Бог, История и Евреи («Еврейский вопрос» в русской религиозной мысли)

Владимир Марцинковский

ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС

Лет десять тому назад я читал лекцию на данную тему в Москве, в Политехническом музее (Лекция была прочитана в СССР также в Самаре (университет), а затем в Чехословакии – в Праге (Студенческий дом), в Германии (Берлин, Франкфурт-на-Майне), во Франции (Париж), в Польше (Варшава, Белосток, Гродно, Луцк, Ровно, Острог, Брест-Литовск и др.), в Румынии (Бухарест, Кишинев, Галац, Рени) и, наконец в 1932 году в Иерусалиме. После лекции обычно происходил свободный обмен мнениями или я отвечал на задаваемые мне вопросы). Прежде чем говорите публично по поводу еврейского вопроса, я посетил московского раввина Якова Исаевича Мазэ, известного своей ученостью и духовным авторитетом среди евреев. Мне хотелось проверить свои основные мысли о судьбе еврейского народа в личной, интимной беседе с одним из его выдающихся руководителей.

Я. И. Мазэ принял меня очень радушно и с большим интересом отнесся к моим выводам. Мы прочитали вместе некоторые ветхозаветные пророчества о Мессии. Хотя он не разделял моей веры в Иисуса Христа как Мессию Израиля, но все же многое объединяло нас: вера в Бога, в Слово Его, в Мессию (для него еще ожидаемого) и сочувствие к тяжкой судьбе еврейской нации. Последнее, понятно, особенно расположило его ко мне. Он просил меня приходить к нему запросто в будущем, чтобы вместе читать Евангелие, эту, по его словам, «великую книгу жизни». На прощанье, провожая меня к выходу, он сказал: «Да благословит Вас Тот, во имя Которого…» «Вы выступаете», – хотел он, очевидно, сказать, но его перебил звонок у входных дверей: к нему пришли посетители (об этом посещении, а также об участии Мазэ вместе со мной в качестве оппонента в защиту веры в Бога в известном антирелигиозном диспуте Луначарского в Москве – см. мою книгу «Записки верующего» (из истории религиозного движения в Советской России). Прага, 1929, 320 стр.). В духе этой достопамятной дружеской беседы я и хотел бы предложить излагаемые ниже мысли еврейскому и всякому другому читателю).

В Талмуде есть изречение: «Когда сидят двое, и слова Торы (т. е. Пятикнижия Моисеева) находятся посреди них, тогда Шехина (т.е. сияние Божие) пребывает между ними».

Не напоминают ли нам эти слова известное изречение Христа: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»? Я уверен, что мы, христиане и иудеи, лучше поймем друг друга, если в нашей беседе будем держаться этих изречений.

Мысли, излагаемые ниже, я посвящаю и евреям, и христианам, имея в виду выяснить то единое, что Библия указывает евреям и Евангелие – христианам (разделение на «христиан» и «евреев» я делаю лишь в некоем общем смысле, т. е. я беру евреев как целый народ, ибо только как национальное целое евреи могут противопоставляться христианам; отдельные евреи могут оказаться в числе христиан, и в действительности во все времена, начиная от апостолов, были убежденные евреи-христиане).

Материал на данную тему как-то естественно накоплялся у меня в течение многих дет.

Целых семнадцать лет я прожил в бывшем Западном крае России, в Гродно (1897-1913); имел много знакомств с евреями и как гимназист, и, впоследствии, как учитель словесности в гимназии (казенной и частной).

Я видел бедную трудовую жизнь мелких торговцев и ремесленников – евреев, соприкасался с еврейской интеллигенцией, знакомился с идеалами еврейской молодежи, ее пылкими стремлениями и пытливостью ума. А позже работа среди учащейся молодежи высшей школы, в качестве лектора по вопросам этики и религии, познакомила меня с духовными исканиями еврейского студента. В 1921 г. я по поводу своих религиозных лекций очутился в московской Таганской тюрьме и здесь имел возможность познакомиться с древнееврейским языком благодаря своим сотоварищам по заключению – евреям. Как филолог я испытывал высокое наслаждение от изучения этого оригинального языка, священного и для нас, христиан, – языка пророков.

Может быть, уже самые внешние обстоятельства моей жизни натолкнули меня на еврейский вопрос. Недаром В.С. Соловьев говорит, что сама история возложила бремя этого вопроса на Россию и Польшу, поселив в этих странах наибольшую, относительно говоря, массу еврейского народа. Но разве только в подобном внешнем условии должна заключаться причина интереса к данной теме? Не связаны ли все народы узами неразрывных интересов и общих страданий? Не делим ли мы все горе и радость друг друга? Не справедливо ли сказал Достоевский, что «всяк за всех виноват»?

