Записки

31-го декабря посетил меня прибывший из Англии по поручению Великобританского Парламента г-н Мак-Киндер. Он прибыл в сопровождении генерала Кийза. После обмена несколькими общими фразами, г-н Мак-Киндер просил моего разрешения обратиться ко мне с одним весьма, по его мнению, важным вопросом. Щекотливость этого вопроса он в полной мере учитывал и просил меня, буде я не сочту возможным на него откровенно ответить, определенно это сказать. Затем он показал мне полученную им из Лондона телеграмму, в коей сообщалось о полученных в Варшаве сведениях о происшедшем, якобы, на Юге России перевороте, имевшим целью замену генерала Деникина другим лицом. Этим лицом, будто бы, являюсь я. Г-ну Мак-Киндеру указывалось проверить достоверность этих сведений.

Г-н Мак-Киндер спросил меня, насколько эти сведения верны и на чем они основаны. Я ответил, что глубоко ценю его открытое, прямое обращение ко мне и что без всякого затруднения с особым удовольствием готов ответить на его вопрос. Сообщенные ему сведения для меня не новы. Наши враги, пытаясь сеять смуту в умах, давно эти и подобные им сведения распространяют. Я во многом не сочувствовал политике и стратегии Главнокомандующего, однако, добровольно пойдя за ним, никогда и ни при каких обстоятельствах не пойду против начальника, в добровольное подчинение которому стал. Г-н Мак-Киндер горячо благодарил меня и просил разрешения сослаться на меня в своем ответе Великобританскому правительству. Я вновь подтвердил сказанное, повторив, что порукой этому является мое слово и вся прежняя моя боевая служба. В тот же день я рапортом донес Главнокомандующему об имевшемся у меня с г-ном Мак-Киндером разговоре.

Ответа на этот рапорт не последовало.

Через несколько дней после моего приезда в Новороссийск генерал Лукомский получил телеграмму о назначении его Генерал-губернатором Черноморья. От него отныне зависело разрешение всех местных военных и гражданских вопросов.

В числе прочих, ведению его отныне подлежали и вопросы по укреплению Новороссийского плацдарма. Возложенная на меня задача отпадала сама собой.

Между тем положение на фронте продолжало ухудшаться. Наши части занимали фронт по левому берегу Дона и Маныча. 6-го – 7-го января мы имели временный успех, наша конница под начальством генерала Топоркова нанесла красным жестокое поражение, при чем мы захватили несколько орудий и много пулеметов.

Борьба между главным командованием и казаками продолжалась, 5-го января открылся Верховный круг. Силою вещей доминирующее значение приобретали кубанцы – они были хозяевами. Кубанская Краевая Рада, собравшись под новый год, спешила разделать все, что сделано было в ноябрьские дни. Законодательная рада была восстановлена, атаманом выбран генерал Букретов, стоявший издавна в оппозиции Главнокомандующему. Верховный круг проводил идеи «широкого народоправства» и соглашался лишь на оставление в руках генерала Деникина прав Главнокомандующего. Все яснее становилось, что на Северном Кавказе нам не удержаться.

Тем временем войска генерала Слащева отошли за перешейки в Крым. В Новороссии наши части удерживались на линии станция Долинская – станция Чабановка – Елизаветград – Плетеный – Ташлык – Кривое Озеро (около 40 верст к юго-западу от Ольвиополя). Наши бронепоезда доходили до станции Жмеринка.

В связи с тяжелой обстановкой на Кавказе, взоры всех невольно обращались на запад. Крым и Новороссия приобретали особое значение, как последнее убежище.

Между тем оттуда поступали тревожные сведения. И в Крыму и в Новороссии войска находились, видимо, в ненадежных руках. По слухам, генерал Слащев, лично храбрый и решительный, как самостоятельный начальник, был совершенно не на месте. Его пристрастие к наркотикам и вину было хорошо известно. Генерал Шиллинг, как начальник, не пользовался должным авторитетом. В армии и обществе это отлично учитывали и все громче раздавались голоса о необходимости замены этих начальников.

16-го января наша конница под начальством генерала Павлова имела крупный успех, разбив красную конницу товарища Буденного, причем нами захвачено 40 орудий.

Генерал Деникин выступал на круге, настаивая на сохранении в руках Главнокомандующего полноты власти и предлагая образование законосовещательной палаты и образование правительства со включением казачьих представителей. Он заявил, что никакого «союзного казачьего государства» он не признает, и если таковое будет создано, то он с добровольцами уйдет. В заключении он сказал, что ставит себе целью лишь воссоздание России, будущая форма правления которой для него второстепенный вопрос.

Как и можно было предвидеть, предложения Главнокомандующего сочувствия не встретили. Через сутки генерал Деникин уступил и дал согласие на образование законодательной палаты и ответственного министерства. Главнокомандующий от диктатуры отказывался. В последующие дни был сделан ряд новых уступок.

22-го января круг принял проект организации новой власти. От диктатуры не осталось и следа. Генерал Деникин признавался главой южно-русской власти – в дальнейшем законом должен был быть установлен порядок преемства власти. Сформирование министерства поручено было председателю совета управляющих отделами Донского правительства Н.М. Мельникову. Однако, последнему удалось сформировать правительство лишь к двадцатым числам февраля. Пока продолжало действовать старое правительство генерала Лукомского.

Из Новороссии продолжали поступать тревожные сведения. Наши части на всем фронте отходили. Войска располагались в трех группах: I-ая – южнее Вознесенска, на линии Новая Одесса – Ресилиново – Березовка. II-ая – у Ольвиополя и III-я – в районе Гайворон – Рудница. В самой Одессе было беспокойно.

Неожиданно я получил телеграмму генерала Шиллинга.

«Если Вы согласны принять должность моего помощника по военной части, доложите Главкому и но получении разрешения немедленно выезжайте. 14 января Нр 01025, Шиллинг».