Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии

Давили души и сердца военных следователей и приданных им флотских специалистов собственные выводы, что у “курян”, в частности в кормовом отсеке, возможно, все-таки был шанс спастись. Они пытались выйти через аварийно-спасательный люк, однако, видимо, “споткнулись” на третьей строчке инструкции: “пристегнуть карабины стопор-фалов”.

– Сказать честно, до “Курска” я и сам толком не знал, как аварийно-спасательным люком правильно пользоваться, – с горечью заключил подводник. – Так, только в общих чертах. А в его системе – 32 клапана! И, чтобы выйти из прочного корпуса, их нужно открывать-закрывать в определенной последовательности: к примеру, первые два клапана открыл, третий – закрыл, после – открыл четвертый и пятый клапаны, закрыл первый и второй, затем открыл шестой и седьмой… Словом, положение воздушных клапанов в девятом отсеке показывало, что “куряне” выполнили лишь две ступени алгоритма выхода…

Однако на глубине, на которой находился АПРК “Курск”, использовать карабины стопор-фалов, как сказали специалисты, и не нужно. Можно было выходить по буйрепу, не используя блок подачи воздуха и другие специальные системы, которые предназначены для выхода с глубины более 120 метров.

Кстати, инструкция в виде таблички располагалась рядом с АСЛ. В ней было все изложено в сжатой форме: что и как крутить, без всяких подразделений на “если так, то…”. Однако, судя по положению арматуры, “куряне” с точностью выполнили первые две строчки инструкции, а потом – третья, и у них, вероятно, опустились руки: “Карабинов стопор-фалов нет, значит, выйти не сможем…”

Это ли им помешало? Или у них со временем закончился кислород, и они просто уснули? Может быть, и так…

Что же еще увидела оперативно-следственная группа в почерневших от разыгравшейся трагедии кормовых отсеках “Курска”? В них боролись за живучесть: и в седьмом, и в восьмом, и в девятом. Подводники обесточили щиты высокого напряжения. Уходя в корму, они забрали с собой патроны и пластины регенерации, индивидуальные дыхательные аппараты. Все передавали штатно в девятый отсек. Без паники, суеты, понимая ужас произошедшего, уже не ожидая услышать по онемевшей вмиг трансляции “голос” центрального поста, но теряясь в догадках: как могло произойти это?

– Вероятнее всего, – говорил подводник, – при выходе в торпедную атаку, чтобы при стрельбе снять давление с первого отсека, на “Курске” его сравнивали между отсеками передней части лодки: носовое кольцо вентиляции – таких “колец” три на АПРК – оказалось открытым. Соответственно отсеки с первого по пятый “бис” как бы сообщались. Так вот, в них ударная волна от второго взрыва и прошла по вентиляции. И все, кто находился в четвертом, пятом и пятом “бис”, погибли от нее. Хотя подводники в четвертом и пятом отсеках после первого взрыва успели быстро надеть на себя средства защиты и пытались пройти в кормовые отсеки. Но в пятый “бис” по непреложному закону подплава, основанному на “Руководстве по БЗЖ” и многочисленных инструкциях: “Аварийный отсек сам борется за свою живучесть”, – их не пустили. И как стояли в четвертом отсеке “куряне” – человек десять – один за другим, так они и остались лежать у кормовой переборки. Один подводник только и успел ногу в СГП засунуть, а рядом “идашка”. В этот момент парня и накрыла вторая “волна” …

В корме же как такового объемного, как говорили, пожара не было. Электрические щиты, может, и “коротили”: вспыхивали маленькими возгораниями. Однако сказать, что вообще кормовые отсеки выгорели или еще что-нибудь в таком духе, – этого не было.

В 2000 году только четверых “курян” вытащили из девятого отсека обгоревшими. Причем горение было химическим. Оно продолжалось даже под водой. А это может устроить только регенерация. А может, все произошло после того, когда отсек затопило и все уже погибли: всплыло компрессорное масло из цистерны, попало на РДУ…

Не менее трагичной оказалась судьба и лодочных “управленцев”, заведовавших в пятом отсеке пультом управления главной энергетической установкой АПРК. Их выгородка – это своего рода “отсек в отсеке”. По “боевой” она всегда задраена. И вообще, лишних людей на пульте ГЭУ не бывает – пост режимный.

