Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945

Как только малость поутихло в воздухе, наша ремлетучка начинает отважно приближаться к полку, уже вступившему в соприкосновение с противником. Гвардии старшина Кузнецов приказал поставить свою мастерскую на колесах в каком-то селе, северо-западнее которого, где-то совсем рядом, судя по звукам перестрелки, действуют наши машины.

Когда летучка еще только подъезжала к окраине, впереди нас стали падать немецкие мины. Одна из них разорвалась у самой кормы самоходки, катившейся по дороге, и переранила несколько солдат, стоявших и сидевших за башней. Особенно сильно пострадал Владимир Калинин, хороший разведчик, [379] рослый, красивый и смелый малый. Он сидел позади всех, раскинув ноги по наклонному листу брони, и осколками ему посекло обе ноги и весь пах. Солдат страшно кричал, то требуя, то умоляя, чтобы его пристрелили. Может быть, в его положении это и было бы лучшим выходом, но у кого же поднимется рука на товарища? Разведчику связали руки и отправили в санчасть на ремлетучке.

По солдатскому телеграфу ремонтникам стало известно, что ожидается марш-бросок на север, километров на девять (какая точность!).

Вечером получаю приказание возвратиться к штабу, но добираюсь до указанного места лишь к 23.00. В штабе в это время все с волнением и торжеством слушают сообщение Совинформбюро о выходе войск 1-го Прибалтийского фронта на границу Восточной Пруссии по реке Шешупа (в Литовской ССР). На государственной границе, у порога фашистского гнезда, пользующегося дурной славой у народов Европы из-за волчьих, агрессорских повадок, как грозное предупреждение о недалекой и неизбежной расплате за все злодеяния вспыхнуло наше алое знамя, которое поднял на берегу речки старший лейтенант Зайцев, русский человек.

Союзники во Франции взяли города Шартр (в 80 километрах от Парижа) и Орлеан, подошли к Тулону и Ницце, а в Италии заняли Флоренцию. По всей видимости, немцам сейчас не до Франции и Италии, потому что в ворота их собственного рейха раздается громкий стук с Востока... 18 августа

Узнал днем, что сегодня ранен Ваня Кугаенко. Жаль, черт возьми! А Н. Зайцев, поговаривают глухо, будто бы сам прострелил себе руку и теперь находится в госпитале. Только мне не верится почему-то... 19 августа

Машина хозчасти с кухней в кузове нарвалась на засаду. По свидетельству нашего начфина и шофера грузовика, убит гвардии старшина Язьков, старший на машине этой, наш заботливый кормилец и поилец, смело доставлявший горячую пищу прямо на передовую. Все искренне жалеют о нем... [380]

Как рассказал мне шофер, Язьков, когда они приблизились к переднему краю, стал на подножку «Студебеккера» — для лучшего обзора и чтобы не прозевать какую из своих самоходок. Так они въехали с оглядкой в тихий лесной хутор, совершенно пустынный. Внезапно из слуховых чердачных оконцев двух домов, стоящих друг против друга, ударили длинные автоматные очереди. Старшина замертво упал на землю. Пока шофер, низко пригнувшись к самой баранке, под огнем быстро разворачивал машину в обратном направлении, начфин с непостижимой ловкостью вывалился из кабинки, перевернулся через голову и угодил в кювет. Водитель, не заметив пропажи старшего лейтенанта, дал газ, а тот, подхлестываемый выстрелами, бойко побежал следом на четвереньках. Неожиданно для себя наш начфин сделался героем дня: несмотря на не совсем удобный способ передвижения, он спас-таки портфель с нерозданной зарплатой. 20 августа

Написал в свой старый полк командиру Коле Баландину и всему его экипажу, послал ответ калининскому дяде Коле (единственному из дядей, не находящемуся на фронте, да и то по состоянию здоровья). 21 августа

Продвинувшись с боем за день на несколько километров вперед, стоим в узкой, но густой лесопосадке. Левее тянется железнодорожная ветка с перерезанными шпалами и сдвинутыми друг к другу рельсами. Поэтому и не слышно пока бодрых гудков восстановительного поезда железнодорожного батальона. Работенки желдорбатовцам задал здесь фриц премного.

Почти над нами под вечер мессеры на виду у всех сбили трех наших «ястребков». Хищники подкараулили Яков, прячась за облаками. Имея преимущество в высоте около тысячи метров, фашисты вшестером, неожиданно для наших летчиков набросились с трех сторон, как шакалы... У, гады! Хоть из своей пушки-гаубицы пали в бессильной злобе...

Упали наши Яки, не успев набрать высоты и ни разу не выстрелив... Два истребителя оказались по эту сторону железнодорожного [381] полотна, на лугу. Мы сходили к самолетам. Они не загорелись. Оба убитых летчика — зеленые юнцы, как и большинство из нашего брата.

А войска нашего 3-го Прибалтийского фронта уже в 12 километрах от города Тарту. По приказу командующего фронтом войска временно оставили город Тукуме и теперь, развязав себе руки, заходят с востока на Ригу.

Союзники вошли в Тулон, а также форсировали Сену и находятся в 24 километрах от Парижа. 22 августа

2-й Украинский (дважды мой фронт) совершил большой прорыв в полосе 120 на 60 километров и взял Яссы! А 3-й Украинский прорвал оборону противника на фронте протяженностью 130 километров и в глубину на 70 километров. Союзнички же обходят Париж на цыпочках. Они приблизились к французской столице на расстояние в 10 километров. 23 августа

Утром был свободен и разыскивал пропавшие, как водится, вещи, которые мы сдаем на хранение в РТО. На этот раз, кажется, все уладилось.

Каждый день с нетерпением жду возвращения гвардии сержанта Губанова с почтой, а писем от Лиды все нет. Настроение поэтому не ахти.

У Вани Филатова опять подбита машина (уже третья), а он невредим по-прежнему. Дикое везение! Тьфу-тьфу!..

Дежурю по пищеблоку. Ну, сегодня Федин экипаж на обед не пожалуется. Только бы доставить его ребятам вовремя смогли. Язькова-то нет.

В Молдавии освобождены от фашистов Бендеры и Аккерман, а в Польше — Демблица и Вислуй. Три Украинских фронта дают жизни!

Союзниками взят Гренобль, уничтожен мешок у города Фалез. Кстати сказать, с этим мешком они возились так долго, что немцы из него, не будь дураки, давно, наверное, повылезали, оставив победителям одну лишь мешковину. О пленных и трофеях в сводке Союзного командования скромно умалчивается. [382] 24 августа

Горе-вояка Березовский в последнем бою остался совершенно без машин. Имея особый нюх, он сразу почувствовал, чем дело пахнет, и ушел от своих самоходок «связываться с командиром пехотного батальона», как всегда поступал в тех случаях, когда прятаться за бронею становилось небезопасно. Ну и подлец!.. В результате «умелого управления» батареей три ИСУ в бою сгорело, погибли все три командира машин: гвардии лейтенанты Ахмедов, Булак и Ципицин. Их механики, как это ни странно, остались в живых. Обычно бывает наоборот.

Машина Вани Филатова тоже участвовала в этом деле. Болванка продырявила лобовую броню башни над головой водителя Кабылбекова. Осколками у них убило заряжающего и ранило замкового. Остальные члены экипажа, то есть сам командир, механик и наводчик, отделались легкой контузией.

Перед вечером уезжаю к машине Кабылбекова, чтобы отбуксировать с ее помощью на станцию Сымерпалу свою бывшую машину из второй батареи, где комбатом Ваня Кугаенко, с которым мы так печально провоевали вместе всего несколько дней.

Ствол пушки кабылбековского «коня» во время движения от тряски сам собою уныло опускается вниз, так как подъемный механизм, поврежденный болванкой, не стопорится. Наводчик, единственный человек из экипажа, оставленный при аварийной машине, то и дело подкручивает маховик, приподнимая бессильно свисающий ствол, который очень нелестно сравнивает при этом со стариковским... На буксируемой самоходке есть только механик-водитель гвардии техник-лейтенант Махнев. Это он меня тогда сменил.

Ночевать останавливаемся в открытом поле лишь тогда, когда темень настолько сгустилась, что ни зги стало не видать. 25 августа

К 10.30 беспомощная самоходка Махнева благополучно отбуксирована на глухую эстонскую станцию, расположенную среди лесов. Обе машины устанавливаю рядом с маленьким одноэтажным станционным зданием. Все трое начинаем томиться от безделья в ожидании дальнейших приказаний. Людей вокруг — больше никого. [383]