Однако есть для этого интереса еще одна причина, которая будет понятна в особенности тем, для кого заветы Христа являются абсолютными Божиими повелениями: не говорил ли Он апостолам с особенной настойчивостью о том, чтобы они шли «наипаче к погибшим овцам дома Израилева»? После Своего воскресения Он повелел Своим ученикам быть Его «свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли» (Деян. 1:8). И не лежит ли эта задача на всех нас, христианах, поскольку мы все должны быть свидетелями Христа в этом мире? Наконец уже простое чувство благодарности побуждает каждого мыслящего, интеллигентного человека с особенным вниманием сочувствием отнестись к евреям.

КУЛЬТУРНЫЕ ЗАСЛУГИ ЕВРЕЙСКОГО НАРОДА

Все самое ценное, чем живем мы, люди культуры, получено нами через еврейский народ. Чистая вера в Единого Бога, так называемый монотеизм, дана этому народу и через него всему человечеству. И именно в этой вере нуждается душа современной человека. Единство человечества зависит от того, насколько отдельные народы верят в Единого. Недаром доктор Керженцев, измученный в поисках единой истины (в рассказе Андрееве «Мысль»), восклицает в порыве великой жгучей скорби: «Я бы растерзал эту проклятую землю, у которой так много богов и нет Единого вечного Бога!».

Это поистине крик души современного человека, смертельно изнемогающего от бесконечных разделений на враждующие партии, религии и секты; ибо духовное здоровье, крепость и цельность личности (ее интегральность) обусловливаются верою в Единого.

Здоровую, сильную личность создает так называемый моноидеизм – господство единой великой идеи в душе. С упадком или утратой этой веры рано или поздно наступает неминуемо раздвоенность, духовное метание и распад личности.

Поэтому унаследованная от евреев вера в Единого Бога всегда будет нужна нам не только ввиду ее философской ценности, но также ввиду психологической потребности каждого живого, мыслящего человека во внутреннем единстве. Могучая фигура Моисея как пророка, вождя и законодателя не утратила своего обаяния и влияния (хотя бы в области социальных законов) и до настоящего времени.

Еврейские пророки вообще, эти люди орлиного полета мысли и вдохновения, открывают нам идеалы грядущего вселенского одухотворенного бытия, когда на «новом небе и новой земле» до конца будут осуществлены любовь и правда, когда «мечи будут перекованы в плуги» и кончится власть тьмы, ибо «земля наполнится ведением Господа, как воды наполняют море».

Пусть люди нашего времени, усталые душой, подавленные видимым торжеством зла, вновь прикоснутся к этим неиссякаемым родникам живой воды, бьющим в призывных вещаниях пророка Исаии: «Жаждущие, идите все к водам…» – и они вновь поднимут опустившиеся крылья. Их глаза вновь загорятся огнем от потоков света, струящихся из этих бездонных небесных высот, зримых пророческими очами. Жить – значит творить, а творить – значит верить. И если вера, пылавшая некогда в вашем юношеском сердце, стала угасать, если оскудело в вас мужество исповедовать ее смело и открыто, всмотритесь в могучие образы исполинов веры, каким был, например, Даниил, который не побоялся за свою веру в Живого Бога быть брошенным в ров, наполненный хищными львами.

Юноши и девушки наших дней, от которых как никогда требуется теперь смелая, пламенная вера, – вглядитесь в лица трех еврейских отроков, брошенных в раскаленную печь по повелению царя Навуходоносора за их верность Единому Богу; зажгите свой, может быть, уже угасающий факел от веры, которая оказалась пламенней самого огня… В среде древних евреев мы найдем героев веры, пророков и вождей… А Библия сама по себе?… Не является ли она самой большой ценностью всей нашей письменности и культуры вообще? Не служит ли всемирная классическая литература лишь комментарием к этой книге, преломляющим ее вечные вселенские идеалы в условиях различных эпох и стран? Известный историк всемирной литературы Шерр не нашел лучшей похвалы для Шекспира, как назвать его гениальные произведения «светской Библией». По словам ученого-физика Бойля, «сопоставленные» с Библией все человеческие книги, даже самые лучшие, являются только планетами, заимствующими «весь свой свет и сияние от Солнца». Нам так понятны стихи Байрона: