Славянское царство (историография)

Таким образом они предавали смерти всех, кто попадался к ним в руки. Наконец между славинами начались раздоры, и, опьянев от чрезмерного количества пролитой крови, они вернулись домой с богатой добычей». Несколько далее он добавляет: «Пока Герман собирал войско, приводил в порядок и истово приготовлял все, что было нужно для будущей войны, великое множество славинов, какого никогда ранее не бывало, перейдя Дунай, подошло к Наису. Несколько человек из них, отбившихся от остальных и бродивших по окрестностям, поймали ромеи и, подвергнув пытке, стали допрашивать о причине, по которой они переправились через Дунай. Те клятвенно утверждали, что пришли не иначе как для того, чтобы овладеть городом Салоники и его близлежащими поселениями. Император, услышав об этом, был немало напуган такой опасностью, и тотчас написал Герману, чтобы тот отложил поход на Италию и шел в Салоники, чтобы оказать помощь им и другим городам этой провинции, приложив все усилия для отражения нападения славинов. Тогда Герман, отложив все прочие дела, задержался в том месте, где его нашли послания императора. Славины же, узнав от пленных, что Герман находится в Сардах (Sardi), перепугались, поскольку среди них имя Германа давно пользовалось большой славой: когда в начале правления Юстиниана, его дяди, анты, живущие по соседству со славина- ми, перейдя Дунай, в большом числе напали на ромейские земли, Герман, незадолго до этого назначенный префектом Фракии, вступил с ними в бой и, нанеся поражение, почти всех перебил. За эту победу Герман удостоился великой славы среди всех смертных, а особенно среди этих варваров, которые, таким образом, боясь Германа и думая, что он ведет с собой такое же огромное войско, которое было послано императором в Италию против То- тилы и других готов, свернули с прямого пути на Салоники и, не дерзая более спускаться на равнину, перешли Иллирийские горы и вторглись в Далмацию. И те славины, которые в прошлом нападали на земли императора, и другие того же племени перешли Дунай и быстро соединились с теми, кто незадолго до этого совершили наглый грабительский набег на провинцию Далмация. Многие придерживались мнения, что эти варвары были подкуплены немалой суммой денег Тотила, который направил их в эту ро~ мейскую провинцию, дабы император не смог в дальнейшем хорошо организовать войну против готов, будучи вынужден разделить свои силы и противостоять этим варварам. Я не берусь утверждать, пришли ли эти славины по наущению Тотилы или сами собой. Итак, славинское войско, разделившись на три части, отправилось в разные стороны и причинило Европе невосполнимый ущерб, так они уже не просто совершали набеги на селения, как было заведено, предавая все разграблению, но и зимовали там, как если бы были у себя дома, не опасаясь неприятеля. Посему император послал против них отборное войско, начальниками над которым среди прочих поставил Константина, Арация, Назара, а также префектов Юстина и Иоанна. Командующим над всеми ними он поставил некоего Схоластика Евнуха. Так организованное войско вскоре настигло часть славинов близ Адрианополя, города на материке во Фракии, лежащего на расстоянии пяти дней пути от Константинополя. Славины, не имея возможности ни двигаться вперед, ни повернуть в другое место, отягощенные огромной добычей из людей, овец и прочих немалых ценностей, остановились там и разбили лагерь на холме. Ромеи же стали лагерем внизу на равнине недалеко от неприятеля. Находясь там, славины пытались как‑нибудь неожиданно напасть на ромеев. Пока и те, и другие пребывали в своих укрытиях, прошло немало времени, и ромейские воины, утомленные этим, стали проявлять недовольство. Они запальчиво обвиняли своих префектов в том, что при полном изобилии провианта у неприятеля начальники ромейского войска вовсе не заботились о своих солдатах, страдавших от нехватки самого необходимого. По этой причине они часто говорили, что вопреки желанию начальников сами пойдут в атаку на неприятеля. Начальники, видя такое упорство воинов, против своей воли вступили в бой со славинами. Ромеи доблестно бились, но, в конце концов, были побеждены противником и обращены в бегство, многие же доблестные мужи