Курский излом

В ночь на 5 июля руководство армии, не придерживаясь графика срочных донесений, без промедлений сообщало в штаб фронта обо всех изменениях на своем участке. Н. Ф. Ватутин несколько раз после ноля часов 5 июля лично связывался по телефону с И. М. Чистяковым, интересовался поведением противника и его мнением о дальнейшем развитии ситуации. В таком же напряженном ритме работал командующий фронтом и с Москвой. Для советского Верховного командования район Курского выступа в этот момент стал самым важным участком всего советско–германского фронта. Сообщения об изменении обстановки там ожидали ежеминутно.

В документальном фонде оперативного отдела штаба Воронежского фронта, хранящемся в Центральном архиве Министерства обороны РФ, сохранилось боевое донесение в Генштаб на 4.40 5 июля 1943 г. Судя по времени, это первый письменный доклад о переходе войск ГА «Юг» к активным действиям. Донесение выполнено от руки и готовилось, вероятно, задолго до указанного часа, выделенные абзацы явно вписаны (другим почерком), уже непосредственно перед тем, как документ был передан в шифровальный отдел:

«1. К 24.00 4.7 противник силою не менее двух дивизий и около 80 танков, сбив боевое охранение, вышел к переднему краю на участке Новая Горянка, (иск) Драгунское. Бой продолжается. [320] 20.00 4.07 наблюдением установлен подход из Новая Глинка на Высокое{253}, до мотополка, около 60 танков и 15 самоходных орудий.

Радиоразведкой установлено: выдвижение: на участок Новая Горянка, Белгород, 6‑й тд и трех тд СС «Адольф Гитлер», «Великая Германия», «Дас Райх»; 11‑я тд — в район Богодухов; радиоузла 4‑й ТА в Черкасское, Лозовая.

Авиация противника, поддерживающая наступление наземных войск, произвела 316 самолето–вылетов. В воздушных боях сбито 9 самолетов противника.

В результате боя уничтожено свыше одной тысячи солдат и офицеров противника, три батареи, подбито и сожжено 18 танков. Взято в плен: …солдат 678‑го пп 332‑й пд и 4 немецких летчика.

Считаю, что противник, видимо, перейдет в наступление на Белгородском направлении с фронта Борисовка, Томаровка, Белгород в направлении Обоянь, Курск.

На фронте 7‑й гв. А противник с 3.30 5.7 начал сильный артиллерийско–минометный огонь, особенно по району Старый Город, разъезд Крейда, Соломин, Приютовка, Нижний Ольшанец, Новая Товалжанка.

В 4.00 противник начал артподготовку на фронте Драгунское, Березов и из района Пушкарное начал наступление пехоты и танков в северо–восточном направлении.

2. На остальных участках фронта редкая ружейно–пулеметная перестрелка.

3. Проведены следующие мероприятия:

в 3.00 5.7. произведен десятиминутный налет по противнику, на участке 6‑й гв. А и в 4.20 удар по аэродромам противника в районе Харькова, совместно с ВВС Юго — Западного фронта.

Авиация подготовлена для удара по войскам противника.

Наземные войска отражают атаку противника и уничтожают его»{254}.

Приведенный документ свидетельствует, что командование Воронежского фронта в первые минуты наступления врага четко, без серьезных колебаний определило его намерения. Вместе с тем небезынтересен и тот объем оперативной информации о противнике, которым располагало наше командование к моменту начала операции «Цитадель».

Обращают на себя внимание ошибки, допущенные и армейской, [321] и фронтовой разведкой. 11‑й танковой дивизии к этому моменту не было в Богодухове, она в полном составе находилась в готовности перейти в наступление на участке 67‑й гв. сд. Как ни странно, но в ходе боев 4 и 5 июля этот факт не был установлен советскими разведорганами. Неточная информация в течение дня еще не раз будет упомянута в боевых документах. Даже в итоговом донесении на 24.00 5 июля в Ставку ВГК отмечается:

«Вывод: противник на белгородском направлении перешел в решительное наступление всеми имеющимися силами, имея в резерве 11‑ю тд (в районе Богодухов)»{255}.

