Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Великолепные коммерческие способности китайской расы вызвали восхищение у нашего венецианца. Каждый раз он обращается к описанию этих богатств: корабли, прибывающие из Индии, наполненные пряностями, перцем, имбиром, корицей; джонки, спускающиеся по Янцзы или поднимающиеся по Великому Каналу с рисом; лавки торговцев Хангчеу или Тзюанчэу, переполненные дорогими товарами: шелком-сырцом, камчатными тканями, золоченной парчей, изысканными шелковыми драпировками, сатином и атласом или готовыми изделиями из тканей «Чайтон» и так далее.

В том же духе Марко Поло сообщает нам об основных китайских рынках: Камбалюк (Пекин), центр шелкоткацкого дела Северного Китая («нет ни одного дня, чтобы не было тысячи повозок, груженных шелком, из которого не изготовлялось бы значительное количество золотканных и шелковых тканей») – Синдифю (Ченкту в Сычуане), где производились товары и экспортировали шелковые изделия из Китая в Центральную Азию – Нанынен или Намгин (Нганкин или Кайфын?) и Сюжюи (Сучеу в Киангсу), которые изготовляли золот-канную парчу – Йангжию (Йангчеу в Ганьсу), огромный рисовый рынок в нижнем Янцзы. Отдельное место занимал Кинсай [764] (Хангчеу, в Чокианге), бывшая столица династии Сун, который при правлении монголов сохранял экономическую активность и к тому же развил ее, так он теперь ассоциировался со всей торговой деятельностью обширной монгольской империи. Марко Поло описывает эту местность что-то вроде китайской Венеции. Это также был значительный сахарный рынок. Многочисленные суда доставляли туда пряности из Индии и Инсюлинда и вывозили оттуда шелка и ткани в Индию и мусульманские страны. Там же пребывала многочисленная колония арабских, персидских и христианских торговцев. Наконец, в Фукиене имелись два крупных порта – Фюжию (Фучеу) и Зайтон или Чайтон (Тзиюаньчеу). Торговцы Фюжию «владеют несметным количеством имбиря и других пряностей. В этом городе ведется активная торговля сахаром и имеется крупный рынок жемчуга и драгоценных камней, доставленных туда судами, прибывшими из Индии».

Самым крупным эмпориумом монгольского Китая был Тэюань-чеу, Чайтон по Марко Поло «куда, – как он говорит, – прибывают все корабли из Индии, груженные пряностями, драгоценными камнями и жемчугом, что может быть прекраснее этого. Этот порт, куда устремляются все торговцы из Манзи, известного центра импорта для всего Китая. И я говорю вам, что на один корабль, груженный перцем, следующего из Индии в Александрию или другой порт назначения христианского мира, приходятся сто судов, причаливающих в Чайтоне». Эти сведения подтверждаются арабским путешественником Ибн Ба-тутой, который поведал нам о Зайтуне к 1345 г. [765]

Как видно из вышесказанного, китайский рынок в эпоху правления монголов был тесно связан с индийским и малайским рынками. По свидетельству Марко Поло китайские суда в большом количестве причаливали к портам Явы; они увозили оттуда «черный перец, мускатные орехи, гингал, кубеб, гвоздику и другие пряности, которым торговцы Чайтона уделяли большое внимание». [766]

С другой стороны, мы знаем, что Хубилай и его преемники заключили настоящие коммерческие договоры с раджами Транвакора и Карнаты. Целые торговые китайские флотилии регулярно доставляли в Каверипатам, в Кайл (Кайал), в Кулам или Килон и в Цейлон шелк-сырец, разноцветные шелковые товары, атлас, сатин и шитую золотом парчу. Взамен они вывозили в Китай перец, имбирь, корицу, мускатный орех, муслин, индийские изделия из хлопка, жемчуг Индийского океана и бриллианты из Дехана.

Впрочем, царствование в Персии младшей ветви монгольской династии в Пекине способствовало активному торговому обороту между двумя странами. Ханы Персии династии Хулагу со своими монгольскими эстетическими привязанностями в окружении мусульманского мира, доставляли из Китая элементы своей роскоши, особенно что касается шелка и фарфора, не говоря уже о влиянии китайских мастеров на персидскую миниатюру того времени. И, напротив, монгольская Персия экспортировала в Китай ковры, шорные изделия, доспехи, бронзовые и эмалированные изделия.

Наконец, путешествия Марко Поло и Пратика делла меркатура Пеголотти [767] свидетельствуют об этом – монгольское правление дало возможность Китаю наладить связи с Европой. Две крупных трансконтинентальных дороги в конце XIII века соединили Европу с Дальним Востоком. Прежде всего, дорога от Кипчакии ло Дунхуана, которая для представителей Запада начиналась от генуэзских и венецианских факторий Крыма или, чтобы быть точнее, от Таны к устью Дона. Основными этапами были Сарай, столица монгольского ханства Кипчакии, далее к нижней Волге и Отрару, среднему течению Сырдарьи, Таласу и Баласагуну и западу Иссык-Куля. После Иссык-Куля дорога продолжалась в направлении Монголии через Имиль, Черный Иртыш и Уренгу, достигая Каракорума на верхнем Орхоне, откуда она направлялась в Пекин. Одна дорога, начинаясь от западной точки Иссык-Куля, проходила в сторону Алмалыка (около Кульджи), далее следовала к Верхнему Или, Бешбалыку (Кученг), Хами, и Сучеу в Кань-су, где она шла на Китай. Другая – проходила через монгольское ханство Персии. Путь начинали или с города Трабзонда, столицы греческого государства с таким же названием, в сторону Черного моря, или же от Лажаццо, самого оживленного порта армянского царства Цилиции, около европейской части Сирии. Как с одной, так и с другой стороны, через восточную часть сельджукского султаната Малой Азии, являвшимся близким вассалом монгольского ханства Персии, достигали Тауриса, города, который равнялся столице этого ханства. После Тауриса обычно основными этапами являлись: Казвин, Реи, Мерв, Самарканд, Ташкент (называемый тогда Шаш), Кашгар, Куча, Турфан, Хами и Каньсу. Или еще Мерв, Балх, Бадахшан, Кашгар, Хотан, Лобнор и Дунхуан. Используя различные караванные пути, негоцианты Дальнего Востока попадали затем прямо в Европу.

Наряду с этими континентальными путями, которые соответствовали древнему шелковому пути, монгольское завоевание способствовало открытию морских маршрутов или дороги пряностей. В то время как арабский и сельджукский Иран был практически недосягаем для Запада, монгольские ханы Персии фактически сделали доступным свои государства христианским торговцам и миссионерам, которые стремились попасть туда морским путем. Начиная от падения багдадского халифата до окончательного триумфа ислама в персидском ханстве, западноевропейские путешественники без труда пересекали Иран от Тауриса до Ормуза, для того, чтобы отбыть оттуда в направлении Таны, Килона и Зайтона. В связи с этим, как мы в этом убедимся ниже, пример Одорика Порденона является весьма показательным. Напротив, китайские изделия из шелка и пряности Инслинда и Индии выгружались в Ормузе, оттуда караваны, пересекая монгольскую Персию, шли к великому базару Тариса, а оттуда к христианским портам Трабзонда или Лажаццо.

Необходимо обратить на это особое внимание, так как именно в этом состояла основная выгода монгольского завоевания и было как бы возмещением стольких жертв и трудностей. Объединение Китая, Туркестана, Персии и России в необъятную империю, регулируемой особой системой языков в период правления принцев, внимательно относившихся к безопасности прохождения караванов и толерантности ко всем конфессиям, открывало на суше и на море мировые пути, которые не использовались активно со времен античности. И путешествия Поло свидетельствуют о деятельности далеко превосходящем то, с чем связано имя Маэса Титианоса, оставшемся вроде некоего символа. Фактически, в первый раз в истории, Китай, Иран и Запад серьезным образом налаживали контакты. В конечном итоге, в этом и состоял неожиданный благоприятный результат для цивилизации, отход от ужасного Чингизханидского господства.

Католицизм в Китае при династии монголов

Путешествие Поло не было исключением. В 1291 г. итальянский торговец Петрус Люсалонго добрался из Тариса в Китай через Индийский океан. Он обосновался в Пекине, где разбогател, так как в 1305 г. он передал францисканцу Жану де Монтекорвино земельный участок у самого императорского дворца. Двадцать лет спустя генуэзец Андало де Савиньяно также достиг Китая, где вошел в доверие к Великому хану. Он вернулся на Запад в качестве монгольского посла, затем отправился в Китай в 1388 г., вероятно, используя дорогу Таны. [768]