пали в битве. Даже сами начальники чуть не попали в руки неприятеля, однако смогли спастись бегством. В этом бою славины захватили знамена Константина и, свободно двигаясь, куда им хотелось, разграбили город Астик (Astyngo), который до тех пор не подвергался разграблению. Итак, опустошив и разграбив ромейские владения, они подошли к Длинным стенам, отстоящим от Константинополя на расстоянии менее дня пути. Немного времени спустя ромейское войско, оправившись после бегства и воссоединившись, принялось преследовать славинов. Неожиданно напав на часть из них, они обратили их в бегство, перебив немало врагов и освободив множество ромейских пленников. Отбили они и знамена Константина, потерянные прежде в битве. Те славины, кто сумел бежать, вместе с остальными своими соплеменниками вскоре отступили к себе домой. Выйдя оттуда вновь в большом числе, они напали на иллирийцев, которым нанесли такой большой урон, что и словами не описать. Император послал против них войско, которое, намного уступая в численности противнику, не могло вступить в бой и шло за ним по пятам, нападая и уничтожая воинов из славинского арьергарда, часть из которых они захватили в плен и отослали к императору в Константинополь. Тем не менее они не могли совершенно помешать варварам совершать их ужасные опустошения. Продолжались они долго, и все дороги наполнились трупами. Так как никто не выступал против них, они, наконец, со всей добычей, живые и здоровые, возвратились домой. Ромеи при переправе через Дунай не могли ни устроить против них засады, ни вступить с ними в открытое сражение, поскольку им на помощь и защиту выступили гепиды, их союзники. Император был очень недоволен и огорчен тем, что не мог запретить славинам переходить Дунай, через который они переправлялись только лишь с целью грабежа ромейских владений». До сих пор говорит Прокопий о вторжениях и нападениях славин на ромеев. Об этом же упоминает и Бьондо, более современный автор, но усердный исследователь древности. После некоторого рассуждения он пишет (8–я книга I декады): «Хотя Божественный Григорий ничего более не пишет об этом вторжении и набегах, которые славяне совершали на Истрию, мы тем не менее знаем наверное, что этот народ, как мы показали, живший за Дунаем и против которого выступали свекор и сын императора Маврикия, именно тогда впервые занял побережье Адриатического моря с правой стороны и стал там постоянно жить, так что то, что прежде называлось Истрией и Далмацией, ныне называется Славонией». И в следующей книге, повествующей о событиях времени императора Фоки, преемника Маврикия, он пишет: «В это время, когда Ромейская империя страдала от упомянутых волнений в Азии и Африке, славяне, которые, как мы говорили, осели в Истрии и Далмации, совершили вторжение и разгромили все ромейское имущество в соседних провинциях. Перебив в результате стремительного набега всех воинов, оставленных Фокой в крепостях, они покорили все провинции Далмации и Иллирии, граничащие с Адриатическим морем». Джироламо Барди указал время и года, чего не сделали вышеупомянутые авторы, походов славян во Фракию и Иллирию. Во второй части он пишет, что славяне в 548 году напали на Далмацию и дошли до Драча. В 549–м разграбили Фракию. В 550–м, вновь вторгшись в Грецию, одержали победу над императорским войском. В 552 году, вновь выйдя из своей страны, вторглись в Македонию и нанесли ей неисчислимый урон. Оставшись там, они переименовали те земли по своему имени в Славонию. В 554 году они одержали победу над военачальниками и остатками готов, разграбили Сицилию, откуда были изгнаны Германом, военачальником императора Юстиниана. В 585 году совершили набег до Константинополя, разграбив всю Фракию. Святой Григорий в послании Иовию, префекту императора Маврикия в Иллирии, пишет, что в 591 году, который был седьмым годом правления императора Маврикия, славяне перешли Дунай и опустошили Иллирию. Тогда народ, спасаясь от их свирепости, бежал на острова, как сообщает упомянутый папа. В том же году император Маврикий пошел войной на гуннов, которые со времен свирепейшего царя Аттилы жили в Паннониях за Дунаем, и послал против них с войском своего сына и свекра. Он нанес гуннам такой большой ущерб, что