Ударный клин 48‑го тк — три танковых соединения — прорывал рубеж на участке 8–9 км. Концентрация сил и средств здесь была колоссальной, но эта огромная, сжатая до предела пружина не могла расправиться в полную силу, чтобы нанести мощный удар. Ее сдерживала сложная многослойная система заграждения и препятствий в сочетании с плотным огнем артиллерии. Эта система оказалась достаточно сбалансированной, и поэтому, когда противник и вышел частью сил за противотанковый ров, сразу развить успех ему не удалось. Кстати, до начала боев укрепления на этом участке обороны не были по достоинству оценены Военным советом фронта, точнее, комиссией, которая проверяла его 10–13 июля. Они были попросту забракованы. Вот что отмечалось в письме, направленном командованием Воронежского фронта 14 июля генералу И. М. Чистякову:

«В полосе 67‑й гв. сд перед передним краем 196‑го гв. сп есть две линии противотанковых минных полей и линия противотанковых рвов с болотами. Ров вырыт неудачно — вынесен далеко вперед и, кроме двух фасов, не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнем. В глубине обороны вырытый на 1,5 км ров, идущий от восточных окраин Черкасского — выс. 244.5 и далее на юг, к лесу, в значительной своей части не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнем. Вся выполненная работа по строительству этих рвов является не чем иным, как неоправданной затратой многих тысяч рабочих человеко–дней без всякой пользы.

Перед передним краем 199‑го гв. сп имеется линия противотанковых минных полей, в среднем в четыре ряда, и естественная болотистая лощина, усиленная линией рвов, эскарпов и контрэскарпов. Эти эскарпы и контрэскарпы не простреливаются, и труд, затраченный на выполнение этой работы, является неоправданным»{256}. [322]

Несмотря на то что в последующих экземплярах этого письма пассажи о пустой работе вычеркнуты, суть не меняется: рубеж, по мнению представителей штаба фронта, не соответствовал установленным нормам и требованиям. Но как показали бои 5 июля, эта точка зрения оказалась ошибочной, именно у этих рвов и эскарпов немцы удерживались наиболее продолжительное время. Хотя на это оказал влияние и ряд иных факторов.

Грохот взрывов, гул от двигателей техники, артиллерийская канонада — все это не затихало ни на минуту. В первые часы боя весь удар на себя приняли пехота и артиллерия ПТОП. Гвардейцы держались отлично, существенную помощь 67‑й гв. сд оказали два стрелковых батальона, которые были переданы из 90‑й гв. сд для ее усиления и находились в первой линии окопов. Тем не менее к 10.30 части «Великой Германии» ворвались на западные окраины села, но были отброшены, однако через некоторое время гренадерам опять удалось выйти и закрепиться на окраинах, этому в значительной степени способствовало появление на северном берегу рва незначительного числа танков. Одновременно 11‑я тд со 167‑й пд, наконец, смяв позиции 2/73‑го гв. оиптд, прорвались на стыке 196‑го гв. и 199‑го гв. сп. Начался наиболее сложный и тяжелый этап обороны: бои в селе и на его окраинах.

Продвижению передовых частей генералов Микла и Триренберга вперед способствовал успех 3‑го батальона гренадерского полка, который действовал на левом фланге 11‑й тд. Батальон поддержали своевременно сосредоточившиеся и тактически грамотно действовавшие экипажи дивизиона штурмовых орудий «Великой Германии» и роты «тигров». Командование дивизии попыталось развить тактический успех и отдало приказ Штрахвицу перенацелить 1‑й тб его полка на правый фланг в полосу 3‑го батальона гренадерского полка. Но сделать это оказалось довольно сложно, все пути для прохода 1‑го тб были перекрыты подошедшими «пантерами».

Полковник был взбешен, с одной стороны, плохой подготовкой личного состава 10‑й тбр и бездарной организацией ее ввода в бой, с другой — высокомерием и непродуманностью отдельных приказов Декера. Эта «неуклюжая махина» не только перекрыла все пути для движения и маневра его 1‑го тб к переднему краю, но, образовав затор, задержала ввод в бой дополнительных батальонов пехоты.

Несмотря ни на что, Штрахвиц все–таки сумел протолкнуть свои танки и частью сил 1‑го тб поддержал атаку 3‑го батальона гренадеров. Очевидец той первой танковой атаки на Черкасское Г. Сайер вспоминал: