Сталин: арктический щит

Подобное предложение выражало полное понимание интересов британского кабинета и являлось, при желании, достаточно просто выполнимым. Потому Иден и проявил готовность пойти навстречу советской стороне. Что касается Северной операции, ответил он, то она представляется ему весьма желательной и осуществимой. Он готов начать переговоры о ней уже сейчас, во время своего пребывания в Москве, с привлечением к обсуждению этого вопроса генерала Нея (начальник Имперского генерального штаба. — Прим. авт.). И поспешил уточнить: «Когда примерно данная операция предполагается?»

«Через месяц или, может быть, через шесть недель», — ответил Сталин»³⁵.

К теме Севера вернулись на последней встрече, 20 декабря. Сталин вновь подчеркнул, что «не склонен требовать чего-либо невозможного и поэтому не настаивает на присылке английских войск на советский фронт». Продолжил: «Если британское правительство готово принять участие в операциях по Петсамо, он может это только приветствовать и готов устроить генералу Нею свидание с начальником советского Генерального штаба маршалом Шапошниковым».

Тут же, по телефону, договорился о свидании военачальников³⁶. К сожалению, дальше единственной, к тому же оказавшейся чисто протокольной, встречи Нея и Шапошникова дело так и не пошло. Почему — вскоре, уже из Лондона, объяснил Майский в сообщении о беседе 24 января 1942 года с Криппсом, только что отозванным из Москвы. Выяснилось, что бывшего посла «очень беспокоит проблема транспорта из Англии и США в СССР». Что, по его мнению, «на Архангельск до весны рассчитывать особенно не приходится… К тому же немцы начали уже охотиться за конвоями в районе Мурманска, и не безрезультатно. Пока Петсамо и север Норвегии остаются в руках немцев, эффективная охрана прилегающих морей от самолетов и подводных лодок Германии невозможна». Иными словами, признал правоту Сталина.

Сообщая об этом разговоре, Майский добавил: «Аналогичное мнение здесь приходится слышать на каждом шагу в правительственных и парламентских кругах»³⁷.

Стаффорд Криппс, по сути, выразил опасения, господствовавшие в те дни в адмиралтействе. Опасения, порожденные прежде всего переходом сильнейшего в мире германского линкора «Тирпиц» под охраной четырех эсминцев в Тронхейм 16 января. Именно этот корабль и заставил командование британских ВМС отсрочить выход очередного конвоя на Архангельск — РQ-9, отклонить предложение провести задуманную Москвой операцию у Киркинеса и Петсамо. Правда, почти сразу же отменило распоряжение о задержке выхода судов на восток, сопроводив такое решение строжайшим для исполнения условием: одновременно в районе между 10° западной долготы и 15° восточной долготы, то есть от Исландии до Шпицбергена, не должно находиться более одного конвоя³⁸. Попыталось тем самым свести к минимуму возможную опасность.

Предосторожность оказалась более чем своевременной. 23 февраля в Айс-фьорде, что в 15 милях от Тронхейма, появилось еще пять немецких кораблей. Карманные линкоры «Адмирал Шеер» (при переходе Северным морем получивший несерьезное повреждение, нанесенное торпедой британской подводной лодки «Трайдент») и «Принц Ойген», которых сопровождали три эсминца. Столь мощное соединение стало причиной постоянной головной боли у адмирала Тови. Ведь теперь противник мог в любой момент нанести сокрушительный удар не только по конвоям, но и по флоту метрополии. В любом месте между островами Ян Майен и Медвежий.

Новая ситуация заставила Тови для прикрытия очередных конвоев, РQ-12 — шестнадцати судов, следовавших на восток, и РQ-8 — пятнадцати, возвращавшихся на запад, направить свои главные силы: линкоры «Дьюк оф Йорк» и «Кинг Джорджу», линейный крейсер «Рипаул», авианосец «Викториес», крейсер «Беруик» и двенадцать эсминцев.

Адмирал не ошибся. 5 марта «Тирпиц» в сопровождении трех эсминцев вышел в море, взяв курс на Север. Явно намеревался обрушить всю мощь своей артиллерии на суда, о которых его оповестила авиаразведка. 9 марта британские и немецкие корабли оказались довольно близко друг от друга. В 200 милях к юго-западу от Медвежьего, почти у самой кромки льдов. Торпедоносцы поспешили атаковать вражеский линкор. Но тот сумел уклониться от ударов с воздуха и, так и не приняв боя, отвернулся на юг. 13 марта он вновь встал с якоря в Айс-фьорде.

Единственным ощутимым результатом короткого похода «Тирпица» стало потопленное, но не им, а сопровождавшим его эсминцем, отставшее от конвоя советское судно «Ижора».

Первое в Арктике морское сражение пока еще не произошло. И все же само пребывание там четырех крупных германских кораблей — к уже находившимся под Тронхеймом 21 марта присоединился тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» — сыграло свою роль. Сковало силы флота метрополии. Заставило его находиться в постоянной боевой готовности.

Между тем немцы усилили охоту на конвои. Использовали для того эсминцы и подводные лодки, число которых на Севере значительно увеличили, и авиацию, базировавшуюся на норвежских аэродромах в Буде, Бардуфосе, Тромсе, Банаке, Киркенесе, Петсамо. Чуть ли не свели на нет существовавшую у союзников систему охранения. Если с августа 1941 года по февраль 1942-го из прошедших в двадцати одном встречном конвое 177 судов погибли только 2, то с марта по май 1942 года лишь в восьми встречных конвоях было потоплено 21 из 150³⁹.

Более того, был нанесен урон и британскому флоту, в тот же период потерявшему эсминец «Пенджаби», крейсеры «Тринидад» и «Эдинбург». Особенно значительной оказалась гибель «Эдинбурга». На его борту из Советского Союза было отправлено 465 слитков золота общим весом 5,5 тонны, предназначавшихся для оплаты военных поставок США и Великобритании⁴⁰.

Небывалая прежде активность немцев в Арктике, все возраставшая результативность их непрекращавшихся нападений, да к тому же в ограниченной зоне — к западу и к востоку от острова Медвежий, заставили наконец и в Лондоне задуматься о стратегическом значении Шпицбергена. Хотя со слишком большим запозданием, но все же решили предотвратить создание на архипелаге военной базы Германии. То, что еще в августе 1939 года рекомендовал правительству СССР сделать адмирал Н.Г. Кузнецов, на чем в беседах с британским послом С. Криппсом настаивал в июле 1941 года Молотов.

Выполнение такой задачи взяли на себя норвежцы, проживавшие в Англии. В небольшую, всего 50 человек, группу вошли военные моряки, метеорологи и радисты. Возглавил их тот, кто лучше многих знал и сам Шпицберген, и условия жизни на нем. Срочно произведенный в полковники директор государственной угольной компании «Стуре Норшке» Эйнар Свердруп, брат знаменитых полярников Отто и Харалда Свердрупов.

На большом ледоколе «Исбьерн» и паруснике «Селис» норвежцы 12 мая подошли ко входу в Айс-фьорд. Пока суда трое суток пробивались через зимний лед, они дважды подвергались атакам «Фокке-Вульфов». Был потоплен «Исбьерн», а «Селис» сожжен. При налете погибли пятнадцать человек, в том числе и Свердруп, и потому командование взял на себя лейтенант военно-морского флота У. Ролл-Лунд.

Тридцать пять человек, почти половина из которых были ранены, все же добрались до Баренцбурга, где и обосновались. Запасы продовольствия, оставленные советскими шахтерами на случай партизанских действий, помогли продержаться первые дни после высадки. А начиная с 20 мая все необходимое, в том числе и оружие, боеприпасы, им доставили из Шотландии на летающих лодках «Каталина». Десантники быстро наладили работу метеорологической станции и начали регулярно передавать сводки погоды. Лишь затем приступили к поиску немецкой группы, находившейся на острове. Постоянными рейдами вынудили тех покинуть свой лагерь, бросив все оборудование, и уйти в горы, как можно дальше от побережья⁴¹.

Шпицбергенская десантная операция, ограниченная по своим конечным задачам, так и не смогла повлиять на общую ситуацию в Арктике. Вскоре, со значительным увеличением светового дня, немцы усилили удары по полярной трассе, связывавшей Советский Союз с его западными союзниками. Трассе, по которой одиннадцать месяцев бесперебойно поступала военная помощь.