последние намеревались уже было вернуться на свою первоначальную родину. В конце концов они решили призвать на помощь соседних славян, которые вместе с гуннами выступили против ромеев и нанесли им такой урон, что те опасались впредь вступать с ними в бой. В следующем году, напав на Ромейскую империю, славяне нанесли ей большой ущерб и (как сообщает Александр Скультетус в своей «Хроногра- фии»), совершив набег вплоть до Босфора Киммерийского, там и осели. В 594 году Маврикий послал против них большое войско и (как сообщают Павел Диакон в XVIII книге и Зонара в жизнеописании Маврикия) потерпел поражение. Усилив войско, он вступил в сражение с врагом и одержал кровавую победу. Через четыре года славяне в союзе с гуннами и аварами напали на земли империи. Против них Маврикий снарядил войско и вверил его Галинику, послав его на место гнусного Романа, но это ему ничем не помогло: славяне, еще более разъярившись, вновь вторглись в провинции империи. Посланный против них Приск вернулся с победой. Однако славяне, вновь собрав войско, держали Маврикия в таком напряжении, что (как пишут Диакон (XVIII), Зонара и Бьондо (8–я книга I декады) он был вынужден постоянно быть во всеоружии. В 600 году они разграбили земли империи. Ромейские военачальники нанесли им ряд поражений, однако, несмотря на это, император оказался вынужден (как сообщают Диакон и Зонара в указанном месте) уступить им Иллирию, названную в дальнейшем ими Славонией. Одна их часть заняла города на морском побережье, другая ушла в Верхнюю Паннонию, остальные же под началом Чеха и Ляха проникли также в Моравию, Богемию и Польшу. Те, что заняли берега Далмации, не оставляли попыток расширить свои владения, нападая не только на соседей, но и на удаленные от них народы. Посему при ланго- бардеком короле Ариоальде (как пишет Павел Диакон в «Истории лангобардов» (III, 46)) славяне, снарядив мощный флот, отправились в Апулию и стали лагерем близ города Манфредония. Атаковавший их герцог Бене- вента Рион был разбит и пал на поле брани. Узнав об этом, его брат Радо- альд, прибыв к ним и дружески заговорив с ними на их родном славянском языке, несколько их успокоил, и они не стали сражаться и с ним. Увидев это, Радоальд неожиданно напал на них, перебив многих из них. Оставшиеся же были вынуждены отплыть и, возвратившись назад, обнаружили, что вся Далмация объединилась против них и, собрав большой флот, стала в устье Наренты, чтобы помешать им пройти по этой реке. Славяне, увидев это, сделали вид, что хотят вернуться назад. Далматы бросились в преследование, однако с наступлением ночи потеряли их из виду. Славяне же, отступив за остров Корчула, простояли там скрытно весь следующий день, а с наступлением вечера вышли из порта и двинулись в сторону далматского флота. Неожиданно напав на него, они некоторое время вели бой, но в конце концов, проложив себе путь оружием, прошли по Наренте до занятых ими ранее земель. Овладев упомянутыми землями на Наренте, называемой древними Нароной, они сделались весьма могущественными на море. Длительное время они досаждали венецианцам, которые вместе с далматами платили дань этим нарентским славянам, как сообщает венецианский историк Сабеллико во второй книге IX эннеады. Он пишет: «Венецианцы с другими далматами платили дань нарентинцам, которые на протяжении ста семидесяти лет с переменным успехом боролись с венецианцами за господство на море». Пьетро Джустиниани, венецианский историк, в I книге пишет: «Нарентинцы, вечные, ярые и ненавистные враги венецианцев, в течение долгого времени с переменным успехом вели с ними борьбу, зачастую кровопролитную». То же самое утверждает Джулио Фарольди в «Венецианских летописях»: «Нарентинцы причиняли много хлопот венецианцам почти непрерывно на протяжении ста семидесяти лет. Они были славонами, по–старинному славинами, которые (как можно прочесть у константинопольских историков) долгие годы враждовали с Восточной империей и отвоевали у нее провинции, которые ромеи называли Иллирией, а от их имени стали называться Славонией». Война между нарентскими славянами и венецианцами началась (как можно почерпнуть из трудов упомянутого Фарольди) при венецианском доже Джованни Партечипацио, который, согласно Николо Дольони, был в 829 году. Ему воспреемствовал Пьетро Градениго (Gradenico), который заключил мир с нарентинским государем Миславом. Когда вскоре после этого нарентинцы нарушили мир и совершили морской набег вплоть до Каорли, дож послал против них с мощным флотом своего сына Джованни, которого ранее сделал своим соправителем, однако на этот раз это ничем не закончилось. В следующем году, выступив против упомянутого Мислава с новым флотом, в морском сражении он был разбит, и Венеции с потерей множества судов пришлось уступить. Нет сведений о том, где именно произошло это сражение, известно лишь, что дож был разбит. И не только в этом сражении венецианцы потерпели поражение, но и (как пишет Фарольди) во многих других, произошедших в последующие годы. Пьетро Кандиан почти сразу после своего избрания на пост дожа был вынужден выступить против нарентинцев, однако не преуспел в этом, как пишет Микеле Салонитано в «Трактате о Далмации». О войне, которую нарентинцы вели с венецианцами, он пишет так: «Нарентинцы, славянский народ, наводили немалый страх как на города, расположенные на материке, так и на прибрежные города Далмации, а более всего на венецианцев, поскольку на протяжении двухсот лет подвергали их смертельным гонениям, несмотря на то, что в течение всего этого времени венецианцы платили им дань за право свободного плавания по Адриатическому морю, на которое нарентинцы притязали и на котором неограниченно господствовали. Со всех, кто плавал по нему, они требовали уплаты пошлины, или проходной платы. По этой причине между ними часто возникали стычки: нарентинцы часто задерживали венецианские суда в счет уплаты дани, которая не была им вовремя выплачена, а также [штрафной] пошлины товарами, которые, по их мнению, по праву переходили к ним в собственность за нарушение или задержку. Однако основной причиной преследования ими венецианцев было то, что они видели, как последние с каждым день усиливаются и укрепляют свою морскую мощь, домогаясь заполучить всю Далмацию, которая, страдая от наглости нарентин- цев, похоже, желала им скорейшего поражения. Да и венецианцы намеренно разжигали эту скрытую ненависть, чтобы, воспользовавшись ссорой между ними, быстрей достичь своих целей. Нарентинцы, узнав об этих кознях венецианцев, отвечали им ненавистью и жестокими преследованиями, по причине которых многократно город Венеция испытывал великие лишения и оказывался на грани отчаяния. Ведь всякий раз, когда они сходились между собой в морском бою, венецианский флот терпел поражение и ущерб. В частности, при доже Пьетро Кандиано, который (помимо других дожей), во второй раз лично выйдя против них и вступив в сражение у мыса Макар- ски (Cauo Miculo) в Далмации, вначале одерживал превосходство, и на- рентинский государь Мислав (Muie) уже намеревался обратиться в бегство, однако, увидев идущие на помощь остальные нарентинские корабли под началом Виты Бобальевича Рагузинского, которого упомянутый славянский государь в те времена часто привлекал в военные походы как знаменитого и опытного полководца славянских сил на море и на суше, вновь ринулся на неприятеля, который после доблестной защиты потерпел поражение со смертью упомянутого дожа. Это событие повергло венецианцев в ужас. Опасаясь, что противник, стремясь укрепить свою победу, нападет на них в их собственном доме, они перегородили огромными цепями входы в порты, через которые можно было подступить к их городу, выставив многочисленную охрану». Почти то же самое рассказывают Сабеллико в 1–й книге IX эннеады и Джамбулари (I). Они пишут, что после своего избрания дожем Венеции Пьетро Кандиано, видя, как на Адриатическом море разбойничают нарентинцы, послал против них флот, который вернулся домой, ничего не добившись. Тогда он лично выступил против них с двенадцатью судами и, обнаружив неприятеля у мыса Макарски (Cauo Miculo) в Далмации, вступил с ним в бой и поначалу одерживал верх. Однако по причине превосходства сил у нарентинцев венецианский флот попал в окружение, и дож, отважно сражаясь, на пятом месяце своего правления погиб. Останки его подобрали истрийцы и, отвезя в Градо, там и предали погребению. На его портрете в Сенате Венеции было начертано: