Ящик Пандоры

В других версиях Мидраша фигурирует число 150, а не 120 (т. е. 300 в день), что ещё прозрачней намекает на параллель с легендой о Константине (там речь идёт о 3 тысячах).

При всём сходстве, есть и существенное отличие. В легенде о Константине подчёркивается величие человеческого духа, великодушие — и его связь с христианством, тогда как в еврейской версии — никакого великодушие нет, а есть "награда" (плата) евреям, преподнесённая богом в виде чуда.

В XIV и XV веках появляются и еврейские иллюстрации к этой легенде. На них изображены не стенающие "сыны израильские", а плачущие матери, что полностью соответствует христианской легенде, а не Мидрашу. Там же можно увидеть и сидящего в ванне фараона, ждущего крови, и чаши для сбора крови младенцев. И вот что интересно отметить: эти чаши — точно такие же, как те, что использовались в Храме Соломона (в Иерусалимском Храме) для сбора крови жертвенных животных и людей, и, что ещё характернее, это чащи без опоры внизу, так, что их невозможно поставить на землю, что полностью соответствует ритуальным чашам Иерусалимского Храма.

В еврейскую пасху (а мы уже знаем, что никакой это не "праздник освобождения", а дикий и кровавый ритуал — или его символическое обрядное замещение — праздника жертвоприношения: кровавой оргии) верующий еврей обязан выпить не менее 3-х стаканов красного вина, которое, как и в христианском таинстве евхаристии, символизирует кровь. В отличие от христианской метафизики, где кровь является символом искупления, самопожертвования и гуманизма, в еврейском культе это дикая эзотерика оргиастической природы, сродни испитию крови из тела ещё живой жертвы.

Кроме того, все атрибуты так называемого пасхального блюда, которое символически изображает жертвоприношения в Иерусалимском Храме (Храме Соломона), соответствуют той или иной кровавой жертве. Так, мы уже говорили о том, что вареное яйцо на этом блюде — символ кровавой пасхальной жертвы Хагига (см. выше). Зелень — харосет — это символ другого человеческого жертвоприношения, жертвоприношения младенцев (первенцев), и потому в харосет добавляют красное вино, символизирующее кровь. В Иерусалимском Талмуде, в трактате "Песахим", сказано об этом. Мясо кровавой жертвы, как известно, иудеи должны есть вместе с мацой.

В произведении, связанном с одним из главных еврейских вампиров, с рабби Элиэзером — речь идёт о "Перкей рабби Элиэзер" (около VIII века нашей эры), — сказано, что во времена "Египетского плена", когда тогдашние евреи, якобы, жили в Египте, их использовали в качестве рабов на строительстве то ли пирамид, то ли новой столицы египетского фараона. Работать заставляли всех, и мужчин, и женщин. Одна из еврейских женщин (Рахиль (Рашель, или Рахель), "дочь дочери Шутелаха", тоже месила глину вместе с мужем, будучи на сносях. Прямо там, "на рабочем месте", у неё родился ребёнок — и упал в наполненную глиной "форму для кирпича". Плач её достиг ушей еврейского бога, и явился архангел Михаил, который поднял эту форму к "Престолу Божьей Славы", и в ту же ночь еврейский бог, мстя за еврейского младенца, уничтожил всех египетских первенцев.

Таким образом, вино, добавляемое евреями в харосет, символизирует жертвенную кровь нееврейских младенцев, принесённых (и приносимых?) еврейским богом (и евреями?) в жертву самому себе.

При этом, как правильно указывает Исраэль Шамир (см. выше цитаты из его произведений), в сознании евреев (даже не религиозных, но связанных с еврейской общиной) причинение ущерба собственным детям, вплоть до их убийства (в качестве отображения нестерпимости их собственного положения), ассоциировано с крайней формой вопля, обращённого к некому высшему арбитру (к богу), с целью низвергнуть гнев этого арбитра (бога) на головы их притеснителей (неевреев). По логике психологической причинно-следственной связи, месть (наказание) притеснителям также должна заключаться в убиении (заклании) детей, только теперь уже в заклании детей притеснителей, а не собственных. Таким образом, в сознании евреев (и религиозных, и не религиозных) кровавая жертва или избиение младенцев — это устойчивый психологический паттерн, который вероятно может, в экстремальных ситуациях, находить своё страшное материальное воплощение.

Вероятно, именно так работал психологический механизм, заставлявший еврейских матерей в Иерусалиме и его окрестностях убивать своих детей, только бы они не были насильно крещены крестоносцами в 1096 году (обращены в христианскую веру).

На гравюре XV века, комментирующей убиение евреями Симона, "трентского младенца", изображается чаша, в которую евреи собрали кровь ребёнка, и эта чаша очень похожа на все те изображения, о которых речь шла выше, и она (как и те рисунки) соответствует чашам для сбора крови убиваемых людей и жертвенных животных в Иерусалимском храме.

Но самое точное изображение такой чаши: именно на еврейских гравюрах, комментирующих легенду Мидраша о намерении фараона использовать кровь еврейских младенцев. А это указывает на то, что еврейские иллюстраторы прекрасно знали, как такая чаша должна выглядеть.

Не случайно на протяжении всего Средневековья и Возрождения (и даже позже) евреи не представили НИ ОДНОГО, ни единого доказательства своей невиновности, ничем и никогда не опровергли так называемый кровавый навет. Вместо этого, они громоздят альтернативные легенды и рассказы: о своих, еврейских младенцах- мучениках, павших жертвами неевреев. Это противопоставление означает, что для евреев эта проблема отнюдь не нравственная. Для них вопрос не включает в себя формулу "виновен — не виновен" по определению. Для них виновность или не виновность еврея не имеет никакого значения. Единственное, что для них имеет значение: это то, что гой (не еврей) изначально, т. е. от рождения, виновен перед евреем. Это видно из любой еврейской реплики — реакции на историю так называемого кровавого навета. Это — реакция глубоко преступного сознания.

Знатоки указывают на то, что в основе еврейской Пасхи (песаха) — два самых архаичных сельскохозяйственных праздника: праздник нового приплода скота, когда приносился в жертву "пашаль" — однолетний ягненок-первенец, и когда сжигался "хамец" — символ "растительных первенцев". Книги Левит 23, 10 — 12 и Второзаконие 16, 16 предписывают всё первое ("первый сноп", первого ягнёнка, и т. д.) приносить жрецу, для обряда жертвоприношения, а также всем представителям мужского пола трижды в году собираться во дворе Иерусалимского Храма для жертвоприношений. В Торе особо подчёркивается: "Вот, Я убью сына твоего, первенца твоего" (Исх.4:23). Именно в трактате Хагига 4б (о хагиге см. выше) говорится об Иисусе Христе, а ведь он стал жертвой евреев, причём, предопределённой, как пасхальная жертва. Рабби Элиэзер, возражая против мнения, разрешающего в шабат (в субботу) писание, если оно принимает форму царапанья на теле (татуировок?), приводит в пример бен-Стада (Иисуса Христа), который вывез из Египта магические, колдовские знаки (заклинания) с помощью татуировок на теле. Санхедрин, 43а, свидетельствует о суде над учениками Иисуса Христа: "Привели Накая. Сказал он: "Накай будет убит? (ведь) написано: "невинного и праведного не умерщвляй". Сказали ему: "Не так, Накай будет убит, ибо написано: "в потайных местах убивают невинного." Совершенно очевидно, что это ментальность совершающих человеческие жертвоприношения. Невинный ягнёнок (агнец, жертва) будет убита (принесена в жертву еврейскому богу) в потаённом месте (в Иерусалимском Храме, при закрытых воротах).

Дуглас Рид указывает на свидетельства библейских "пророков" (т. е. протестантов своего времени), и пишет: