Заговор генералов

Тогда министр-председатель решил поднажать с другой стороны - так сказать, с моральной. Вынудить Ленина явиться на суд добровольно. Мол, если боится предстать пред Фемидой - значит, виновен. И на сей раз суфлировал из-за ширмы, через такие организации, как ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов, Исполком Совета крестьянских депутатов. На объединенном собрании эти "представители всего трудового и воюющего народа" приняли резолюцию, в которой признали "совершенно недопустимым" уклонение Ленина от суда.

Не подействовало. Пришлось довольствоваться арестами его сотоварищей, не успевших скрыться.

Но все равно победа над большевиками очевидна. Князь Львов, уступая кресло премьера Керенскому, в прощальной беседе с журналистами сказал: "Наш "глубокий прорыв" на фронте Ленина имеет, по моему убеждению, несравненно большее значение для России, чем прорыв немцев на нашем Юго-Западном фронте". И все же... Хотя большевики снова загнаны в подполье, дух большевизма, к огорчению, жив... Он - как испарения земли, накапливающиеся в небе в тяжелых тучах, ждущих лишь электрического разряда, чтобы обрушиться грозовым ливнем. Август - время летних гроз. А как говорится: на небе стукнет - на земле слышно. Пронеси господи...

Керенский подошел к карте. Симбирск... Игра судьбы. В этом городе родились и он, и его непримиримый противник. Отец Ульянова-Ленина был директором народных училищ, отец Александра Федоровича - учитель и директор гимназии - находился у него в подчинении. А сам юный Владимир Ульянов учился в гимназии отца Александра Федоровича... Там, в Симбирске, Керенскому не довелось встретиться со своим нынешним врагом: их разделяла разница в одиннадцать лет, и когда Александр надел гимназическую фуражку, Ульянов-младший уже уехал из города... Симбирск... Фатум...

- Разрешите, господин министр-председатель? - прервал поток его мыслей полковник Барановский. - Только что позвонили из "Крестов": содержащиеся в тюрьме большевики объявили голодовку.

- Прикажите подать автомобиль. Сам поеду, разберусь на месте.

Александр Федорович, по старой памяти министра юстиции и генерал-прокурора, любил посещать тюрьмы. И особенно "Кресты", где в далекой юности, в пятом году, ему довелось провести в камере-одиночке неполных четыре месяца.

Глава пятая

7 августа

1

Весь минувший день Антон бессовестно проспал. Словно бы выжал из себя усталость, накопившуюся за месяцы на позициях и двое почти бессонных столичных суток. Наденька хлопотала по дому, то позвякивая ведрами, то напевая. Сашка то появлялся, топоча сапожищами, то исчезал. Но это было обрывками сновидений и совсем не мешало блаженствовать на пуховой перине.

Проснувшись, Антон, к стыду своему, вспомнил, что за все эти дни в Питере ни разу не подумал о матери. Неужели действительно стали совсем чужими?.. Но потянуло, засосало под ложечкой... Да, казалось бы, с того давнего дня, когда, вольно или невольно предав память об отце, вернулась она под сень своего рода, Антон почувствовал к ней отчуждение. Столько лет кануло... Да и в нынешнем феврале, когда судьба случайно свела их и мать стала навещать его в лазарете, будто просто знакомая приходила. "Баронесса". Никчемные разговоры. Полнейшая невозможность открыться в главном. Посторонняя... Умом он так это и воспринимал. А внутри, в сердце, жило, трепетало, больно ворочалось: мама. Может быть, опьянил ее запах давний, с детства, с примочек на ушибах, вечерних ласк и утренних поцелуев?.. Какая она? Наложили ли на нее печать годы, или все так же красива и моложава?..

Он без труда нашел баронский дом в Щербаковой переулке, в нескольких шагах от набережной Мойки. За кованой узорной оградой лежал тихий, с заросшими тропинками палисадник. Лишь узко протоптанная стежка вела от ворот до парадного подъезда.

Позвонил от калитки. Позвонил снова. Где-то скрипнуло. Появилась согбенная фигура. Привратник. Тот же, что вышел к нему в одиннадцатом году. Сдал старик... Бо-роденку будто моль выела. Слуга пригляделся:

- Чего-с изволите, ваше благородие?

- Передайте, пожалуйста, Ирине Николаевне... Старик выставил вперед, как за подаянием, руки и развел в стороны:

- Их сиятельства господин барон, госпожа баронесса и отрок пребывают за границами, в Парижах-с...

"Вот так-то..." Защемило, будто оборвалась струна в самом начале тронувшей душу мелодии...

Сейчас, в восемь утра, минута в минуту, он переступил порог квартиры в доме на Фурштадтской. К его радости, все были в сборе: и Василий, и Феликс Эдмундович, другие товарищи. Только непродыхаемо слоился табачный дым и в углах комнаты будто не развеялась еще бессонная ночь. Ему стало стыдно своего молодцевато-бодрого вида. Среди находившихся здесь он узнал Свердлова - с Яковом Михайловичем познакомился в первый день, когда приходил сюда, - и Елену Дмитриевну Стасову. С нею он познакомился еще в одиннадцатом, летом, в Тифлисе - это на ее квартире проходили заключительные заседания Российской организационной комиссии по подготовке будущей общепартийной конференции. Тогда еще никому не ведомо было, что состоится она в Праге... Сейчас Елена Дмитриевна дружески и коротко кивнула, будто они в последний раз виделись вчера, а не шесть лет назад, и снова включилась в какой-то спор.

- Не будем мешать, - Дзержинский направился из комнаты, жестом пригласив за собой Антона и Василия.

В соседней комнате, почти без мебели - стол и несколько стульев, показал им на стулья, а сам начал расхаживать от стены к стене:

- Рассказывайте подробно, не опуская ни слова. Хотя от Василия я в целом в курсе дела.

И Путко начал рассказывать о вчерашнем, все время поворачивая к Феликсу Эдмундовичу голову.

- Так-так... Повторите: как именно сказал подполковник?.. Уточните, почему именно вам предложил Милюков... Так-так!..

Заключил:

- С заданием вы справились превосходно. На большее и нельзя было рассчитывать. В каждом донесении важны достоверность и своевременность. Как раз вчера вечером ЦК принял развернутую резолюцию о Московском совещании.

Пересказал ее суть: готовящееся совещание, прикрываемое и поддерживаемое эсерами и меньшевиками, на деле должно явиться, по замыслу его устроителей, заговором против революции и народа. Поэтому всем большевистским комитетам предписано разоблачать как само совещание, так и контрреволюционную политику поддержавших его созыв мелкобуржуазных партий; организовать массовые протесты рабочих, солдат и крестьян против этого совещания.