Славянское царство (историография)

Дагоберт согласился на эти условия и освободил их от упомянутой дани, но никакой пользы от этого не имел. Как пишет Аймоин (IV, 26), в следующем году, одиннадцатом году правления Дагоберта, славяне вторглись в Тюрингию и разорили всю эту область. Посему Дагоберт был вынужден поставить королем Австразии (Austria) своего сына Сигиберта, дабы тот оберегал упомянутые пределы от славян. Последние, однако, не переставали разорять франкские земли, так что Дагоберт, почти отчаявшись, собрал три войска, каждое по пятьдесят тысяч, и послал их против славян короля Само. В сражении у Агунтума (Agunto) Само потерпел поражение благодаря превосходству неприятеля скорее в численности, чем в доблести. Тогда же эти славяне были обращены в веру Христову. В то время святой Ко- лумбан отправился проповедовать им Евангелие. После смерти Само его преемником стал Борут (Boruth), или, как его называет Вольфганг Лациус (VI), Борух (Boruch), который, по словам Лациуса, был первым королем каринтийских славян, который получил святое крещение от рук блаженного Доминика (Doningo), ученика святого Руперта, епископа ювавского (Iuuaniense) и просветителя карнов. В залог верности он передал королю Дагоберту своего сына по имени Горазд (Carasto) и племянника Хотимира (Chitomir). После этого он сразился с гуннами, разорявшими его земли, наголову разбил их и уничтожил. После смерти Борута славянами Карин- тии, или Норика, правили упомянутый Хотимир и, согласно Лациусу, Горазд. В это время ученый муж Майоран проповедовал и наставлял этот народ в Христовой вере. Славянские вельможи восстали против своего государя Хотимира за то, что он, отринув старую веру, которой издавна придерживались их предки, обратился к новой. Тогда баварский государь Тас- силон II пришел на помощь Хотимиру и заставил его подданных подчиниться своему господину. После его смерти славянские вельможи оставили христианскую веру и изгнали священнослужителей в Баварию. Вторгшись во Фриули, они сразились с герцогом Фердульфом, который пал в битве вместе с множеством своих подданных, как пишет Павел Диакон (III, 23). По его словам, в той битве пал герцог Фердульф и его наместник Аргаит, который подтолкнул его к этой битве. Так из‑за вспыльчивости и опрометчивости упомянутых Фердульфа и Аргаита погибло такое множество сильных и храбрых мужей, какое при мудром и осмотрительном руководстве могло бы сразить не одну тысячу врагов. Когда герцогом Фриули был Пеммо (Penmone), отец Ратхо и Ратхи, славяне вынудили его заключить с ними унизительный для него мир. Когда власть перешла к Ратхо, тот неосмотрительно разорвал его и совершил опустошительное вторжение в Крайну (Carniola), отчизну славян; за что получил заслуженное возмездие: славяне, вооружившись, вторглись в его владения и предали их свирепому разорению, как пишет Диакон (глава 52). Диакон, по какому бы поводу не писал о славянах, похоже, не испытывает к ним большой любви, всячески принижая их силу и доблесть. Причина этого кроется в том, что славяне, как пишет Бьондо в 10–й книге I декады, многократно воевали с лангобардами, сородичами упомянутого Диакона. Итак, когда славяне, как мы сказали, оставили христианскую веру, Тассилон, усилив войско, вновь вторгся в их земли и в результате нескольких стычек победил их, поставив над ними герцога по имени Вальдунг. Гемон с Региноальдом, Майораном, Готарием, Эрхинобертом, Регинардом, Августином и Гюнтером проповедовали им Слово Божье, которое вельможи, бывшие всадниками, яростно ненавидели. Однако преемник Вальдунга Ингон привлек их к христианской вере при помощи хитрости, устроив пир по совету Арна, зальцбургского епископа. Вальдунг, которого Сигиберт из Жамблу называет Ингон, не в силах обратить в христианство вельмож подобно тому, как он сделал это с крестьянами, созвал однажды всех своих подданных на пир, на котором господ усадил отдельно от простолюдинов. Последних он посадил за свой стол, и им со всеми почестями подносили яства на золотой и серебряной посуде; благородным же, сидевшим далеко от него, подавали на глиняной. На вопрос о причине Вальдунг ответил, что велел обслуживать столы сообразно качеству людей, поскольку крестьяне, будучи христианами, очищенными непорочной кровью