История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Можно попытаться понять поведение Константина как следствие военного и политического опыта. Кто хотел не только выжить в сплошных развалинах тетрархии Диоклетиана и в быстро меняющемся политическом и военном положении и к тому же еще добиться единоличной власти, тот мог это сделать только ценой отказа от поспешных решений, ценой полного признания всех реалий и тщательной стилизации. У Константина наряду с терпеливыми осторожными действиями были импульсивные и очень резкие реакции, наряду с жестоким убийством пленных фракийских вождей и родственников и казнями политических соперников попытки подчеркнуто гуманного законодательства, наряду с эмоциональными грубыми выражениями елейные слова для объявления себя христианином.

По-человечески импонирующим или убедительным по характеру Константин не был, как и другие римские императоры или современные преуспевающие политики. Но его решения являлись основополагающими не только для истории поздней античности, но и для истории средневековой Европы и Византийской империи. Для Римской империи шаг Константина обратного хода не имел, однако христианская церковь до сегодняшнего дня несет на себе груз «константиновского поворота».

Ретроспектива и перспектива

Ретроспектива на описанную эпоху Римской империи исходит из сравнения правлений Августа и Константина, при этом на первом плане в обоих случаях стоят не столько личности этих правителей, сколько своеобразие их правления и структуры основанной ими политической системы. К достойной внимания особенности, которая связывает Августа и Константина, относится то обстоятельство, что оба начали новое развитие римской истории, которое коренным образом изменило структуры империи. До прихода к единоличной власти оба вели ожесточенную борьбу за эту власть, при этом без зазрения совести подавляя своих бывших партнеров и союзников.

Для достижения своих целей как Август, так и Константин были вынуждены сначала идти на компромиссы, приспосабливаться к создавшемуся положению и политическим группировкам, чтобы шаг за шагом осуществить свои притязания на абсолютную власть. Оба заботились не только о концентрации превосходящего военного потенциала, но и о тщательной стилизации своей власти, достижений, претензий и целей, при этом пользовались пропагандистским унижением своих противников.

В обоих случаях необычайно долгое правление создает видимость гораздо более высокой степени внутренней целостности, систематики и последовательности власти, чем это было на самом деле. Оба правителя не связывали себя принципами или прежними точками зрения или намерениями; оба довольно часто чисто прагматически оставляли вопросы открытыми и давали созреть развитию событий; оба умели ждать подходящего момента для решительных действий, причем эта диалектика решений у Константина относилась и к религиозным вопросам.

Август и Константин возводили в абсолют свою политическую концепцию и подчиняли свою судьбу, судьбу своей семьи и родственников вопросам власти. Оба расплатились за это катастрофами в своем ближайшем окружении. Стилизация и возвышение своей власти у Августа и Константина охватывали все имеющиеся в распоряжении средства и осуществлялись в широчайших масштабах. Причем достижения и деяния обоих правителей повлияли не только на их время, но и на будущее. Мавзолеи, которые они строили себе еще при жизни, были одновременно последней демонстрацией их художественных вкусов и самовыражения. В обоих случаях была достигнута идеализация правителей.

Но этому сходству и параллелям противостоит большое число контрастов, высвечивающих масштаб изменений, которые произошли между принципатом Августа и императорской властью Константина. Они начинаются уже в основе власти — в структуре войска. При Августе войсковая клиентела сначала была тождественна гражданской клиентеле и тем самым политической клиентеле, которая теперь была превращена в регулярную армию, стоящую гарнизонами на границах империи. Константин, как и его предшественники, почти вдвое увеличил численность этой армии, назначение значительной части сохранил для границ, выделил из него мобильную походную армию, повысив число вспомогательных групп, особенно германского происхождения. Разумеется, проблематично говорить здесь о начинающейся «варваризации» римского войска, однако возрастающее влияние иностранных солдат намечается уже в армии Константина.

Еще более очевидным является изменение функций традиционных органов — римского сената и римского народа. Если Август большое значение придавал видимости гармоничного взаимодействия принцепса, сената и народного собрания, в действительности же провел деполитизацию древнего органа, то для Константина с сенатом были связаны только исторические реминисценции. Народные собрания уже давно не проводились, сенат был только репрезентативным органом и аккламационной инстанцией. Впрочем, Константина интересовали больше синоды, чем заседания сената.

Такими же большими были изменения в структуре империи. Если Август еще в борьбе против Антония и Клеопатры идеологически стилизовал свои действия, снова укрепил примат Рима, обеспечил Италии привилегированное положение, добился когерентности империи благодаря слиянию больших традиционных и вновь завоеванных частей империи, то Константин застал совсем другие предпосылки. Перенос резиденции на периферию империи был уже давно принят, как и правовое уравнивание частей империи с помощью равномерной нагрузки всех членов огромной политической формации. Строительство Константинополя было последней точкой в давно запущенном процессе перемещения традиционных функций Рима и одновременно демонстративным актом изъявления воли Константина.

Возникновение Константинополя было также символом изменившихся отношений сената и общества. Если Август свел до минимума государственное вмешательство, давал возможность свободного передвижения, собственных инициатив и самоуправления, в очень скромных рамках координировал взаимодействие местных, региональных и центральных органов, то вмешательство Константина было более интенсивным и прямым. Совершенство централизованного и иерархически расчлененного государства повлекло за собой минимум регламентирования, постоянное увеличение принудительных мер и вмешательств в общественную и экономическую сферу, объединение основных производителей и специалистов в корпорации, короче, полное перемещение приоритетов государства, а также в жизни отдельных лиц.

Изменения в государственной сфере особенно четко проявились в администрации. Если Август и правители раннего принципата для разрешения административных задач в широком объеме прибегали к квалифицированным и надежным кадрам из дома принцепса, к рабам и вольноотпущенникам своей семьи и тем самым создавали важные ведомства центральной администрации империи частными средствами и из людей, пользующихся их личным доверием, то при Константине уже произошла полная реорганизация государственной администрации. Эта реорганизация проходила при этом не в форме республиканской, краткосрочной, со сменой обязанностей магистратуры, а в лице специализированной, иерархически подразделенной бюрократии.

Параллельно с этим проходило коренное изменение структуры общества. Август сформировал старые ведущие сословия и слои в интересах новой политической системы, изменил только их персональный состав, деполитизировал институт клиентелы, поощрял социальный подъем всадников и усилил значение муниципальной аристократии. В общей сложности он не изменил основные структуры общества, только больше контролировал рабов и вольноотпущенников. Все возможности к социальной подвижности, какими бы они ни были ограниченными по современным критериям, пошли принципату на пользу.

Совсем другим было положение при Константине. Правда, как и раньше, существовала группа крупных землевладельцев, быстро разбогатевших функционеров, высших чиновников, однако остальные изменения были важнее: разрастание бюрократии и придворного персонала, застой средних слоев, содействие епископам и клирикам. Существенным феноменом позднеантичного общества было не ошеломляющее на первый взгляд количество титулов и должностей при дворе, а поляризация между относительно небольшим высшим слоем и обнищавшими массами. Наоборот, положение женщин в римском обществе при Константине и при Августе почти не изменилось.