, что Он может страдать, умирать, переносить нужду и голод. Как следствие, Иисус Христос перестал быть Богом в понимании Его природы Несторием, а Святая Мария — Богородицей, но только «Христородицей» [661].

Надо сказать, что первоначально папа Целестин не вмешивался в разгорающийся вселенский спор. Но, получив письма от св. Кирилла и Нестория, выслушав сообщения о нестроениях, которыми была полна Константинопольская церковь, он велел перевести их послания на латинский язык, собрать собор из итальянских епископов и обсудить это дело. Не исключено, что, помимо богословской аргументации св. Кирилла понтифик обратил внимание на его слова, в которых тот в своём письме объясняет причину обращения к папе, и, конечно, наименование понтифика «отцом отцов» вместо традиционного «брат» не было неприятным апостолику. «Так как зло достигло уже крайней степени, то я почёл за непременную обязанность не молчать больше и, следуя давнему обычаю церквей входить в общение с твоим благочестием, написать тебе обстоятельно о произошедших смутах в Церкви», — писал ему св. Кирилл, и это сыграло свою роль [662].