Трагедия адмирала Колчака. Книга 1
Трагедия адмирала Колчака. Книга 1 читать книгу онлайн
????????????????????????????????????
Книга известного историка Русского Зарубежья С.П. Мельгунова «Трагедия адмирала Колчака» впервые издаётся в России. Она представляет собой наиболее полное исследование событий гражданской войны на Волге, Урале и в Сибири, составленное в результате обобщения доступных автору документов, опубликованных воспоминаний, дневников и устных свидетельств участников событий. Впервые широкие круги отечественных читателей получают возможность ознакомиться с трагическими страницами жизни Верховного Правителя России А.В. Колчака, взявшего на себя бремя спасения страны от ужасов междоусобной резни, спровоцированной идеологами классовой борьбы при попустительстве либеральной интеллигенции.
Книга печатается по первому изданию: Белград, «Русская Типография» при содействии Издательской комиссии Палаты Академии наук Королевства С.Х.С. 1930–1931.
????????????????????????????????????
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Участники французской миссии, выступившие с воспоминаниями о данной эпохе, незнакомы, конечно, ни с работой Парфенова, появившейся в первом издании в Харбине (1921), ни с отдельными статьями этого советского исследователя гражданской войны в Сибири. Иначе они поспешили бы опровергнуть обвинение их хоть в косвенном участии в событиях 18 ноября. Для них Колчак ни более ни менее как «une invention anglaise». Так один из них — Дюбарбье [570] — и начинает главу, посвящённую перевороту. Сам шеф миссии, ген. Жанен, с удивительной лёгкостью повторяя популярную одно время у иностранцев наивную легенду, в отрывках дневника, которые печатались в «Monde Slave» [1924, XII, р. 238], говорит:
«Действительно, англичане, поставив Колчака у власти, были приблизительно столь же удачливы, как и тогда, когда они свергали Николая II. Без этого, не знаю, был ли бы побеждён большевизм в России, но Сибирь, в этом я убеждён, удалось бы спасти и устроить. Народный порыв не был бы там задушен жестокой реакцией, всех возмущавшей, повышавшей нервность чехов и уничтожавшей у них всякое желание сотрудничества».
Известный нам полк. Пишон в статье «Le coup d’etat de l’amiral Kolcak» [«M. SI.», 1925, II, p. 259] добавляет:
«Совершенно несомненно, что адмирал, привезённый англичанами из Месопотамии и из Индии, конвоированный во Владивосток и в Сибирь английским батальоном, был человеком генерала Нокса. Но столь же несомненно и то, что не было на нём ни в коей мере французского штемпеля и что обстоятельства, приведшие его к власти, произошли между отъездом из Владивостока генерала Париса и приездом в Омск верховного французского комиссара и находились совершенно вне нашего влияния».
Пишон не против диктатуры, он только против переворота. Всё можно бы сделать легальным путём при некотором терпении. Директория могла бы эволюционировать — Колчак мог бы последовать примеру, который дал в дни французской революции консулат. Такой путь, по мнению французского военного деятеля, является путём законным [с. 206].
Печатание дневников ген. Жанена (этот дневник, во всяком случае, очень обработан) вызвало тогда же возражение со стороны главы английской миссии ген. Нокса в лондонском журнале «Slav. Rev.» [1925, март]:
«…Переворот, приведший Колчака к власти до приезда в Сибирь генерала Жанена, был совершён Сибирским правительством, причём Англия об этом не знала, и не было с её стороны ни малейшего попустительства». Жанен ответил Ноксу в «Monde Slave» [1922, IV]:
«…Да позволит мне сказать генерал Нокс, что у него действительно коротка память, если он не помнит, что был замешан в интриги и перевороты, приведшие к колчаковскому перевороту. Речь никоим образом не идёт о «попустительстве», а исключительно об инициативе, проявленной некоторыми её агентами, — инициативе, ныне ввиду печальных результатов ими отрицаемой. Вероятно, английский генерал не помнит больше смотра, имевшего место 10 ноября в Екатеринбурге, — смотра, на котором прошёл церемониальным маршем Мидльэссекский английский полк, «являвшийся из Владивостока преторианской гвардией адмирала Колчака». Тогда я ещё не приехал в Сибирь, но французские офицеры, мои предшественники, чехи и русские, свидетели этих незабываемых дней, — все помнят, как тогда держались английские солдаты и их командир, полковник Уорд, член Парламента и рабочей партии. Несомненно, последнему неприятно, чтобы его английские избиратели узнали, что он в Сибири сделал ставку на диктатора, заслуживающего столь же мало сочувствия, как и красные диктаторы, — но история есть история и не знает тонкостей и увёрток. Добавлю, что генерала Нокса, наверно, держали в курсе заговора, замышляемого Колчаком, хотя бы только через его офицера связи Стевеней, который присутствовал даже на тайном совещании, где было решено выступление. Впрочем, Стевеней и не делал из этого большой тайны, и, когда позже, во время отступления, я задал ему, после многих союзников и русских, вопрос, не сожалеет ли он о том, что содействовал возведению Колчака, которому мы обязаны этим бедствием, он просто промолчал. Мне кажется, что короткая память генерала Нокса ввела в заблуждение читателей «Slavonic Review» [р. 21–22].
Проф. Легра в позднейшем комментарии к своему сибирскому дневнику [«М. S1.», 1928, II, р. 166] подтверждает версию своего прямого начальника:
«Мне говорили, и факты этого не опровергают, что приготовления к государственному перевороту производились в согласии с офицерами связи из английской миссии; кроме того, один офицер связи из французской миссии, не принимая участия в подготовке, был, однако, кажется, очень в курсе дела [571] и был очень счастлив тем, что замышлялось. Итак, у меня такое впечатление, что переворот 17 ноября по существу — переворот военный… Если же это так, то для меня, хорошо знающего направление русских офицеров, ясно, что это — переворот, подготовляющий реставрацию».
Итак, все доказательства ген. Жанена, легко убедившие Милюкова, что дело не обошлось без участия англичан, сводятся к рассказам, которые он и его подчинённые слышали в Сибири по поводу екатеринбургского смотра 10 ноября и присутствия адъютанта ген. Нокса на каком-то заговорщическом собрании. Доказательства не из сильных — слухами Сибирь была полна. К ним мы вернёмся по связи с новой версией — екатеринбургской, которая перед нами вырисовывается.
Я, конечно, не знаю, какие русские осведомляли Жанена [572], но те русские мемуаристы, которых мне не раз приходилось цитировать, всегда передают только циркулировавшие слухи. Так, Майский в предисловии к изданным «Госуд. Изд.» в Москве воспоминаниям полк. Уорда «Союзная интервенция» пишет: «Я очень хорошо помню, что в Омске в тот период… открыто говорили о весьма активном участии английской миссии, и в частности её главы, ген. Нокса, в перевороте 18 ноября. Рассказывали, что накануне переворота на собрании офицеров-заговорщиков, арестовавших членов Директории, присутствовал представитель ген. Нокса, который благословил заговорщиков на задуманное ими дело» [с. 78]. «Злые языки, — передаёт Святицкий в другой своей книжке «Реакция и народ», — говорят о непосредственном участии в перевороте Нокса» [с. 26]. Ген. Фёдоров заявил Колосову, что переворот сделан с согласия и при участии англичан [«Былое». XXI, с. 578]. «В действительности заговор был решён англичанами и французами не в Сибири», — утверждает уже чешский коммунист Шмераль. Источник заговора выше: Шмераль ссылается на речь ген. Штефаника по приезде в Сибирь, в которой первый чешский военный министр убеждал своих компатриотов: «Переворот не был подготовлен только в Омске. Главное решение было принято в Версале» [«Чехословаки и с.-р.». Москва, 1922, с. 21]. Я допускаю возможность подобного заявления со стороны Штефаника, выполнявшего, как мы увидим ниже, весьма щекотливую миссию в Сибири среди чехов, сильно подвергшихся местной агитации. Но ведь ясно, что это был только своего рода демагогический приём. И можно пройти мимо этих коммунистических домыслов.
Самый солидный аргумент в пользу участия Нокса в перевороте можно найти в дневнике Болдырева. Под 21 октября у него записано: «В 4 часа приезжал Нокс с Родзянкой; озабочен размещением батальона прибывающих английских войск. Пил чай, грозил набрать банду и свергнуть нас, если мы не договоримся с сибиряками. «Я становлюсь сибиряком», — закончил он свою шутку» [573].
Если не сам Нокс устроил переворот, то орудием его являлся молодой чешский генерал — Гайда. Есть и такая версия. Нокс соединил Колчака с Гайдой, причём последний не знал о подлинных намерениях Колчака. Это дополнение принадлежит перу Жанена [«М. S1.», 1925, III, р. 340]. Самому Гайде только впоследствии открылся злокозненный план англичан, посадивших Колчака, — так пишет он в своих воспоминаниях [с. 97], имеющих, правда, необычайно малую ценность, вопреки мнению Милюкова, так как Гайда в них старательно умалчивает о всех своих закулисных выступлениях и разговорах, которые часто вскрывают подоплёку его сибирской деятельности.
