Иван Грозный

В сентябре 1580 г. Иван, не дожидаясь даже возвращения Резанова, решил апеллировать к Риму. Новому посланнику Истоме Шевригину было поручено добиться посредничества папы и представить «Батуру» как союзника султана. Иван коверкал имя короля отчасти по незнанию, отчасти из презрения к нему. Результаты новой попытки пока не обнаруживались, а послы царя в это время переезжали с места на место в свите короля, делая уступки и терпя обиды. В январе 1581 г. им было приказано отправиться в Варшаву. Там они рассчитывали добиться перемирия, увеличив число ливонских городов сравнительно с тем, что они предлагали раньше. Но они получили такой ответ: «Или вся Ливония, или война». Они сообщили царю, что угрозами их заставили целовать руку короля, что последний не поднялся при имени их государя и даже не поручил приветствовать его от себя. Послы должны были уйти с пустыми руками.

Иван понял, что надо сделать уступку и написал «Батуре» смиренное письмо, впервые называя его братом. Он извещал о присылке нового посольства. Послы Евстафий Михайлович Пушкин, Федор Андреевич Писемский и Андрей Трофимов получили приказ без жалоб перенести все унижения и даже побои. Вот до чего дошел царь! Он предлагал теперь всю Ливонию, за исключением четырех городов. Он даже отказывался от своего титула. Но он не смог удержаться, чтобы не прибавить к выражениям своей кротости желчного, едкого замечания. Послы должны были заявить, что их господин – «государь не со вчерашнего дня». На вопрос, что они под этим разумеют, они должны были ответить, что тот, кто со вчерашнего дня государь, сам это знает.

Темперамент Грозного всегда был опасным врагом его ума. Иван мог отдать в жертву своей прихоти целую провинцию, а потом исправлять беду какой-нибудь новой уступкой своего достоинства.

Он так торопил своих послов, что они прибыли в Вильну, где была назначена встреча с Баторием, раньше определенного срока. Царь все еще надеялся помешать возникновению враждебных действий. Но в мае месяце, когда в Вильну прибыл король, послы узнали, что, кроме Ливонии, от них требуют Новгород, Псков, Смоленск, всю Северскую область и 400 000 дукатов военного вознаграждения. После этого Пушкин со своими товарищами поехал в Москву за инструкциями. Баторий отправил с ними своего посла с ультиматумом, в котором он ограничил свои требования Ливонией, военным вознаграждением и разрушением некоторых пограничных крепостей. Ответа он соглашался ждать только до 4 июля.

В это время миссия Шевригина уже принесла первый плод. Я ниже расскажу, как папа дал соблазнить себя приманкой посредничества. Если бы даже посредничество имело полный успех, то и тогда оно не могло бы, с точки зрения интересов католицизма, компенсировать те выгоды, какие обещала ему победа Польши. Назначенный посредником, иезуит Поссевин находился в Вильне. Одно его присутствие здесь оказывало Ивану большую помощь. Roma locuta erat. Святой престол высказывался против продолжения войны. Польша будет остановлена в своем порыве, а если она будет упорствовать, над ней разразятся громы Ватикана. По крайней мере, так думал царь. Он сразу выпрямился и обошелся с Дзержеком так, как Баторий с его послами. Он отправил посла обратно к королю с письмом, которое начиналось так: «Мы, смиренный Иван Васильевич, царь всея Руси… по Божьей милости, а не по мятежному человеческому хотению». По этому вступлению можно догадываться и о продолжении письма. В издании Кояловича документ этот имеет 28 печатных страницы. В нем Грозный по-своему перефразировал псалмы Давида и называл Батория Амелеком, Сеннахерибом и жадным до кровопролития Максенцием. Потом он объявлял, что, если мир не будет заключен теперь же, он не пошлет послов в Польшу и не будет принимать ее послов раньше 30 или даже 50 лет. Он категорически отвергал ультиматум. Возвращаясь к прежним условиям, он уже не хотел довольствоваться четырьмя ливонскими городами и требовал оставления за ним 36 городов с Нарвой и Дерптом. Уступал только Великие Луки с 24 мелкими крепостями. Это была его «последняя мера».

У Ивана создалась некоторая иллюзия насчет силы Поссевина. Письмо Грозного и инструкции уже не застали Батория в Вильне. Он был уже в Полоцке и готовился начать новую кампанию. Иезуит и московские послы последовали за ним туда. Посланник папы попытался выступить в роли посредника, но Пушкин и Писемский были теперь настолько неуступчивы, насколько сговорчивы недавно. Когда Поссевин спросил, почему царь изменил свои предложения, «Новый завет уничтожил Ветхий», высокомерно ответил Пушкин. «Польский король отверг первые предложения, теперь царь сделал другие и к ним ничего не прибавил», добавил он небрежно, вертя между пальцами соломинку. Баторий со своей стороны не был расположен к переговорам, но так как он все-таки должен был считаться с посредничеством папы, он объявил Поссевину, что отказывается от военного вознаграждения и разрушения крепостей. Но послы Ивана были глухи к заявлениям короля. Поэтому он резко прервал аудиенцию и заявил послам, что немедленно начинает войну и не за Ливонию, а за все достояние их государя. Иезуит понял, что ему настаивать бесполезно. Когда он заявил о своем намерении поехать в Москву, чтобы расположить царя к уступкам, ему пожелали счастливого пути. Польская армия тронулась в поход.

Баторий хотел оставить без ответа последнее письмо Ивана, но окружающие короля опасались, чтобы польские и немецкие газеты не остались под впечатлением заключающихся в них оскорблений. Проливая кровь, не жалели и чернил. Нужно было продолжать в том же духе. Канцелярия короля принялась за дело и изготовила послание в 40 страниц. Чтобы дать надлежащую оценку оскорбителю, Ивану напоминали, что мать его была дочерью простого литовского дезертира, ставили ему на вид его оргии и кровавые излишества. Царь упрекнул короля в искании союза с турками, ему противопоставили его брак с мусульманкой Темрюковной и напомнили обычаи его предков, «слизывавших кобылье молоко с грив татарских лошадей». Не забыта была и его нелюбовь показываться на полях сражения. «И курица прикрывает птенцов своих от ястреба, а ты, орел двуглавый, прячешься!» Следовавший за этим вызов на единоборство покажется смешным, но нравы эпохи создали такие прецеденты: Эрик XIV вызвал на бой Дедлея, в котором он видел соперника по отношению к Елизавете. Предполагали, что царь не примет этого вызова.

Действительно, Иван был принужден больше чем когда-либо «прятаться» и не думал о вызове. Его казна была пуста, страна истощена, деморализованные бояре оставили его без поддержки. По свидетельству летописца, в этот момент с ним было в Старице не более 300 бояр. Опасаясь, что Баторий направить свои усилия на Псков, царь сосредоточил в нем сильный гарнизон. Там была отборная часть его полков. Город был обеспечен провиантом и снабжен сильной артиллерией. Иван рассчитывал, что Псков надолго задержит поляков, и Баторий встретит страшного союзника Москвы во всех оборонительных войнах – зиму. Если Поссевин прибыл слишком поздно, чтобы удержать короля, то и король не успел начать кампанию достаточно рано.

Король употребил всю весну на переговоры с сеймом. «Король дал из своего кармана все, что мог дать», кричал депутатам Замойский. «Чего же вы ждете еще от него? Хотите, чтобы он снял с себя кожу? Если бы какой-нибудь алхимик нашел секрет делать золото из человеческой кожи, король бы сделал и это!» Субсидия была дана еще на один год, только под условием, что война на этот раз будет закончена. Поступление вотированных налогов запоздало. Пришлось заложить драгоценности короны. За них получили 50 000 экю от герцога Анспахского и столько же от курфюрста Бранденбургского. Армия двинулась в путь, но на Десне произошла новая задержка. Подобно тому, как запоздали деньги, и люди не явились на призыв короля. Баторий здесь узнал, что отряд русских войск, сосредоточенных у Можайска, вторгся в Литву со стороны Смоленска. Там он сжег 2000 деревень, разорил целую область между Оршей и Могилевом, захватил и переправил на другой берег Днепра много народа, как крестьян, так и дворян. Баторий, делая по 16 миль в день, только 15 июля прибыл в Полоцк, где произвел смотр войскам. 29 июля он был в Заволочье и собрал там военный совет. Был поднят вопрос о нападении на Новгород. Но как и угадал Иван, решили идти на Псков, так как он был ближе. Можно было предвидеть, что город не сдастся раньше зимних холодов. Переписка Батория свидетельствует, что он решился на случайности зимней кампании, надеясь, что в течение ее либо город будет взят, либо Иван будет вынужден заключить мир. Чтобы сохранить Псков, царь может бросить Ливонию. Вмешательство Рима и настроение сейма делали то, что король готов был в данный момент не требовать больше и не идти дальше.