История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Но учреждения донатистов не дремали. Еще в 330 г.н.э. Константин должен был смириться с тем, что донатисты завладели им самим созданной базиликой в Константине, столице Нумидии, и утешил католических епископов тем, что прикажет построить им еще более прекрасную новую базилику. Благодаря своему триумфу над противниками, а также над Римским государством донатисты получили долго не умирающую традицию. Не случайно, что позже именно в их рядах вмешательство императора в церковные вопросы было решительным образом отвергнуто, как это отражено в гордом вопросе Доната: «Что общего имеет император с церковью?» Движение донатистов укрепилось не в последнюю очередь потому, что в него влились древние североафриканские традиции, а позже к нему присоединились группы циркумцеллионов, странствующих монахов-еретиков. Даже Августину не удалось интегрировать это движение; донатизм пережил и гонения вандалов и прекратил свое существование только после завоевания Северной Африки исламом.

Менее сенсационным, чем вмешательство в донатистский спор, был целый ряд мер, которыми Константин поддержал и укрепил христианскую церковь. Так, например, он признал давно существующую на практике третейскую юрисдикцию епископов и разрешил завещательные распоряжения в пользу церкви. Освобождение рабов в упрощенной юридической форме он тоже объявил законным, если оно происходило в присутствии епископа в церкви. Эта христианофильская политика Константина оживилась во время борьбы с Лицинием. Вне всяких сомнений, император увидел в исходе сражения Божий суд.

Опубликованные тогда произведения Лактанция и Евсевия позволяют узнать духовный и религиозный фон духовного развития Константина. Л.Целий Фирмиан Лактанций родился в Африке около 260 г.н.э. и приблизительно через 30 лет был послан Диоклетианом в качестве оратора в Никомедию, где он, вероятно, встретился с Константином. В начале 4 в.н.э., перейдя в христианство, он прекратил свою ораторскую деятельность и посвятил себя литературному творчеству. В 313 г.н.э. он был вызван в Трир, чтобы стать воспитателем старшего сына Константина Криспа. Благодаря прекрасным стилистическим качествам своих произведений он позже был назван христианским Цицероном. Лактанций в своем творчестве сумел объединить древнеримские и позднеантичные представления с христианскими и ветхозаветными ценностями.

В своей знаменитой вышедшей в 316 г.н.э. монографии о видах смерти гонителей он представил историю преследований христиан с точки зрения Божьего суда над гонителями, это произведение Якоб Буркхардт считал «трактатом зловещего фанатизма». Написанное до этого и посвященное Константину теологическое произведение Лактанция «Божественные наставления» в семи книгах преследовало цель ознакомить образованных римлян с учением и моральными ценностями христианства.

Евсевий (260—340 гг. н.э.) провел свою молодость в Палестине, в Цезарее он находился под сильнейшим духовным влиянием пресвитера Памфила, между 303 и 311 гг. н.э. был свидетелем гонения на христиан в Цезарее, Тире, Египте и Фивах. Первое десятилетие 4 в.н.э. было расцветом его литературной деятельности. Тогда он написал свою всемирную хронику и историю церкви. Написанная на греческом языке всемирная хроника начиналась с Авраама (2016/2015 г.до н.э.) и кончалась 325 г.н.э. Кроме полностью сохранившегося армянского варианта, имеется и латинский, дополненный Иеронимом до 378 г.н.э., который стал основой средневековых хроник.

Материал для своей «Истории церкви» Евсевий собрал еще во время гонений на христиан при Диоклетиане, первый вариант был готов еще в 303 г.н.э. и окончательно закончен только в 324 г.н.э. В этом произведении Евсевий подводит итог развитию отдельных христианских групп в новую историческую формацию. Используя многие первоисточники, письма, указы и другие документы, он создал специфически новый метод церковной историографии. Если здесь риторика отступает на задний план, то в написанной после смерти Константина «Жизни Константина» она занимает первое место для чрезмерной идеализации императора.

В процессе своего поворота к христианству Константин стал первым римским императором, который из религиозных убеждений разделял антииудейские настроения христиан: до сих пор небрежно выполняемый запрет на вход евреев в Иерусалим, за исключением одного дня в году, был снова им ужесточен. Прежде всего император хотел по-новому упорядочить рабство в еврейском домашнем хозяйстве. Обрезанный евреями раб, неважно, христианин или нет, отпускался на свободу. Евреям вообще было запрещено держать рабов-христиан, потому что было бы несправедливо, «чтобы убийцы Христа держали рабами спасенных Спасителем людей» (Евсевий «Жизнь Константина», 4, 27). С другой стороны, иудейство, как и раньше, оставалось разрешенной религией; после временных ограничений главы синагог и другие служители культа снова получили привилегии.

Включение всего Востока в сферу своей власти принесло Константину новые проблемы, так как именно в восточной части Империи в те годы церковь была более разобщенной, чем где-либо. Епископские общины были там относительно независимыми, и церкви создали из основанных ими ячеек сеть, в которую входили большие метрополии Александрия и Антиохия. На Востоке десятилетиями прилагались усилия основать христианскую теологию по опыту греческой философии, и именно с этой стороны возникли сильнейшие трения.

Как в Северной Африке в донатистском споре, так и в Египте проблема отрекшихся привела к образованию секты мелицианов, однако для проблемы на Востоке характерно, что этот вопрос отступил перед теологически более серьезной проблемой логоса. Перед церковью стояла задача, с одной стороны, сохранить христианский монотеизм, а с другой — объяснить различие Бога-Отца и Сына. Этот круг вопросов оживленно обсуждался в Александрии после смерти Оригена, а также в Антиохии, причем в обоих больших христианских школах Ближнего Востока эти вопросы нашли совершенно различное толкование. Александрийская школа, хотя и упрощенно, но тесно соединила Бога-Отца и Сына. Отец и Сын по ее трактовке отличаются только тем, что Сын родился от Отца; пресвитер Арий под влиянием антиохийской школы придерживался мнения, что Отец и Сын сильно отличаются друг от друга. По Арию, Бог-Отец и только он был вечным, всесильным и всевидящим Богом, который не мог по своей природе иметь дело с земным. Как свое орудие для спасения мира он создал Сына, и только поэтому тот стал человеком.

Судя по всему, Арий именно в Александрии столкнулся с сильнейшими возражениями. Вскоре Александр, епископ города, отлучил его от церкви. Заседавший в Александрии синод египетских епископов утвердил этот приговор. Арий отправился на север, где он нашел понимание у дружественных ему епископов, особенно у Евсевия Никомедийского и Евсевия Цезарейского, историка церкви. Отныне спор охватил весь Восток Империи.

Когда был свергнут Лициний, Константин тоже подключился к этому спору. В двух письмах он обратился к Арию и Александру и был убежден, что сможет закончить конфликт своим личным призывом. Целью его вмешательства было создание единства христианской церкви, так как, по его мнению, это единство было выгодно для Римской Империи.

Письмо Константина к Арию и Александру местами обезоруживает наивностью. После описания своих намерений и поведения в донатистском споре он излагает, как на его взгляд выглядит конфликт на Востоке: «Как я узнал, настоящий вопрос имеет следующее происхождение: ты, Александр, спросил своих пресвитеров, что каждый из них думает о написанном в Законе месте. На это ты, Арий, необдуманно ответил то, что тебе не должно было приходить в голову, а коль скоро пришло, должно было быть обойдено молчанием. Из-за этого между вами возник раздор, что раскололо святой народ на две части. Поэтому каждый из вас должен принести извинения и сделать то, что советует вам ваш единоверец.

С самого начала не нужно было бы ставить вопрос о таких вещах и давать на них ответ. Так как эти вопросы не предписывает какой-нибудь закон, а сварливость подняла их. Если они поставлены ради философских упражнений, мы должны держать их в уме, а не легкомысленно обсуждать их на публичных собраниях или доверять ушам людей. Ибо мало таких, кто в состоянии понять значение таких важных и трудных вопросов. При таких обстоятельствах нужно держать в узде болтливость, потому что малая сообразительность наших слушателей не позволяет привести к правильному пониманию наших слов, и по этим причинам народ обязательно раскалывается и богохульствует.