Христа, имели души незапятнанные и чистые, благородные же, будучи идолопоклонниками, имели души запятнанные и грязные. Все это так подействовало на славянскую знать, что они все сделались христианами. И отсюда пошла известная торжественная церемония избрания герцога Каринтии. Церемония эта, будучи весьма необычной и непохожей на другие, заслуживает (для развлечения читателя), чтобы мы ее по возможности кратко описали, опустив некоторые подробности. Недалеко от крепости святого Вита в довольно широкой долине до сей поры видны развалины города, столь древнего, что и имени его никто не помнит. Рядом с ним на широком лугу находится довольно высокая мраморная глыба. На этой глыбе при коронации нового государя восседает крестьянин, которому принадлежит право совершения этой церемонии, так как он происходит из рода, издавна почитавшегося первейшим. Правой рукой он держит черную корову, а левой худую и неказистую кобылу. Вокруг упомянутого камня стоят толпы народа, в основном крестьяне, и ждут нового господина, который появляется на краю луга в сопровождении торжественной свиты знати и вельмож в богатых одеждах. Впереди всех выступает граф Гориции, май- ордом государя, который среди двенадцати малых хоругвей несет великую хоругвь эрцгерцога. За государем следуют магистраты и министры, как и все, в самом торжественном одеянии, которое только может быть. Среди всех один лишь государь одет по–простому, в незамысловатую и грубую крестьянскую одежду. Так он подходит к камню. Мужлан же, сидящий на камне, при его приближении начинает восклицать по–славянски: «Кто это, кто идет с таким почетом?» Стоящий же вокруг народ ему отвечает: «Это наш новый государь, идущий принять власть». Тогда мужлан опять вопрошает: «Праведный ли он судья? Радеет ли за отчизну? Свободен ли он? Достоин ли почета? Истинный ли христианин? Защитник ли и умножатель святой веры?» И на каждый из вопросов толпа отвечает: «Да, да, таков, будет…» В конце концов мужлан вопрошает: «По какому праву хочет он согнать меня с этого престола?» Тогда граф Гориции отвечает ему: «За семьдесят денариев покупает он у тебя это место. Эта скотина, то есть кобыла и корова, будут твоими. Будешь иметь одеяния, которые носит господин, будешь свободен ты и дом твой, не платя ему никакой подати». Тогда мужлан, слегка ударив государя по лицу рукой и приговаривая: «Будь правым судьей, то есть суди по справедливости», спускается с камня с кобылой и коровой, оставляя место свободным. После этого государь поднимается на камень, вынимает меч и потрясает им с суровым видом, обращаясь поочередно на все [четыре] стороны, давая этим, похоже, обет быть праведным судьей. Затем, велев принести ему воды, из мужицкой шапки выпивает ее перед всеми, верно в знак трезвости и безразличия к суетным изысканным яствам, столь ценимыми многими. Спустившись с камня, он со всей свитой идет в близлежащий храм и, отстояв службу, исполненную самым торжественным образом, снимает с себя мужицкую одежду и, отдав ее мужлану с камня, облачается в господское платье. Затем, торжественно отобедав со всей знатью и вельможами, он возвращается на луг, где с приготовленного судейского места вершит суд для тех, кто просит, или по обычаю этой страны дарует имения и феоды по своему усмотрению. Обо всем этом Эней Сильвий, впоследствии папа Пий II, который лично присутствовал на этой церемонии в Каринтии, подробно рассказывает в своей «Европе». Утвердив там свое господство, славяне неоднократно воевали с франками. В 667 году франки с большим войском под началом Андагиза, отца Пипина Младшего, бывшего майордомом франкского короля Теодориха, вступили в сражение со славянами и были разбиты, причем сам Андагиз (как пишет Авентин (IV)) пал на поле брани. Некоторое время спустя славяне, поссорившись с каганом, князем аваров, также народом славянского племени, владевшим Баварией, начали совершать набеги на их владения, так что каган был вынужден их оставить. Посему в 805 году (как пишут Суффрид Мейсенский и аббат Регино во II книге «Хроники») каган прибыл к императору Карлу Великому, прося у него место для жительства между Сабарией (Sabaria) и Карантанией (Carantano), утверждая, что не может больше жить в своих исконных землях из‑за постоянных набегов врагов на его