Французская волчица — королева Англии. Изабелла

Томас Бразертон хорошо выполнил свою работу: спустя три дня после высадки Изабеллы к королю в Норфолке явилось с войском лишь пятьдесят пять человек. ^{1130} Это стало предвестием грядущих потрясений и началом одного из самых драматических эпизодов английской истории.

На следующее утро королева, все еще облаченная во вдовьи одежды, «как будто паломница», повела свое войско «с развернутыми знаменами» в Берисент-Эдмундс за 30 миль. В «первом же городке», попавшемся ей на пути (вероятнее всего, это был Ипсвич), «она обнаружила все дома в исправности и полные провизии, но все жители бежали». ^{1131} В Бери ей предоставили приют в доминиканском аббатстве, где она обнаружила 800 марок, оставленных на хранение Херви Стонтоном, одним из судей короля, и немедленно конфисковала их. [96]

Тем временем авангард королевы «прошелся по области, присваивая весь скот и продукты, какие могли найти; и владельцы последовали за ними, горько сетуя, и предстали перед королевой, которая спросила у них, какова честная цена их добра. И когда они назвали цену, она щедро расплатилась с ними всеми звонкой монетой. Людям так понравилось ее поведение, что они стали обильно снабжать ее провизией». ^{1132} Таков был лишь один из многих примеров умения Изабеллы устанавливать связи с народом, — умения, которым ей предстояло часто пользоваться в последующие несколько недель.

Известие о вторжении распространилось быстро, и реакция на него была неоднозначной. «Одни заявляли, будто [королева] предала короля и королевство, другие — что она поступила так ради мира и благоденствия королевства». ^{1133} Однако очень скоро общественное мнение полностью склонилось на ее сторону.

Посетив гробницу святого Эдмунда и позволив своим солдатам отдохнуть, королева проехала еще 30 миль к западу, до Кембриджа. Куда бы она ни направлялась, «все проявляли к ней благожелательность», и простые люди толпами стекались под ее знамя. ^{1134} Весть о ее прибытии быстро «разошлась по всей стране и достигла тех, кто давно поддерживал связь с королевой и звал ее вернуться. И они немедленно собрались в путь, чтобы повидаться с нею и ее сыном, которого хотели сделать своим государем». ^{1135}

В Кембридже Изабелла провела три дня, заняв приорат Барнуэлл, главный королевский странноприимный дом в этом городе. [97] Там же, в Кембридже, к королеве присоединились многие вельможи и ряд епископов, в том числе Орлитон Херефордский, Бергерш Линкольнский, Хотем из Эли и Бомонт Даремский, а также Александер Бикнор, архиепископ Дублинский. ^{1136} Орлитон снабдил Изабеллу немалой суммой на расходы, Бергерш убедил собратьев-епископов щедро жертвовать ради дела королевы, а Хотэм помог собрать людей. ^{1137} Бейкер, чьи симпатии неизменно принадлежали Эдуарду II, впоследствии едко назвал этих епископов «жрецами Ваала, сообщниками Иезавели».

Епископы избрали в качестве своего представителя Орлитона, и он заверил королеву и ее и лордов, что их дело правое, «сказав, что для королевства будет лучше, если короля заставят подчиниться решению столь большого собрания знатных людей, съехавшихся сюда». ^{1138}

К 27 сентября известие о вторжении королевы достигло Лондона. ^{1139} Король и Деспенсеры сидели за столом в королевских апартаментах Тауэра, когда спешно прибыло несколько моряков с сообщением, что королева высадилась на берег с большой армией. Это вызвало весьма слабую реакцию; Эдуарда на самом деле даже утешило сообщение о том, что королева для достижения своих целей вынуждена опираться на содействие иноземных наемников. Но когда новые, лучше информированные посланцы доложили, что у Изабеллы при себе всего 700 человек, он был поражен страхом, а Деспенсер-старший воскликнул: «Увы, увы! Мы все будем преданы, ибо, несомненно, имея столь мало сил, она ни за что не решилась бы явиться сюда, если бы не знала, что народ этой страны ее признает!» ^{1140}

Король немедленно издал приказ о всеобщем сборе войск ^{1141}, написал письма с просьбой о помощи папе и королю Франции, а также обратился с воззванием к жителям Лондона, чтобы они сопротивлялись королеве. Но на призыв откликнулось только четыре человека. ^{1142} Решающим фактором оказалось то, что Изабелла всегда была популярна в столице — а Эдуард потерял любовь горожан в 1321 году, когда грубо попытался отнять у них ревниво оберегаемые свободы. Потому теперь они демонстрировали неохоту содействовать ему и предпочли бы отправиться на помощь королеве, но были вынуждены игнорировать ее письмо «из страха перед королем». ^{1143}

На следующий день Эдуард велел людям из своих собственных графств присоединиться к нему, «где бы он ни находился», а значит, он уже подумывал о том, чтобы покинуть Лондон. ^{1144} Он обратился за поддержкой также к валлийцам и даже пообещал простить заключенных и объявленных вне закона, если те станут на его сторону; в итоге свои услуги сразу же предложила сотня осужденных убийц. ^{1145} Он издал прокламацию, обещающую преследования всякому, кто поднимет оружие против него, и призывающую народ подняться и уничтожить войско королевы, сохранив жизнь только ей самой, ее сыну и Кенту. ^{1146} Затем он направил некоего Роберта Уэйтви-ла в Восточную Англию, чтобы набрать отряд для сопротивления вторжению, но Уэйтвил сумел набрать всего шестьдесят человек, которых немедленно увел… к королеве. ^{1147}

Король также предложил дать 1000 фунтов любому, кто принесет ему голову Мортимера ^{1148}, а 30 сентября он заставил архиепископа Рейнольдса прочесть у креста святого Павла (Paul's Cross) папскую буллу против «захватчиков» — хотя на самом деле она была издана семью годами ранее и обращена против шотландцев. Лондонцы выслушали буллу, храня враждебное молчание. ^{1149} Тем временем придворные и служащие начали покидать Эдуарда. Из всех лордов ему остались верным только Арундел, чей сын был женат на дочери Деспенсера, и Сюррей.

В тот день, исполненный страха при известии, что мятежники направляются к Оксфорду, король обратился к городу и университету с призывом о помощи против них, обещая взамен щедрые привилегии; на следующий день он велел заточить троих сыновей Мортимера в Тауэр и приказал городу Оксфорду закрыть ворота перед королевой. ^{1150} Но когда она прибыла туда (вероятно, 2 октября), граждане Оксфорда вышли целой процессией навстречу и радостно приветствовали ее, причем преподнесли серебряную чашу. [98] Это, наверно, принесло ей облегчение, так как она беспокоилась насчет того, как ее примут. ^{1151} Ведь Оксфорд был первым важным городом, к которому она подошла, а Эдуард II был первым монархом, простершим свое покровительство на университет.