Солдатами не рождаются (Живые и мертвые, Книга 2)

- Пока не пришлось.

Малинин чувствовал настороженность этого человека. Такая настороженность бывает у людей, которые боятся, что вот-вот сейчас их спросят о чем-то опасном, и в то же время надеются, что нет, не спросят.

- А почему Овсянникову оставили?

- Я не оставлял ее, - пожал плечами Танин муж.

- Как же так не оставлял?

- Я считал, что она погибла. Мы с ней об этом уже говорили, нам двоим все ясно, и, по-моему, третьих тут не требуется! - Танин муж повысил голос.

- Понимаешь, какое дело, - сказал Малинин тихо и глухо, так тихо и глухо, что заставил Таниного мужа податься вперед и прислушаться и от этого потерять ту самоуверенную ноту, с какой он сказал "третьих но требуется". - Понимаешь, какое дело, - повторил Малинин. - У нее мать член нашей парторганизации, здесь, на заводе, в литейке работает.

- Знаю, - сказал Танин муж. - И не раз бывал у Ольги Ивановны и помогал ей, чем мог.

- Что помогал - это хорошо. А плохо, что она до сих пор не знает, что ты еще раз женатый. И дочь ей этого не сказала. Почему?

- А вот этого уж я не знаю, почему. Ей я все сказал, матери не говорил, был у нее вскоре после смерти мужа, и, откровенно говоря, просто духу не хватило; а Татьяне абсолютно все сказал. И она мне, между прочим, призналась, что и у нее были другие за это время. Мы с ней, в сущности, еще до войны должны были развестись - война помешала. Только и всего.

- Да, только и всего, что не было войны, а теперь война, - сказал Малинин. - Это ты верно сказал. Значит, уже здесь, в Ташкенте, с ней развелся?

- Да, здесь.

- И что же в заявлении написал? Пропала без вести и больше ждать ее не в силах? Или что характерами не сошлись: она на войне, а ты в Ташкенте?..

- Написал, что погибла, пропала без вести, - поспешно сказал Танин муж.

Было что-то такое, еще непонятное Малинину, чего этот человек испугался сейчас. Испугался так, что даже не огрызнулся в ответ на насмешку Малинина.

- И справку представил, что пропала без вести?

- Да, - все так же торопливо сказал Танин муж. По его глазам было видно, что он думает о чем-то другом.

- А в каком загсе разводился с ней? - Малинин уже начал понимать, что ни в каком загсе он с ней не разводился, а просто поставил на ней крест и, может, даже не сказал новой жене о том, что жила-была на свете другая.

- По месту жительства, - все так же быстро сказал Танин муж.

- А где оно, место жительства? - Малинин не собирался ничего записывать, но придвинул к себе по столу тетрадку.

Теперь они молча смотрели друг на друга.

- Что вы от меня хотите? - после долгого молчания каким-то жалким, потрепанным голосом спросил Танин муж.

- Ничего я от тебя не хочу. - Малинин отодвинул от себя тетрадку. Завтра схожу к тебе на работу и, что мне надо, сам узнаю. Не любитель этого дела, но раз не хочешь на откровенность - придется.

- Почему не хочу на откровенность? - все тем же жалким голосом сказал Танин муж. - Наоборот!

Малинин долго молча смотрел на него. "Черт его знает, откуда они такие родятся?" - подумал он. Ему стало неохота о чем-то еще спрашивать этого человека. То, что хотел знать, он уже знал: как видно, этот парень действительно признался Овсянниковой, что переженился, пока она воевала, и она махнула на него рукой. "Так чего мне еще надо от него? Что я в самом деле: поп, что ли?"

- Ладно. Извините, что побеспокоил вас. На том и закончим. - Малинин привстал за столом, давая понять, чтоб шел восвояси.

- Нет, - вдруг сказал Танин муж. - Подождите. Я хочу вас очень серьезно попросить, чтобы вы ни в коем случае не ходили ко мне на работу. Поверьте, что от этого никому не будет пользы.

"А я вовсе и не собираюсь ходить к тебе на работу, - чуть было не сказал Малинин. - Есть мне на это время! Просто пуганул тебя, хотел знать, что скажешь на это".

- Я вам сам объясню, как все это вышло. Я не совсем точно сказал вам про развод. Когда я решил жениться, я уже давно считал, что Татьяна погибла, и пошел в загс потому, что хотел, никому не причиняя... сначала развестись, а уже потом жениться. Но мне там сказали, что если жена пропала без вести и я хочу указать этот мотив в заявлении, то нужна официальная справка. А если объяснять, что не сошлись характерами, то надо написать адрес другой стороны, чтобы они ее известили. А какой же я мог написать адрес? И потом, было как-то нечестно писать, что не сошлись характерами. И я в конце концов, после всех колебаний, так и не сказал жене, что был до войны женат. И в загсе, когда расписывались, сказал, что первым браком. Понимаете, какое теперь возникает положение? Татьяна на меня совершенно не сердится, можете у нее спросить. И жене спокойнее думать, что у меня с ней первый официальный брак. Она старше меня и очень нервно к этому относится. А если вы пойдете в поликлинику, она сразу все узнает, она в одной поликлинике со мной работает, и выйдет целая трагедия! И совершенно бессмысленная! Потому что Татьяна мне сразу же, в первую минуту, сказала, что пробудет здесь недолго и уедет обратно на фронт.

"Да, жены своей нынешней боится - это безусловно", - подумал Малинин.

- Сколько вам лет?

- Двадцать шесть.

- А здоровье как?

Танин муж посмотрел в глаза Малинину и понял: да, именно об этом и спрашивает, - почему не на фронте.

Он не мог ответить правды. Из всех объяснений, которыми постоянно то тут, то там заменял эту правду, торопливо выбрал самое расхожее.

- Я несколько раз просился на фронт, но с меня, как со специалиста, брони не снимают: слишком много детских заболеваний. При таком количестве эвакуированных детей, сами понимаете, какие бы возникли эпидемии, если б мы не работали здесь каждый за двоих. А здоровье хорошее, на здоровье ссылаться не приходится, тем более в мои годы. - Объясняя, он почувствовал, что, кажется, объясняет хорошо. И про эпидемии святая правда. И что работы сверх головы, тоже правда. И от этого впервые за время разговора испытал возрождающееся чувство уверенности в себе.

"Что каждый за двоих - верно, - подумал Малинин. - Но почему ты за двоих, а не кто-то другой за тебя?"

- Вы ведь сами ростовский, как в Ташкент попали?

- С первым эшелоном детей. Детей поручили сопровождать, а потом здесь оставили. Рассчитывал вернуться, а приказали остаться.

"И не стыдно тебе, парень, что жена у тебя надела военную форму и поехала на фронт, на запад, а ты с детишками - на восток и спрятался здесь, у них за спиной?.." - хотелось спросить Малинину. Хотелось, но не спросилось, потому что лицо Таниного мужа, вдруг почувствовавшего уверенность в себе, стало другим: спокойным и замкнутым, словно имевшаяся у него броня распространялась не только на его застрахованное от пуль тело, но и на его душу.

- Значит, породнились с нашим райздравом - на сестре его супруги женаты, или мне это неверно сказали? - спросил Малинин вместо того более грубого, что хотел спросить сначала.

- Да, а что?

- Ничего. И жена вас много старше?

- А это уж вовсе никого не касается, - пытаясь сохранить достоинство, сказал Танин муж и встал.

Малинин тоже встал.

- И детей нет?

- Нет.

Танин муж смотрел на Малинина, и его раздирали противоречивые чувства; хотелось сказать этому непрошеному прокурору: пошел ты к черту, тем более что ничего со мной все равно не сделаешь! А в то же время оставалось чувство опасности: вдруг возьмет да придет в поликлинику, и жена узнает, что приехала Татьяна. Он представил себе, как жена будет дома рыдать и позовет свою сестру, и та тоже сначала будет рыдать, а потом они обе перестанут рыдать и начнут кричать; а потом, поздно вечером, придет хозяин дома и будет пить чай и спрашивать устало: ну, как дела? А обе женщины будут смотреть на тебя с выражением, с которым они всегда смотрят, когда за что-нибудь злы, как бы обещая этим выражением: а вот мы сейчас расскажем ему про твои дела. Жена сходила с ума и по более мелким поводам, звонила черт знает куда, проверяла, действительно ли выехал на вызовы. А тут вдруг Татьяна! Ударится в истерику и начнет кричать о разводе. И если не удастся ее утихомирить тем, чем он обычно ее утихомиривает, кто знает, на что способны эти бабы, когда они вдвоем и заодно. Даже не хотелось думать, на что они способны. Да, он держался за нее не только потому, что оказался по ее доброте жильцом в их квартире и отчасти нахлебником военного времени, а в конце концов и мужем, но и потому, что за всем этим была лежавшая в паспорте бумажка, которая в любой момент могла улететь оттуда. Да, он боялся этого. Он больше всего боялся именно этого, хотя много раз говорил разным людям, что готов хоть завтра ехать на фронт, и когда говорил это, выпив, то даже самому казалось, что говорит правду.