Петр Великий

Ее режим добился ряда важных конструктивных достижений — после долгих переговоров подписание договора с Польшей (1686 г.), который утвердил Россию во владении Киевом; уничтожение в следующем году таможенного барьера между Великой Россией и Украиной; беспрецедентное развитие дипломатических отношений с Западной и Центральной Европой (посольства направлялись в 11 европейских столиц в период между 1684 и 1688 годами). Имелся даже русско-китайский договор, подписанный в Нерчинске в 1689 году, первый когда-либо заключенный китайским правительством с какой-либо европейской державой. Фаворит Софьи и глава правительства, князь В. В. Голицын был самым большим реформатором своего времени в России, человеком, чья широта кругозора и стремление к новым идеям были больше, чем те, которые выказал позднее сам Петр. Уже в 1681–1682 годах он играл важную роль в отмене местничества, сложной системы старшинства среди русских знатных родов, которая долгое время затрудняла эффективную работу и армии, и административного аппарата. Как глава правительства, он жил в весьма западном стиле. Он свободно встречался и обменивался идеями с иностранцами. В Москве он имел большой дом с европейской мебелью, портреты и русских, и иностранцев, зеркала (семьдесят шесть, невиданно большое количество для России), часы, карты, термометры и даже картины планетарной системы на потолках некоторых главных комнат. Французский наблюдатель отмечал, что это больше походило на дворец итальянского принца, чем на обычный дом российского боярина. Когда дом был конфискован после свержения Голицына в 1689 году, опись имущества заполнила целую книгу. Большая библиотека Голицына содержала книги и манускрипты как на польском и немецком языках, так и на русском; и в равной степени удивительно, что приблизительно половина из этих книг была на светские, нерелигиозные, темы. Возможно, наиболее поразительным был тот факт, что на банкетах в его дворце иногда появлялись женщины, пользующиеся более или менее равными правами с мужчинами. Эти проявления просвещенности не ограничивались его образом жизни. Он прилагал усилия, чтобы сделать правовую процедуру более гуманной, а наказания, выносимые за нарушения, более умеренными. Он планировал посылать большие группы молодых россиян за границу для получения образования, создать регулярную армию по западноевропейскому типу и даже ослабить контроль землевладельцев за их крепостными. Некоторые его цели, впрочем, ни в коем случае не все, совпадают с тем, на что впоследствии нацеливался Петр; но его методы были совершенно отличны от методов царя. Б течение всего времени нахождения у власти он показал себя мягким и гуманным, что поражало как иностранных, так и российских наблюдателей. Жестокость, незаконное использование насилия, которые в столь многом сопровождали политику Петра так же, как и его бешеная энергия, были совершенно чужды Голицыну.

В этой враждебной ему обстановке и проводил Петр годы, формирующие его характер. Несмотря на свой статус соправителя, он проводил относительно немного времени в Москве, особенно после 1684 года, и не принимал никакого участия в работе правительства. Он жил со своей матерью в различных деревнях и поместьях в окрестностях столицы, чаще всего в Преображенском на реке Яузе, и приезжал в Москву только тогда, когда этого нельзя было избежать. Это изгнание было, однако, добровольным. Не имеется никаких доказательств, что Софья, как часто утверждалось, преднамеренно держала своего сводного брата подальше от столицы. События 1682 года, а также беспорядки и неопределенность, случившиеся летом и осенью того года в Москве, оставили глубокий след в душе молодого царя. Неприязнь к Кремлю он сохранил на всю оставшуюся жизнь. Спустя годы он признавал, что весь содрогается при одном лишь воспоминании о стрельцах, и не может «подавить мысль об этих днях» [8].

Политическая перспектива Петра в течение его юности (да и спустя много лет затем) была ограниченной. Он боялся и ненавидел свою сводную сестру, фракцию Милославских и стрельцов; но больших вопросов и возможностей, стоявших перед Россией, он не понимал, а о преобразованиях Голицына и о духе, который лежал в их основе, он знал немного. Его отдаленность от политики и жизни двора, однако, имела важное как положительное, так и отрицательное значение. Она дала ему возможность в течение этих лет получить определенное, или скорее, какое он дал себе сам, образование, которое совершенно отличалось от того, что получали все прежние правители России. До десяти лет или приблизительно около этого, его обучение велось по типу, традиционному для членов правящей семьи. Он учился читать с помощью дьяка Никиты Зотова, пользуясь молитвенником, Евангелием и Псалтырью как учебниками: знание Петром Библии и любовь цитировать ее в более поздние годы, вероятно, является результатом его раннего и в высшей степени общепринятого обучения. После 1682 года, на свободе и приволье Преображенского, ситуация стала другой. Еще маленьким ребенком он играл в военные игрушки, деревянные модели пушек и огнестрельного оружия. Теперь же, предоставленный в значительной степени самому себе, он нашел свободное выражение своим вкусам и наклонностям в сложных военных играх и имитации военных действий. На одиннадцатый день его рождения в 1683 году ему впервые позволили иметь несколько настоящих ружей, маленький оркестр и железную пушку. Когда он передвигался из одной деревни или монастыря в другое место в окрестностях Москвы, что делал довольно часто, его ставший значительным арсенал перевозился на телегах вместе с ним. «Он имеет такое сильное предпочтение для военных преследований, — писал голландский посланник в 1685 году, — что когда войдет в возраст, мы можем с уверенностью ожидать от него храбрых действий и героических дел». Спустя четыре года представитель Пруссии сообщал, что «говорят о больших способностях царя Петра, особенно к войне и лошадям». Из различных источников — из дворцовых слуг, охотников, конюхов, даже крепостных — он набирал молодых людей и мальчиков, чтобы формировать свои «потешные полки», с которыми устраивал парады, маневры и разыгрывал целые сражения и осады. С течением времени граница между имитацией и действительностью становилась все более и более размытой. В конце 1680-х годов его полки, Преображенский и Семеновский, насчитывали несколько тысяч человек (точные данные недоступны) и становились реальной военной силой. Далее, до крушения всей имперской структуры в 1917 году, им суждено было оставаться самыми знаменитыми и влиятельными частями во всей армии России. Казармы и конюшни были построены в Преображенском, солдаты были одеты в однотонные темно-зеленые мундиры и со всей строгостью подвергались муштре и обучению. Дворяне, с прицелом на будущее, когда Петр станет царем и фактически и по титулу, начали вступать в новые полки, и, действительно, служба в них оказалась начальной отметкой для более чем просто успешной карьеры. В частности, молодой Александр Меншиков, родившийся в том же самом году, что и Петр, несмотря на неизвестное происхождение, благодаря личному знакомству с царем приобретал огромную власть.

Во всей этой деятельности царя книжная грамота имела небольшое значение. Однако организация и управление эффективной боевой силой включала техническое знание, понимание артиллерийского дела, техники и фортификации. Этому молодой царь учился у нескольких иностранцев в Немецкой слободе Москвы, большинство из этих людей имели чисто формальное образование. Таковыми были немцы Теодор Зоммер, который обучал Петра артиллерийскому делу; Франц Тиммерман, который в 1687 году научил его пользоваться астролябией и от кого он узнал основы баллистики и фортификации; и голландец Карстен Брандт, который восстановил для него старую английскую лодку и таким образом заложил основы интенсивного и пожизненного интереса ко всему, что связано с морем. Молодой царь не гнушался работой, его любовь к ремеслам, его страсть к конкретному видны прежде всего в том, что во вкусах и склонностях он был совершенно отличен от любого из его предшественников. Даже в его любви к громким звукам и шумам и в его пылком наслаждении фейерверками (еще одно западное новшество, открытое им в Слободе), он был полной противоположностью царям прошлого, скованным жестким кодексом церемониального поведения. Если его сводные братья и сестры с детства изучали латинский язык, риторику и богословие с Полоцким, то Петр поздно научился писать и всегда писал плохо; один историк, проведший много исследований того периода, признавался, что «ничто не может быть безобразнее его почерка». Его орфография даже по стандартам того века была безграмотной. Хотя он и приобрел некоторые познания в голландском и немецком языках, освоил простейшие математические формулы во время своих контактов с иностранцами в Слободе, даже в самом формальном смысле хорошо образованным человеком он никогда не был. Однако он хвастался, и без особого преувеличения, что в совершенстве овладел четырнадцатью ремеслами; его страсть к ремеслам и любовь к ручной работе никогда не оставляли его. В 1711 году во время Прутской кампании, в один из наиболее критических моментов его правления, он послал в Москву за токарным станком, чтобы развлечь себя обработкой дерева, одним из своих любимых занятий.