Агрессия и катастрофа

- Мое вчерашнее мнение, - пояснил Гудериан, - проистекало из убеждения, что главнокомандование сухопутных войск санкционирует мое предложение. Теперь же, во время посещения фюрера, я убедился, что должен согласиться с проведением операций на юге. Мой долг состоит в том, чтобы невозможное сделать возможным и провести в жизнь эту идею.

- Но почему же вы не бросили ему под ноги свое командование?

- А почему не сделали этого вы?

Их решительность пропадала у порога барака диктатора.

Через полчаса в штабе 2-й танковой группы, в Прудках, зазвонил телефон. Трубку снял начальник оперативного отдела. Раздался голос Гудериана:

- Байерлейн, то, что мы подготовили, отменяется. Новое идет вниз, поняли?

- Я понял, господин генерал-полковник.

IV

Гудериан в данном случае выступал как представитель главного командования сухопутных сил, которое предпочло уйти за спину "фронтового генерала". Возражал ли Гудериан "верховному главнокомандующему", спорил ли с ним? Ни в малейшей степени. Полное согласие с Гитлером без всякого нажима с его стороны последовало легко и немедленно. Иначе не могло и быть, потому что генеральный штаб сухопутных сил, олицетворенный здесь Гудерианом, лишь искал лучших путей для решения общей - его и фюрера - задачи. Действительные взаимоотношения ОКХ и Гитлера характеризовались единством стратегических взглядов в той же мере, в какой едиными были классовые и политические цели фашизма, милитаризма и монополий. И не случайно собеседник Гитлера завершил в своих мемуарах описание сцены в "Вольфшанце" верноподданническим заключением: "После того как решение о переходе в наступление на Украину было еще раз подтверждено, мне ничего не оставалось, как наилучшим образом его выполнить"{606}.

Как мы уже говорили, факт прекращения германского наступления на центральном участке фронта и поворот в августе - сентябре 1941 г. части сил группы армий "Центр" на южное направление широко комментируется вот уже четверть века многими историками и мемуаристами на Западе. Решению Гитлера "повернуть на юг" придается значение чуть ли не важнейшего фактора, предопределившего судьбу всего "восточного похода".

Гудериан в своих мемуарах считает, что от его доклада Гитлеру "зависело очень многое, может быть, даже исход войны"{607}.

Бывший генерал фон Бутлар пишет: "Решения Гитлера, явно противоречившие всяким требованиям старой немецкой оперативной школы, естественно, наталкивались на ожесточенное сопротивление со стороны многих военачальников действующей армии". Касаясь решения о "повороте на юг", он продолжает: "...Мы полагаем, что каждый, кто интересуется вопросами оперативного искусства, должен тщательно изучить это решение, оказавшее решающее влияние на весь дальнейший ход войны с Россией. Время показало, что решение Гитлера было неправильным". И далее: "Это решение и его последствия вполне наглядно продемонстрировали то, что отступление от старых, проверенных на практике принципов оперативного руководства всегда связано с риском и никогда не приводит вооруженные силы той или иной страны к прочному успеху"{608}.

Типпельскирх видит ошибку германского военного руководства в том, что оно потеряло шесть недель в спорах о направлении дальнейшего наступления. Касаясь указаний от 21 августа, он пишет: "Главнокомандующий сухопутными силами, после того как он исчерпал все возможности доказать правильность своих соображений, подчинился данным ему приказам. Но между ним и Гитлером лежала теперь целая пропасть..." И, завершая изложение вопроса о "повороте на юг" и о сражении под Киевом, он подводит итог: "Но только исход всей войны мог показать, насколько достигнутая тактическая победа оправдывала потерю времени, необходимого для продолжения операций. Если цель войны не будет достигнута, то русские хотя и проиграли это сражение, но выиграли войну"{609}. В том же духе оценивают "поворот на юг" и многие другие авторы.

Совершенно ясно, что перед нами четкая концепция историков определенных взглядов. Приведенные высказывания - это исходный пункт аргументации некоторыми историками Запада точки зрения о причинах поражения вермахта на советско-германском фронте и о взаимоотношениях между германским генералитетом и Гитлером.

Есть ли в этих оценках и рассуждениях зерно истины? Какой же, в конечном итоге, может быть наша точка зрения о всех дискуссиях и решениях германского военного руководства в июле - августе 1941 г.? Подведем общий итог.

Решить эту проблему - значит ответить на следующие вопросы. Свободно ли было немецко-фашистское военное руководство в выборе своих оперативно-стратегических решений в августе 1941 г. или их следует считать вынужденными? Могла ли гитлеровская армия выиграть войну против Советского Союза в случае, если бы действовала не по "решению Гитлера", а по "плану ОКХ", т. е. если бы в августе наступала всеми силами группы армий "Центр" на Москву? Существовали ли коренные противоречия между Гитлером и ОКХ летом 1941 г.? Что же в действительности вызвало решение о "повороте на юг"?

Распространенная в военно-исторической литературе стран Запада точка зрения, согласно которой немецко-фашистское военное руководство остановило атаку на центральном участке советско-германского фронта преднамеренно, по своей воле, является плодом одностороннего подхода к оценке событий 1941 г.

Гитлер, ОКВ, ОКХ в августе уже не располагали свободой решений. Речь должна идти о том, что во второй половине июля - августе 1941 г. Красная Армия своим героическим сопротивлением и быстро растущим воинским мастерством остановила группу армий "Центр" на участке се главного удара, создала кризисное положение для вермахта на Украине и под Ленинградом. Решения Гитлера, ОКВ и ОКХ во второй половине июля - августе 1941 г. представляли собой не произвольные, а вынужденные решения. В начале августа 1941 г. группа армий "Центр" имела 59 соединений, а противостоявшие ей войска советских Западного и Центрального фронтов располагали уже 79 соединениями. Кроме того, позади Западного фронта на подступах к Москве развертывался новый - Резервный фронт. Но германское военное руководство, оценивая силы Красной Армии на центральном участке фронта только в 34 1/2 соединения, т. е. допуская более чем двукратный просчет, принимало на этой основе ошибочные решения.

Конечно, мы учитываем относительность приводимых цифр, как и дальнейших наших расчетов в данной связи. Следует иметь в виду, что немецко-фашистские войска были лучше укомплектованы, имели превосходство в вооружении, обладали обширным опытом военных действий. Следует учитывать потери, понесенные и противником, и нашими соединениями в предшествовавших боях. Тем не менее эти цифры дают некоторое общее представление как о масштабах просчетов германского военного руководства, так и о действительном соотношении сил сторон, складывавшемся все больше в пользу Красной Армии.

Если в данной обстановке группа армий "Центр" могла бы на каком-то участке достигнуть оперативно-тактического успеха, то он все равно не привел бы к стратегическим результатам из-за общей нехватки сил и кризисных ситуаций в группах армий "Юг" и "Север". Утверждать, что у германского военного руководства в августе 1941 г. имелась возможность принять два решения, определяющих в ту или иную сторону судьбы всей войны, - "правильное" (решение ОКХ) и "неправильное" (Гитлера) и что вариант решения ОКХ - наступать на Москву - мог обеспечить скорую победу над СССР, значит навязывать истории безответственные толкования во имя одной цели: "спасти честь мундира" германских генералов, обвинить во всех неудачах одного Гитлера, подчеркнуть разногласия между Гитлером и ОКХ.

Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть оперативные возможности каждого из основных предложенных в июле - августе 1941 г. вариантов наступления, т. е. планов Гитлера (ОКВ) и ОКХ. Конечно, такой подход весьма условен, и точность его относительна. Однако он допустим, если мы желаем хотя бы приближенно-теоретически сделать вывод о "лучших" и "худших" вариантах продолжения германского наступления.