На третьем поколении АПРК, аналогичных “Курску”, при обесточивании, что и произошло после первого взрыва, реактор глушится сам. Стержни аварийной защиты при исчезновении электропитания на блоке управления электромагнитами самопроизвольно падают, а компенсирующие решетки при исчезновении напряжения в “шаговых” двигателях опускаются в реактор под тяжестью собственного веса. Вероятно, “управленцы” отследили, что реактор заглушен, что-либо еще сделать дистанционно с пульта уже невозможно, и начали покидать пульт ГЭУ. Во время второго взрыва они так и “сложились” друг на друга. У последнего подводника коленки еще были на пороге “управленческой” выгородки…

Может быть, поднятые из пятого отсека так называемые самописцы в конечном итоге пролили хоть какую-то правду о последних минутах или мгновениях жизни “курян”?

– Имеете в виду МАЦП, машину алфавитоцифропечатающую? – иронично заметил подводник. – Так это самописец еще тот самописец, который в основном работает с помощью зубила, кувалды и такой-то матери; который все время “киповец” чинит и этот самописец один раз в полчаса, такие уж у него возможности, распечатывает на бумаге основные параметры ГЭУ. Вот это называли в прессе “самописцем” или что? На “Антеях” нет, как на самолетах, “черных ящиков”. В третьем отсеке, правда, есть магнитофонная система “Снегирь”: если ее включат, то она лишь запишет переговоры в центральном посту, но чаще всего ее не включают. Да и за первым взрывом на “Курске” последовало обесточивание отсеков, и все…

А по МАЦП можно было только узнать, к примеру, на какой мощности был реактор на 11.30 12 августа 2000 года, какими были давление в его контурах, расход и напор питательной воды. Однако это оказались абсолютно типичные параметры для того хода. Больше никаких самописцев на лодках не предусмотрено.

Тогда, после трагедии “Курска”, один из моих собеседников, подводник, уже выходил в море. Спросил его: “Не было страшно?” Ответил, мол, такое развитие катастрофы – это “один вариант на миллион”. С “Курском” произошло неимоверное! По всей теории вероятности такой совокупности случайностей просто не могло быть: и то, что носовое кольцо вентиляции оказалось открытым, – ударная волна пошла “гулять” внутри прочного корпуса, круша и перемалывая все на своем пути, и то что… Ну просто не могло все это произойти…

…Согласно записи в извлеченном из прочного корпуса “Курска” журнале вахтенного пятого отсека в 11.30 12 августа 2000 года, когда атомоход находился на перископной – 16 метров – глубине, “отсек осмотрен, замечаний нет”. Через несколько минут 24-тысячетонное “тело” субмарины содрогнулось от первого взрыва…»

Итогом работы стала справка по уголовному делу № 29/00/0016/00 о гибели АПРК «Курск», обнародованная Генеральным прокурором В. Устиновым: «Расследование обстоятельств катастрофы атомного подводного ракетного крейсера К-141 “Курск”, произошедшей в ходе учений 12 августа 2000 г. в водах Баренцева моря и унесшей жизни 118-ти находившихся на его борту членов экипажа, завершено. Расследование продолжалось почти 2 года. Следуя принципу гласности, насколько это было возможно, мы старались довести до граждан России и мировой общественности информацию о ходе расследования данного дела. Прежде чем давать юридическую оценку гибели АПРК “Курск”, хотел бы отметить героизм и самоотверженность моряков подводников, которые сразу же после взрывов действовали четко, слаженно и не допустили техногенной катастрофы. Прошу почтить память погибших моряков-подводников минутой молчания.

Уголовное дело возбуждено 23 августа 2000 г. по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 263 УК РФ – нарушение правил безопасности движения и эксплуатации морского транспорта, повлекшее по неосторожности смерть двух или более лиц. Хочу напомнить, что на первоначальном этапе предварительного следствия мы располагали крайне ограниченной информацией о катастрофе. В связи с этим о ее причинах было выдвинуто 18 рабочих версий. Основными из них являлись следующие: