День освобождения Сибири

Амурский совнарком сразу же после сформирования начал первым делом печатать свои собственные денежные знаки, прозванные в народе «мухинками» [274]. Они имели хождение, кстати, не только на территории Амурской республики, но и официально, с разрешения Хабаровска крайисполкома, по всему советскому Дальнему Востоку. В кругах дальневосточного общества, не симпатизировавших большевикам, правда, иногда злорадно подшучивали, вспоминая дореволюционное прошлое Мухина [275] на предмет того, являются ли его деньги настоящими… А может быть — только бумажками, равными по цене конфетным фантикам? Но они ошибались, «мухинки» обеспечивались золотым запасом Амурского народного банка, опять в течение нескольких месяцев пополнившегося за счёт национализированных зейских приисков на несколько сот тысяч рублей [276]. На эти средства, в частности, началось проведение целого рядя социальных реформ в области сельского хозяйства, народного образования, медицинского обслуживания и т. д.

В порубежном китайском Сахаляне потрёпанные выпавшими на их долю неудачами благовещенские земцы также не теряли времени даром. Ими было создано Бюро самоуправлений Амурской области, которое в силу имевшихся у него средств и возможностей начало готовиться к новому витку противостояния с советской властью, но только теперь уже в рамках общерегионального вооруженного выступления. Случилось оно, как мы уже не раз отмечали, летом

1918 г., в результате чего Благовещенск 18 сентября оказался полностью освобождён от красных. В тот же день Бюро самоуправлений переправилось через Амур в родной город (а за день до того то же самое тайно проделал и атаман Гамов со своими казаками) и провозгласило о восстановлении на территории Амурской области власти земского и городского самоуправлений. А вышедший из тюрьмы Александр Алексеевский вскоре возглавил её административные структуры.

В условиях полной административной неразберихи, царившей в те дни на Дальнем Востоке, когда за власть над регионом боролись сразу три правительства (П.В. Вологодского, Д.Л. Хорвата и П.Я. Дербера), Алексеевский, пока суд да дело, принял решение не подчиняться на первых порах ни одному из них, в связи с чем, провозгласил о создании (вернее о воссоздании теперь уже) автономной Амурской республики, только на этот раз уже немного другой ориентации: не советской — левой, а земско-эсеровской, то есть умеренно левой. Продержалось это новое-старое территориальное образование ещё ровно два месяца и прекратило своё существование 17 ноября 1918 г., в самый канун правоконсервативного колчаковского переворота, что тоже весьма символично, а может быть, даже и опосредованно.

2. «Царство» Семёнова

Теперь что касается истории с атаманом Семёновым, вернее её продолжения. Она имела целый ряд интересных особенностей, которым, как представляется, также необходимо уделить немного внимания. Мы уже рассказывали в начале нашей книги о том, что небольшой воинский контингент есаула Семёнова под названием Особый Маньчжурский отряд, с ноября 1917 г. дислоцировавшийся, собственно, на китайской станции Маньчжурия, в середине января 1918 г. предпринял первую попытку прорваться к узловой станции Карымская в Забайкалье (300 км на север от китайской границы), для того чтобы прервать железнодорожное сообщение Дальнего Востока с Сибирью, а также с европейской частью России, находившимися в тот период под властью большевиков. Эта попытка закончилась полным провалом. Однако надежд на скорый реванш атаман Семёнов не потерял, и в феврале его отряд сделал ещё несколько вооруженных вылазок в направлении станции Оловянная (200 км от китайской границы), но также определённых успехов не добился. В конце февраля большевистские части в составе нескольких красногвардейских подразделений, а также 1-го Аргунского казачьего полка под общим командованием левого эсера, бывшего прапорщика Лазо, нанесли семёновцам сокрушительное поражение и в начале марта вынудили их полностью очистить советскую территорию, выдворив за китайскую границу.

В тот же период у семёновцев возникли некоторые проблемы также и с китайскими властями, которые опасались того, что советские войска могут в погоне за разгромленными частями ОМО также перейти русско-китайскую границу и, не дай бог, как говорится, устроить экспорт пролетарской революции на сопредельную территорию. Особенно власти Поднебесной, а также представители других великих держав на Дальнем Востоке опасались вторжения частей Лазо в район КВЖД, на которую формально распространялась власть русской администрации и на которую вполне, таким образом, могли претендовать большевики. Была и ещё одна причина недовольства китайцев пребыванием Семёнова на их территории. Правительство этой страны очень беспокоили планы атамана по объединению бурятов и монголов в единую территориальную автономию с последующим вхождением её в состав России.

С целью предотвращения возможного экспорта революции китайское правительство заключило с представителями Центросибири договор, в соответствии с которым красные части не имели права вступать на территорию КВЖД, а китайские власти обязывались до 5 апреля 1918 г. включительно не допускать проникновения семёновских войск на советскую территорию. Почему было выбрано именно 5 апреля — станет вполне понятно, если внимательно присмотреться к ходу дальнейших событий. А именно: в тот день во Владивостоке высадились японский и английский воинские десанты. Формальным поводом для такой провокации (по-другому это и не назовёшь) стало нападение 4 апреля, то есть днём ранее, на одну из японских коммерческих контор банды уголовников, результатом чего стало убийство двух и ранение одного японского гражданина. Обвинив владивостокскую городскую милицию в связях с уголовными элементами и укрывательстве лиц, совершавших разбойные нападения, представители японского правительства во Владивостоке приняли решение собственными силами защитить своих сограждан от возможного насилия со стороны преступников.

На основании данного решения, официально никоим образом не согласованного не только с местными советским исполкомом, но даже с владивостокским городским самоуправлением, японский адмирал Като, командовавший соединением из двух крейсеров во Владивостокской бухте, отдал распоряжение двум ротам своего морского десанта с пулемётами высадиться в город [277] на территорию, заметьте, независимого государства и занять несколько объектов в тех районах, где компактно проживали японцы, под предлогом их охраны. В тот же день, но несколькими часами позже на российскую землю ступили точно также без какого-либо разрешения со стороны властей и английские десантники, правда немного в меньшем количестве — всего нескольких взводов (они взяли под охрану английское консульство), и тем не менее. Более того, только после полного завершения незаконной акции, явившейся, прямо скажем, едва ли закамуфлированной попыткой военной интервенции, японское консульство согласилось, наконец, принять делегацию Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов, и то только как частных лиц(!), но не как официальных представителей местной администрации. В то же время адмирал Като вполне официально посетил резиденцию городского головы и председателя областной земской управы с разъяснениями по поводу всего случившегося.

В ответ на это во второй половине дня 5 апреля Владивостокский исполком распорядился выставить по городу на всякий случай усиленные посты из числа военнослужащих местного гарнизона, параллельно которым стали курсировать по Владивостоку и японские военные патрули. К счастью, всё обошлось в тот день без нежелательных эксцессов, и возникший конфликт постепенно удалось уладить. Японский и английский десанты вернулись на свои корабли, и впоследствии обе противоборствующие стороны до самого июня месяца сходились только на футбольных полях, правда, японцы никакого участия в спортивных соревнованиях не принимали, зато английские и американские матросы, а также вскоре прибывшие из Сибири во Владивосток чехословацкие легионеры с удовольствием гоняли на освободившихся от снега полянах футбольный мяч. Российские спортсмены, к сожалению, по свидетельству местной печати, часто проигрывали, а вот сильнее всех оказывались в игровых баталиях, как правило, — нет, не родоначальники футбола, англичане, — а чехословаки.