Петр Великий

Гордон, получавший в Москве Записки Королевского Общества в Лондоне, был человеком с определенными интеллектуальными претензиями. Этим он весьма отличался от иностранцев, с которыми Петр общался в отрочестве и ранней молодости. Судостроители и другие ремесленники, очень интересовавшие его, его любовница Анна Моне (дочь немца-виноторговца), да и сам Лефорт, были все недалекими, малограмотными и ограниченными в своих интересах. До освоения Россией высших достижений европейской интеллектуальной и художественной жизни было еще очень далеко. Пьянство, курение, грубые выходки и неприличные шутки были, по крайней мере, не менее типичны для ежедневных контактов Петра с иностранцами, чем приобретение новых знаний и идей. И тогда, и потом, на протяжении большей части своей жизни, он хотел от этих контактов прежде всего получать информацию прямого практического использования, о механических устройствах, путях достижения конкретных материальных целей. Перспектива в общем глубоком смысле его мало интересовала. Все люди, с которыми он сходился в Слободе, были в определенном смысле авантюристами. Азарт амбиции или просто необходимость выжить привели их в Россию в поисках успеха, который ускользнул от них где-либо еще. Всех приближенных в начале 1690-х годов окружала атмосфера пиратства и неблагонадежности. Сторонники Петра как русские, так и иностранцы, прекрасно сознавали прямую личную зависимость от молодого царя не только своего положения, но даже своей физической безопасности. Если бы он умер, вердикт 1689 года мог быть легко отменен с самыми неприятными последствиями для них. В конце 1692 года, когда Петр серьезно заболел, Лефорт, Борис Голицын и остальные дружки, известные своими тесными личными отношениями с ним, постоянно держали наготове лошадей, чтобы бежать от мести Софьи, если ему не удастся выжить.

Погруженный в свои военные игры и судостроение, он проводил время, развлекаясь грубыми выходками, устраивая грандиозные попойки и абсолютно не желая интересоваться какими-либо аспектами правления и его проблемами. Петр под любыми предлогами уходил от обязательств своего положения и с наслаждением потворствовал своим личным вкусам. В одном из его потешных сражений, которые он все еще любил, осенью 1694 года в окрестностях Москвы, было задействовано не менее 30 000 участников, 24 человека было убито. С другой стороны, он уже выбрал образ жизни и сформулировал свои требования, которые, при всей их ограниченности и непоследовательности, давали ясно понять, что будущее России будет коренным образом отличаться от ее прошлого. Он беззаботно водил знакомство с иностранцами, предпочитая встречаться с ними на их собственной территории в Слободе, начиная с 1680-х годов постоянно метался с места на место (хотя самыми дальними пока оставались его поездки в Архангельск), страстно интересовался технологией и ремеслами, азартно овладевал процессами производства — нет, он был царем совершенно нового и своеобразного типа. Ничто не могло бы столь мало походить на традиционного русского правителя — уединенную и иерархичную фигуру, едва даже различаемую среди его подчиненных, жестко связанную обычаями и церемониалом и редко покидавшую Москву — или даже просто Кремль, — за исключением организованных на высшем уровне и в большей степени формальных выездов на охоту. До сих пор этот молодой бунтарь имел неясное представление о том, что он хотел сделать для своей страны. Концепции, позже приобретшие для него фундаментальную важность, — его ответственность за благополучие и прогресс России, его долг служить этому благополучию и прогрессу и заставить всех своих подчиненных служить этому, — также еще не сформулировались в его сознании.

События, однако, пробуждали в нем теперь более активный интерес к правлению и принятию на себя в первый раз активной и неделимой ответственности за него. В январе 1694 года умерла его мать. Петр был эмоционально потрясен; но уже давно у него было мало общего с ней и он уделял мало внимания ее желаниям. Ее смерть ничуть не изменила его позиции и шкалы ценностей. Письмо к Федору Апраксину, теперь одному из наиболее доверенных сподвижников, написанное вскоре после получения известия, начинается с упоминания о горе, «о котором моя рука не может писать подробно», но почти сразу же продолжается тщательно продуманными приказами относительно корабля, который должен быть построен в Архангельске [10]. Как бы то ни было, едва ли было возможным для молодого царя, теперь созревшего мужчины, вести себя с той беззаботностью и поглощенностью только своими мыслями и заботами, какие он часто выказывал в последнее десятилетие. Его энтузиазм был, как всегда, столь же мощным, сколь и вынужденным; но теперь он усмирялся новым чувством ответственности и расширяющимися горизонтами. В феврале 1696 года, когда умер его сводный брат Иван, этот процесс продвинулся еще на одну ступень. Иван был всего лишь беспомощным инвалидом, задействованным в основном при проведении тех традиционных церемоний в Кремле, к которым Петр относился прохладно. Его смерть, однако, оставила Петра единственным царем. Двадцати трех лет, в крепком здоровье, презирающий традиции, он был полон неясных и туманно сформулированных амбиций. Сейчас он был достаточно подготовлен, чтобы пустить Россию в долгий путь совершенно непродуманных перемен, возбуждающих радость у немногих из его подчиненных, но непонятных и даже мучительных для большинства. Его действия должны были решительно изменить почти каждый аспект российской жизни.

Глава 3. Первые шаги: взятие Азова и Великое посольство на Запад

Точные причины русской кампании, которая началась весной 1695 года против порта Азов, в устье Дона, остаются неясными. В частности, вызывает сомнение то, что Петр сам сделал много для принятия решения атаковать турецкую крепость, поскольку он едва ли еще начал играть руководящую роль в управлении. Новая вспышка борьбы между русскими и турками, однако, не была неожиданной. Война между ними, хотя и находящаяся в состоянии затишья со времен второго неудачного похода Голицына против Крыма в 1689 году, все еще длилась… Крымские татары продолжали совершать редкие разрушительные набеги на русскую территорию; в 1692 году, например, они сожгли часть города Немиров на Украине и захватили значительное число пленников. Существовала реальная угроза того, что, если Россия не сыграет более активную роль в борьбе, ее союзники, император Священной Римской империи и король Польши, пренебрегли бы российскими интересами при заключении мира. Турецкое соглашение, заключенное летом 1694 года, начать переговоры с австрийцами и поляками вызвало у России страх оказаться отброшенной на низшую ступень в альянсе и даже, возможно, быть изгнанной с ожидающегося конгресса по заключению мира. Религиозное чувство и традиция, напоминающие крестовые походы, также составляли значительную часть подоплеки атаки на Азов; примечательно, что армия, захватившая его в 1696 году, шла под флагом, который почти полтора века назад несла армия Ивана IV, когда в 1552 году взяла большую татарскую и мусульманскую крепость Казань.

Спустя годы после потешных сражений Петр с энтузиазмом ухватился за шанс приобрести опыт в реальной войне. «Несмотря на то, что мы в течение пяти недель в последнюю осень практиковались в играх Марса в Кожухово, — писал он Апраксину, — без всякого смысла, разве что из развлечения, теперь это наше развлечение стало предвестником настоящей войны… В Кожухово мы шутили. Сейчас мы собираемся играть игру под Азовом» [11]. В показном чине сержанта артиллерии Преображенского полка (поразительное проявление его нежелания принять высокое звание в армии или на флоте до тех пор, пока он не почувствует, что действительно заслужил его в учении и в деле) он сопровождал армию, которая осаждала Азов с июля по октябрь. Эта кампания, однако, была полным провалом, который только частично скрашивался значительным успехом второй русской армии под командованием Б. П. Шереметьева, захватившей две турецкие крепости в устье Днепра. Обременительная система раздельного командования (совет из трех генералов, ни одно из решений которого не могло быть пущено в действие без согласия Петра), бросающееся в глаза отсутствие технических навыков в ведении осады и неспособность русских предупредить вход в город турецкого флота привели к разорительному и унизительному поражению.