страну, из которой в конце концов вместе с гуннами был изгнан славянами. Славяне же под началом Примислава, Чемики (Cemica), Стомира и Оттогера сели по реке Драве, начиная от пределов Баварии. Через некоторое время те славяне, которые жили на Дунае и в Норике, в союзе с бавара- ми напали на Верхнюю Паннонию, ограниченную, согласно римскому описанию, Дунаем, Савой и Дравой, а также вторглись в Дакию, лежащую на другом берегу Дуная, где разгромили и уничтожили остатки аваров и гуннов. Покорив все земли вплоть до устья Савы, они вывели туда колонии баваров и славян, как пишет Авентин (IV), который при этом отмечает, что почти в то же время константинопольский император Никифор отправил послами к Карлу Великому Петра Епископа и Калиста. После заключения мира между двумя упомянутыми государями было решено, что Карл владеет Паннониями, Дакией, Истрией, Либурнией и Далмацией, за исключением некоторых приморских городов, оставшихся за Никифором. Немного позже далматы, ненавидя греков за их ничтожество, послали к Карлу задарского градоначальника Павла и епископа этого же города Доната с дарами, перейдя в подданство франкской короны. Никифор, видя, что Далмация восстала против него, разорвал мир с Карлом и послал в Далмацию флот под началом патрикия Никиты, который, едва прибыв на место, вернул обратно все, что принадлежало грекам в Далмации, и даже с лихвой. Однако после смерти Карла и Никифора, а именно в 818 году, сын Карла Людовик Благочестивый поделил Далмацию с константинопольским императором Львом. В это время Людевит Славянин, государь Нижней Паннонии, именуемой ныне Позега (Possega), поднял восстание против императора Людовика, поскольку последний отказал ему в выплате жалованья. Он возбудил великую смуту в Восточной Баварии, привлек на свою сторону болгар, карнов и часть хорутан (Carioni) и захватил большую часть Верхней Паннонии. Эти обстоятельства вынудили Людовика созвать собор в Ахене, на котором среди прочего было решено отправить итальянское войско в Паннонию против Людевита. В состоявшемся сражении Людевит одержал победу и, как пишет Аймоин (II, CVI), еще больше возгордился. Тем не менее он отправил посольство к императору с просьбой о заключении мира при некоторых договоренностях и условиях. В случае соблюдения последних он обещал выполнять все повеления императора. Тот не согласился на предложение Людевита и отправил своих послов с другими соглашениями и условиями. Людевит от них отказался и, решив продолжать войну, послал поднимать восстание среди соседних народов, привлекая их на свою сторону. Тимочане (Tunuciani), народ, согласно Абрахаму Ортелию, живущий по соседству с болгарами, восстав против болгар, хотели перейти на сторону императора. Однако Людевит сумел повести дело так, что в конце концов убедил их оставить императора и примкнуть к нему. Когда войско императора возвращалось из Паннонии, фриулийский герцог Кадолай (Cadaloch), герцог Фриули, скончался от лихорадки, и его место занял Бальдерих (Balderich). Когда он вступил в область карантанцев, которые держались его власти, войско Людевита вышло ему навстречу, однако Бальдерих, напав на него на реке Драве, обратил в бегство. Борна, герцог Далмации, собрав сильное войско, напал на Людевита у реки Колапий, называемой славянами (по словам Лациуса) Купой. В начале битвы Борну покинули гудусканы (Guduscani), народ, также живущий по соседству с болгарами, однако с помощью с своих телохранителей–преторианцев он сумел избежать плена. В этом бою пал Драгомуж (Dragomus), тесть Людевита, который с самого начала восстания Людевита оставил зятя и примкнул к Борне. Гудусканы, вернувшись домой, были вновь покорены Борной. Людевит же, воспользовавшись этим случаем, вторгся в Далмацию с сильным войском и предал все огню и мечу. Борна, видя, что не может сразиться с ним на равных, спрятал все свое имущество в крепостях и с небольшим отрядом самых смелых своих воинов начал изматывать войско Людевита, нападая на фланги и арьергард. Перебив таким образом три тысячи воинов неприятеля и отняв триста верблюдов (camelli), он вынудил его покинуть свою страну. В январе Людовик собрал новый собор в Ахене, на котором было решено снарядить три войска в трех местах и отправить их одновременно разорять страну