Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944

Однако отнюдь не предательство румын привело к прорыву германо-румынского фронта. Следовало бы усвоить еще уроки Сталинграда в ноябре 1942 года, где советские войска смогли прорвать удерживавшийся румынами фронт, в результате чего в котел попала «первая» 6-я армия. Ныне ее судьбу повторила «вторая» (скорее, «третья» — от «второй» в результате боев на Правобережной Украине мало что осталось. — Ред.) 6-я армия. Румынские солдаты просто по своему менталитету, подготовке, вооружению и командованию были не способны противостоять мощному русскому наступлению. Это следовало принять во внимание высшему германскому командованию.

Советы обошлись со своим новым союзником (вскоре после этого Румыния объявила войну Германии) не слишком дружественно. Между 23 и 31 августа в ходе боевых действий Красная армия взяла в плен более 130 тысяч румынских солдат. Расформированные румынские армии и корпуса были разоружены, а около 1,5 миллиона румынских солдат отправлены в Советский Союз на принудительные работы. (Чтобы хотя бы частично «ударным трудом» возместить разрушения, грабежи и насилия румынских оккупантов в 1941-1944 годах на оккупированной территории СССР. — Ред.) Из коммунистических кадров и вновь призванных контингентов была сформирована новая румынская 1-я армия, которой «было позволено» сражаться на стороне русских.

Бойцы пробиваются к своим

Но вернемся к германским войскам, к обычным солдатам. Каждый из этих бойцов был готов сделать все возможное и невозможное, чтобы ни за что на свете не попасть в плен, и готов был пройти многокилометровый путь в поисках нового германского фронта. Уже давно пространство между Прутом и Карпатами находилось в руках врага. Преследуемые и травимые неприятелем, немецкие солдаты, делая изматывающие пешие переходы и терпя неописуемые лишения, снова и снова стремились воссоединиться с германскими частями. Но надежды таяли, фронт в предгорьях Карпат не стоял на месте, но день ото дня удалялся. Число тех бойцов, кому удалось достичь предгорий Карпат, можно оценить в 18-20 тысяч человек. Их следы теряются в этой лесистой горной местности: многие уже там попали в плен, другие умерли в одиночестве, были убиты русскими или румынскими солдатами, скончались от ран и болезней.

 Лишь очень немногим удалось вынести все мытарства и с колоссальным напряжением сил выйти к германским оборонительным позициям, находящимся уже в Венгрии. Некоторые потеряли ориентировку и неделями двигались за все более и более откатывавшимся назад германским фронтом. В конце концов принимавшие таких бойцов штабы доложили, что из состава 6-й армии к своим пробилось только около 350 человек, а из 8-й армии -1200 солдат.

Среди них были майор Шваммбергер, обер-лейтенант Штайнмайер и один обер-ефрейтор из 161-й дивизии, которые 23 сентября вышли к германским войскам в районе Семиградья (Трансильвании).

Был совершенно оборванный и едва узнаваемый один из офицеров 79-й дивизии — единственный вернувшийся из состава всей дивизии.

Был обер-лейтенант Барон из 444-го разведбатальона корпуса, который с пятью солдатами 258-й дивизии вечером 3 октября вышел к германской передовой у Ноймаркта (Венгрия), тогда как командир LII корпуса генерал Бушенхаген с восемью солдатами пешком добрался до Карпат и в лесу западнее Бакэу 13 сентября из-за предательства румын был выдан русским.

Был капитан Платц из 258-й дивизии, который с десятью солдатами 7 сентября на венгерской границе вышел прямо к германской передовой, прежде чем она была отведена назад.

Был тот 21-летний ефрейтор из 376-й дивизии, который 8 сентября после десятидневных скитаний вышел в расположение одной из частей 4-й горнострелковой дивизии, на следующий день в ее рядах принял участие в бою и спустя шесть дней попал в русский плен.

 Ниже мы приводим рассказы некоторых из этих солдат.

