Падение Римской империи

Историки Рима зачастую полагают, что поздняя империя тратила примерно две трети своих доходов на армию, и эта цифра более или менее верна. Следовательно, когда доходы империи катастрофически упали, армия должна была пострадать от этого в наибольшей степени. Другие сферы, где можно было бы урезать финансирование, отсутствовали. И, как и можно было ожидать, частичных мер 440–441 гг. оказалось недостаточно, чтобы компенсировать общие потери, происшедшие из-за сокращения поступлений доходов из Африки. В последней четверти 444 г. в очередном имперском законе признавалось:

«Мы не сомневаемся: всем людям приходит на ум, что нет ничего более важного, чем подготовить многочисленную сильную армию… на случай, если для государства настанут трудные времена. Но из-за различных расходов мы не смогли провести соответствующие приготовления… кои должны явиться залогом всеобщей безопасности… и ни для тех, кто недавно дал присягу, поступив на военную службу, ни даже для закаленной в боях армии тех вспомоществований, что разоренные налогоплательщики выделяют с великим трудом, по-видимому, не хватает, и, судя по всему, из этого источника невозможно получить достаточно поступлений, чтобы одеть и прокормить [солдат]».

Признавая «разорение» налогоплательщиков, правительство предприняло смягчающие ситуацию меры, дабы завоевать их симпатии: изданный центром закон вводил новый налог с продаж величиной примерно в 4 процента, который в равных долях выплачивали покупатель и продавец. Закон недвусмысленно гласил, что, учитывая текущее состояние ситуации с налогами, империя не может поддерживать армию такой величины, которую требуют обстоятельства. Нет оснований сомневаться в том, что это было действительно так.

Невозможно сказать, насколько значительная дыра в бюджете Западной Римской империи возникла вследствие утраты Северной Африки, но мы можем рассчитать уменьшение военных сил, вызванное прекращением налоговых выплат из Нумидии и Ситифенской Мавритании. Основываясь на цифрах, приведенных в законе 445 г., можно сделать вывод, что общую потерю в деньгах в последнем случае, вследствие новых послаблений, следует оценить в 106 200 солидов ежегодно. Пехотинец-комитатенс, постоянно находящийся на службе, получал приблизительно 6 солидов в год, а кавалерист — 10,5. Это означает, что сокращение налогов, поступавших только из Мавритании и Нумидии, повлекло за собой уменьшение армии примерно на 18 тысяч пехотинцев или на 10 тысяч кавалеристов. Здесь, конечно, не принимается в расчет полное прекращение налоговых поступлений из гораздо более богатых провинций — Проконсульской Африки и Бизацены, так что в целом сокращение выплат из всей Северной Африки должно было ознаменоваться уменьшением армии на 40 тысяч пехотинцев или 20 тысяч кавалеристов. И разумеется, эти потери последовали сразу за теми, что произошли раньше, начиная с 405 г. К 420 г., как мы видели в пятой главе, тяжелые потери полевой армии удалось смягчить, улучшив войска гарнизона (а не в результате набора в элитные соединения полевой армии). Мы не располагаем версией списков войск Notitia Dignitatum (по-латыни — distributio numerorum) для 440-х гг., но если бы мы имели их, то в них, безусловно, отразилось бы дальнейшее ухудшение состояния армии с 420-х гг. Следовательно, лишь масштабная новая угроза могла вынудить Аэция отозвать объединенную экспедицию войск Востока и Запада и принять эти катастрофические последствия.

Откуда исходила эта угроза? Меробавд, по крайней мере в уцелевших фрагментах панегирика 443 г., не выражается точно, ограничиваясь намеками. Беллона, богиня войны, замечает: «Я призову народы, обитающие далеко на севере, и фасисский странник станет плавать в устрашенном Тибре. Я смешаю народы, я разорву договоры, связующие царства, и придворная знать будет ввергнута в смятение моими бурями». Затем она отдает приказы Энио: «Заставь толпы дикарей воевать, и пусть Танаис, бушующий в неведомых странах, выпустит стрелы из скифских колчанов».

Полчища лучников-скифов? В середине V в. это могло означать л ишь одно — гуннов. И именно гунны создали новую проблему; именно они стали причиной того, что экспедиция в Северную Африку так и не отплыла с Сицилии. Как раз тогда, когда происходили последние приготовления к ее отправке, гунны вторглись через Дунай на территорию Восточных Балкан, принадлежавшую Риму. Константинопольские войска, предназначенные для похода на Карфаген — все они были взяты из Придунавья, — пришлось немедленно отозвать, бросив всякие попытки уничтожить Гейзериха. Однако в 420–430-х гг. гунны были главным союзником, помогавшим Аэцию удерживать власть и давшим ему сокрушить бургундов и укротить вестготов. За этим изменением отношений стоит еще один персонаж, сыгравший важнейшую роль в падении Римской империи. Пришло время обратиться к личности Аттилы.

Глава седьмая

Аттила гунн

В течение более чем десятилетия, с 441 по 453 г., главным содержанием истории Европы стали беспрецедентные по масштабу военные акции; это было делом рук Аттилы, «бича Божия». Мнения историков о нем самые различные, вплоть до самых противоположных. После Гиббона в нем готовы были видеть гениального полководца и дипломата. Эдвард Томпсон, писавший в 1940-х гг., прямо-таки стремился установить рекорд, выставляя его совершенной бездарностью. Современникам-христианам полчища Аттилы представлялись бичом в руках Творца. Эти массы язычников прокатились по Европе, гоня перед собой войска избранных Богом римских императоров. Римская имперская идеология могла с успехом обосновать победу, но объяснить поражение, к тому же понесенное от рук язычников, ей было уже не так просто. Почему Господь попустил неверным одолеть Его народ? В 440-е гг. Аттила Гунн, опустошив пространство от Константинополя до ворот Парижа, поставил этот вопрос так, как он не стоял никогда прежде. Как выразился один из современников, «Аттила почти всю Европу втоптал в прах» ^{312} .

Утрата Африки

Аттила появляется на страницах истории как соправитель, деливший власть над гуннами со своим братом, Бледой. Оба унаследовали власть от своего дяди, Руа (или Руга; в ноябре 435 г. он был еще жив) ^{313} . Первое из зафиксированных источниками восточноримских посольств к Аттиле и Бледе было направлено спустя некоторое время после 15 февраля 438 г., так что, похоже, братья пришли к власти лишь в конце 430-х гг., возможно, в 440 г. Их дебют принес с собой перемены в политике, как обычно и бывает при смене правления. Первые контакты с Константинополем увенчались решением о возобновлении существовавших прежде отношений между обеими сторонами. Их представители встретились близ города Марга на Дунае в Верхней Мезии (карта № И). Историк V в. Приск сообщает нам детали этой встречи ^{314} : «Гунны считали для себя неприемлемым вести переговоры, сойдя с лошадей, поэтому римляне, блюдя собственное достоинство, решили встретить их таким же образом, чтобы не вышло так, что одна сторона держит речь верхом, а другая — спешившись».

Главным пунктом нового соглашения стало увеличение суммы ежегодных выплат, причитавшихся гуннам, с 350 фунтов золота до 700 фунтов. Кроме того, в договоре были прописаны условия, на которых мог состояться возврат римских пленников, а также где и каким образом должны были проводиться ярмарки; наконец, было оговорено, что с территории гуннской державы перебежчиков римлянам выдавать не будут. Однако обновленные статьи соглашения, за исключением возросших платежей, не удовлетворяли новых властителей гуннов. Вскоре после этихсобытий, во время ярмарки, вероятно, зимой 440/41 гг., гуннские «торговцы» внезапно обнажили мечи и захватили римский форт, в котором проводилась ярмарка, убив солдат и несколько римских купцов. Согласно Приску, когда римское посольство заявило протест, гунны в ответ заявили, будто «епископ Марга проник на их территорию в поисках захоронений их королей и присвоил ценности, хранившиеся там». Однако наш Индиана Джонс в образе епископа был всего лишь предлогом. Воспользовавшись возможностью еще раз поднять проблему перебежчиков, Аттила и Бледа угрожали войной в том случае, если те гуннские перебежчики, которых в то время удерживали римляне и епископ, не будут немедленно выданы. Когда же этого не произошло, гунны дождались наступления сезона военных действий, с большими силами переправились через Дунай и захватили форты и города вдоль границы, включая главную военную базу римлян в Виминации.