Людевита, дабы усмирить его дерзость. Одно из них вторглось через Норикские Альпы, второе через область карантанцев, а третье через Баварию и Верхнюю Паннонию. Два из этих войск, то есть правое и левое, совершили вторжение несколько позже, столкнувшись с неприятелем при переходе Альп. Среднему войску, проходившему через Каринтию, повезло больше: трижды одержав победу над врагом и переправившись через Драву, оно дошло до назначенного места. Людевит при этом не предпринял никаких приготовлений и не пытался искать мира с противником. Поэтому три войска, соединившись, предали страну Людевита огню и мечу. Однако в том войске, что прошло через Верхнюю Паннонию, при переправе через Драву начались болезни из‑за тлетворности воздуха, и умерло немало человек. Эти три войска были набраны в Саксонии, Восточной Франкии, Алемании, Баварии и Италии. После их возвращения домой карны (Carniolani), которые жили по реке Саве по соседству с фриульцами, передались Бальдериху. То же самое сделала та часть каран- танцев (Carentani), что прежде приняла сторону Людевита. Последний, видя выступление из Италии в Паннонию сильного войска, оставил город Шиша (Sciscia) и ушел к далматским сербам. Живя там, он, узнав, что один их тамошних государей собирается его предать, однажды убил его и овладел его городом. Затем он дал знать императору, что желает побеседовать с ним в надежном месте. Когда ему в этом было отказано, он переехал к Ладе Славянину, дяде Борны по материнской линии, который после смерти упомянутого Борны был поставлен императором Людовиком управлять Далмацией. Прожив там некоторое время, Людевит был предательски убит упомянутым Ладой. Таков был конец знаменитого Людевита. Войны, которые он вел, и походы, предпринятые против разных народов, описаны (как говорит Авентин) в пергаментной книге, хранящейся в Ильммюнстере (Monasterio de'Monaci posto all'Ilmo), где описаны и другие войны славян. Последние во времена франкского короля Арнульфа, мстя за обиды, учиненные франками, вторглись в их королевство и жестоко разорили некоторые провинции, так что Арнульфу пришлось выступить против них лично. Однако его войско было разбито и понесло большие потери, как повествует Регино (II). Он пишет: «Когда Арнульфу, императору и королю франков, находившемуся в пределах баварцев в 891 году с целью подавить нападения славян, сообщили, что неприятель истребил множество его воинов и одержал победу, тот, скорбя по причине гибели своих подданных, со многими вздохами стал причитать, долго перечисляя триумфы и победы, которые франки всегда одерживали над врагами, стяжав себе славу почти непобедимых, а теперь впервые бежали перед врагами славянами. Последние, двигаясь далее, заняли страну, которая от реки Марахава (Marahaua), получила название Маравания, а затем Моравия (как пишет Беат Ренан в «Германии» (I)), и, изгнав оттуда остатки маркоманов, поселились в тех местах, значительно расширив свои владения, поскольку, как пишет Франциск Иреникус (XII), королевство славян моравов включало в себя Венгрию, Чехию и Русь и было таковым до предпоследнего моравского короля Святокопия (Suatocopio), о котором Пьерфранческо Джамбулари (I) пишет так: «Где он имел мир и покой на Руси, в Польше, Моравии и Чехии, странах, по природе склонных к войнам и обильных отчаянными воинами, способными на любые, самые великие дела». Эти моравские славяне, как пишет Вольфганг Лациус (IX), много воевали с франками, немцами и саксами. Доставили они немало хлопот и печенегам (Pazinaci), ныне татарам (как пишет Регино (II)). Марцин Кромер и Ян Дубравий дали пространное описание этого королевства, которое просуществовало до 991 года, когда после смерти короля Всеволода (Sueulado) оно было захвачено венграми, поляками и в большей части чехами. Моравия стала христианской, по мнению Венцеслава Богемского, при Святополке (Suatoplugo), который правил моравами, имея престол в Велеграде. Он принял христианство со своим народом от Кирилла Философа, которого прежде звали Константином. Поскольку он является просветителем болгар, рашан и других славян Далмации и Моравии, мне представляется необходимым вкратце описать его жизнь, ссылаясь на Диоклейца, Яна Дубравия и Августина Моравия в его жизнеописаниях оломоуцких епископов.