Обер-лейтенант Барон (444-й разведбатальон корпуса):

«28 августа — собрались в лесу южнее Хуши. Здесь я доложился генералу Бушенхагену, увидев его сидящим на опушке леса. Вместе с ним были подполковник Вольман, его помощник по разведке, и обер-ефрейтор Штайн, его денщик. Солдаты в разговорах между собой рассказывали об отважном поведении генерала во время броска через заболоченное пространство на Пруте. Сам генерал держался уверенно и считал, что мы вполне сможем пробиться к новой германской линии фронта.

После краткого отдыха мы продолжили движение в западном направлении. Когда стемнело, встали лагерем на ночевку. С немногими еще остававшимися при мне солдатами я держался поблизости от нашего генерала. Он вкратце переговорил со мной о наших планах.

В последующие дни и ночи мы двигались в юго-западном направлении. Довольно часто приходилось вступать в боевое соприкосновение с неприятелем. Есть было практически нечего, разве что то один, то другой из нас еще находил где-то у себя в карманах остатки пайкового шоколада. Чтобы заглушить чувство голода, мы грызли созревшие на полях кукурузные початки. Из-за постоянно терзавшего нас голода наши физические силы быстро слабели. Дважды нам удавалось выпросить немного хлеба, а однажды нам даже дали вина. К сожалению, всего этого было так мало, что никто из нас ни разу так и не наелся досыта. Все это время блужданий в густых лесах, без дорог и тропинок, генерал оставался для нас образцом спокойствия и уверенности.

В течение 28 и 29 августа на нас наткнулись майоры Брюкнер и Дитфельд и капитан Виссиг. Генерал Бушенхаген намеревался двигаться в юго-западном направлении. Он предполагал, что в окрестностях Бырлада есть вероятность выйти к германским позициям. Ранее сообщалось, что на Серете планировалось создать новую германскую оборонительную линию, и генерал предполагал, что на рубеже рек Тротуш-Серет новую передовую уже могут занимать германские войска. Как потом стало известно, это предположение оказалось обманчивым. Рассказы местных жителей звучали еще менее обнадеживающе и противоречили друг другу. Одни рассказывали, что фронт проходил уже по перевалам Карпат, в то время как другие утверждали, что русские уже заняли Будапешт. На этой стадии мы решили уклониться к западу и западнее городка Онешти перебраться через Тротуш. Отсюда генерал намеревался продвигаться долиной Слэника вверх по течению этой реки, а затем преодолеть Карпаты. О сдаче в плен в нашей команде никто даже не помышлял. Мы были полны решимости, если окажется необходимым, добраться даже до Будапешта. Во время переходов и сражений в протянувшейся юго-западнее Хуши лесистой местности я, как адъютант командующего, получил от генерала задание вести передовую группу (я был счастливым обладателем походного компаса), отражать удары русских, наносить контрудары и перехватывать разведгруппы неприятеля. Должен сказать, что все это мне удавалось.

Все добытые продукты честно делились между всеми. Красное вино в сочетании с захваченными у русских сухарями действовало довольно сильно, к сожалению, пропитания удавалось добыть очень мало. Нам еще везло в том, что ночи стояли довольно теплые, а днем было даже жарко. Поскольку показываться днем из леса нам было нельзя, то часто нас донимал не только голод, но и жажда. Дожди начались только тогда, когда мы добрались до Серета.

На 28 августа в нашей боевой группе еще было около 2 тысяч человек, но в последующие дни это число все больше и больше сокращалось. Мы теряли людей убитыми, ранеными и попавшими в плен. Некоторые, обессилев от голода или болезней, тоже отставали от нас. Но большинство наших людей мы потеряли во время ночных переходов по густым лесам и во время стычек с преследующими нас русскими. Через четверо суток в группе все еще оставалось около 500 человек.

1 сентября у селения Албешти (к востоку от Красны на реке Бырлад) мы подошли к краю большого лесного массива. Дальше путь вел по совершенно открытой равнине. Покинуть скрывающий нас лес и двигаться дальше по открытой местности для нашей все еще сильной боевой группы было неприемлемо. Генерал принял решение разделить нашу группу на более мелкие отряды по тридцать человек. Сам же я оказался в одном отряде вместе с генералом.