Суд времени. Выпуски № 01-11

Мироненко: Конечно, безусловно, какой вопрос — конечно, можно было уйти. Но Николай не видел этого.

Кургинян: Понятно.

Мироненко: Он понимал, что он получил эту власть по наследству, он должен ее хранить в своих руках…

Кургинян: Понимаете, у меня десять секунд осталось. Вы понимаете, что тогда получается: либо они видели, что у них смертельное, ужасное заболевание и цеплялись за всех, либо они не считали, что это смертельное заболевание, но тогда зачем они цеплялись за проходимцев? И в любом случае, почему то, что они цеплялись за проходимцев, должен оплачивать их народ миллионами трупов?

Сванидзе: Десять секунд на ответ.

Мироненко: Согласен с Вами, Сергей Ервандович. Для меня это тоже достаточно странно, но я попытался в своем ответе показать, что корни отношений Александры Федоровны и Распутина в ее психологическом состоянии и в его способности примитивными способами… Могу, кстати, рассказать, как это делалось…

Сванидзе: К сожалению, заседание…

Мироненко: Но, нет — нет.

Сванидзе: Это было бы очень интересно.

Млечин: Да уж!

Кургинян: Очень интересно.

Сванидзе: Вы знаете, расскажите, расскажите.

Млечин: Да, да, конечно

Сванидзе: Расскажите, прошу Вас. За полминуты расскажете?

Млечин: Ну, конечно.

Мироненко: За полминуты — постараюсь.

Сванидзе: Попробуйте.

Мироненко: Дело заключается в том, что лет десять тому назад мы приобрели следственное дело Распутина, которое велось в Тобольской епархии с 1906 по 1912 год, пока Николай своим указом не запретил и не закрыл это дело. Вел следствие Синод, было церковное следствие. Священник опрашивал почитательниц Распутина и спрашивал: «Ну, что вот вас заставляет, бросив все, бросив семью, следовать за этим, как бы это сказать, не вполне благочестивым человеком?» И одна из почитательниц ответила: «Вы знаете, все очень просто. У меня был муж, он был подвержен суицидным попыткам. Я пыталась его спасти. В конце концов, мне не удалось это сделать, и мой муж покончил с собой. У меня начались ужасные боли в сердце. (На что всегда жаловалась императрица). Я потеряла сон. Мне посоветовали: сходи к святому старцу, он тебя облегчит». Она пришла к Распутину, рассказала свою историю, и Распутин ее спросил: «А ты что, считаешь себя выше Бога?» Этот вопрос поставил бедную женщину в совершенно непонятное… «Я не понимаю, почему выше Бога?» «Так Бог Иуду от петли не спас!» И мгновенно снял все ее страдания! Она тут же сказала: «Да! Я чувствую какое-то облегчение. Он спас меня от того, что преследовало меня все последние годы».

Сванидзе: Этот прием надо нашей медицине взять.

Кургинян: Миллионы трупов были положены на алтарь психоаналитического облегчения царицы!

Мироненко: А теперь представьте себе. Приезжает эта немецкая принцесса, достаточно больная. Кстати, королева Виктория предупреждала Николая: «Смотри, она хоть и солнышко, но она человек не вполне здоровый». Рождается одна дочка — хорошо. Рождается вторая дочка — хорошо. Рождается третья дочка… Ой, что ж такое-то? Главная функция какая у императрицы? Родить наследника в монархии. Рождается четвертая дочка. И все обращают внимание на кого? Конечно, на Александру Федоровну! Не может родить наследника! Наконец, рождается наследник, но наследник болен чудовищной болезнью. Никаких лекарств от гемофилии нет…

Сванидзе: Спасибо. Конечно, совершенно очевидно, что мы не можем сегодня закончить наши слушания.

Сейчас я предоставляю по сегодняшнему, второму дню слушаний, право на заключительное слово обеим сторонам.

Прошу Вас, сторона обвинения. Сергей Ервандович!

Кургинян: Я хочу сказать, что жалость — очень сильное чувство. И каждый раз, когда мне говорят о трагической гибели членов семьи, или когда мне говорят о трагической болезни ребенка, или когда мне говорят о том, как они любили друг друга, я искренне, как человек, испытываю все чувства жалости, во всей полноте. И ничто не может его пересилить, кроме другого чувства жалости. Чувства жалости к поломанной истории моей страны, к хаосу; чувства жалости к людям, которые завоевывали империю, которая рухнула. Вот это чувство жалости — другое. И когда по ходу дела я узнаю, что на самом деле все это было принесено даже не на алтарь спасения ребенка — хотя никто не может понять…

Сванидзе: Время.

Кургинян: …почему нельзя было уйти в сторону? — а на алтарь психоаналитического компенсаторного успокоения царицы, другое чувство жалости преобладает во мне! Не знаю, какое!

Сванидзе: Прошу Вас, сторона защиты. Леонид Михайлович.

Млечин: Ваша Честь, мы говорили сегодня о том, как назначались министры при императоре Николае — точно так же, как до него, и, пожалуй, может быть, даже немножко лучше, чем после него. Мы говорили о том, какую роль играет двор при Николае — такую же, как до него, но меньше, чем после него. Мы говорили о его семейных делах. Они были и до него, и после него. Все это не имеет ни малейшего отношения к вопросу о том, почему рухнуло самодержавие, почему был расстрелян Николай II и почему в нашей стране произошла сначала февральская, а потом октябрьская революция. Пока что вины императора Николая в этом я не вижу.

Сванидзе: Благодарю Вас. Мы прекращаем голосование нашей телевизионной аудитории.

Завтра в 21 час наши слушания на тему последнего русского императора Николая II будут продолжены.

Сванидзе: Здравствуйте! У нас в России, как известно, прошлое непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. Судить историю вы будете вместе с нами. У вас есть возможность голосовать. Такая же возможность будет у сидящих в зале.

Сегодня третий день слушаний по теме: Николай II — достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?

Российский император Николай II — последний российский император. На нем оборвалась трехсотлетняя история династии. Николай правил чуть больше, чем Брежнев, но меньше, чем Сталин, но кажется, что его правление было коротким — настолько спрессовалась история за годы, доставшиеся ему.

Главный вопрос наших слушаний: император Николай II — достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?

Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на своих телеэкранах.

Обвинитель на нашем процессе — Сергей Кургинян, политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр».

Сторона защиты — Леонид Млечин, писатель.

Прошу вывести на экран материалы по делу.