Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

Прошло три мeсяца, в теченiе которых я не только не получил обвиненiя, но даже не был допрошен.

Но вот, как-то поздно ночью, когда всe уже спали, в палату вошла встревоженная сидeлка.

-- Кто здeсь Солоневич?

Я отозвался.

-- За вами из ГПУ прieхали.

-- А как: с вещами eхать или без вещей?

Сидeлка ушла и через нeсколько минут появилась с таким же встревоженным врачом.

-- Сказали -- со всeми вещами. А зачeм -- не говорят. "Наше дeло", отвeтили.

Дeлать было нечего. Я спустился вниз и смeнил больничный халат на свое платье. Каптер, сам заключенный, смотрeл на меня с искренним сочувствiем.

-- Ну, прощайте товарищ, -- задушевно сказал он, пожимая мнe руку. -Дай вам Бог.

Загудeла машина, и в темнотe ночи меня повезли на Лубянку.

Зачeм?

Опять 4-й этаж. Опять, как 6 лeт тому назад, "Секретный отдeл". Слeдователь, маленькiй, сухой человeк в военном костюмe, стал быстро и рeзко задавать мнe обычные вопросы.

-- Да я столько раз отвeчал на все это. Даже здeсь, в этой комнатe.

-- Не ваше дeло! -- оборвал чекист. -- Вы арестованный и обязаны отвeчать на всe вопросы. Скажите, с 405 кeм из молодежи вы встрeчались в Сибири, в Орлe и при своих поeздках?

-- Да я только то и дeлаю всeми своими днями на волe, что встрeчаюсь с молодежью. Слава тебe, Господи, сам еще состою в этом почетном званiи!

-- Бросьте притворяться, -- обрeзал чекист. -- Нас интересует, с кeм из п о д п о л ь н о й молодежи вы встрeчались. Перечислите нам фамилiи этих лиц.

-- Если вы спрашиваете про концлагерь -- так там вся молодежь так или иначе контр-революцiонна, конечно, по вашей оцeнкe. А на волe я ни с кeм таким не встрeчался.

-- Ax, не встрeчались? -- иронически скривился слeдователь. -- А что такое СММ, вы не знаете?

-- Слыхал, что это какое-то названiе группы молодежи, но подробнeй не знаю.

-- Ах, тоже не знаете? И ни с кeм из них не встрeчались? Так, так... И со скаутами и с соколами тоже не встрeчались?

-- Что-то не приходилось.

-- И что такое "Сапог" -- не знаете?

-- Да это шутливое названiе какого-то скаутскаго кружка.

-- Ах, "шутливое"? А чeм они сейчас ш у т я т вам неизвeстно?

-- Нeт.

-- А с членами этого "Сапога" вы встрeчались за это время? Связь между вами продолжается?

-- Дружба, конечно, остается. Но в Соловках и Сибири их не было.

-- Значит, полная невинность? Ну, ну... У нас совсeм другiя свeдeнiя. Но не в этом дeло. Не думайте, что мы вас забываем. Вот против вашей, как вы называете, "дружбы" мы-то и боремся. И этой "дружбы" мы вам проявить не дадим. Вы всe у нас -- как под стеклышком. Насчет своей дружбы и встрeч забудьте!.. Можете идти.

-- Позвольте, развe я не могу узнать своего обвиненiя?

-- Это вас не касается. 406

-- Тогда мнe придется подать жалобу прокурору! Вeдь скоро четыре мeсяца я сижу без обвиненiя и допросов.

Неожиданно слeдователь любезно улыбнулся:

-- Ах, пожалуйста, пожалуйста! Если у вас есть свободное время и бумага -- сдeлайте одолженiе, пишите. Это, говорят, хорошо влiяет на нервы и развивает терпeнiе!..

___

Мое появленiе рано утром в больницe произвело настоящую сенсацiю. Каптер, помогая мнe переодeваться, радостно сiяя, говорил:

-- Боже мой!.. Это, ей Богу, в первый раз, как человeк, взятый ночью в ГПУ, живой вернулся... Ну, счастье ваше, товарищ. Потом, ежели, Бог даст, выйдете -- свeчку Николаю Угоднику поставьте!..

Тучи над настоящим, как-будто разошлись -- обвиненiя мнe предъявлено не было, и появились нeкоторые шансы на благопрiятный исход даннаго "сидeнiя". На зато будущее было теперь покрыто непроницаемым, мрачным туманом. Слова слeдователя доказывали, что слeжка за мной все еще продолжается, что мое "дeло" никак не прекращено и что туда все время подкладываются новыя свeдeнiя о моих встрeчах, разговорах, путешествiях, дeйствiях и пр. По-прежнему я "плотно сидeл на карандашe ОГПУ".

В просторeчiи это значило, что опять и опять будут аресты, по-прежнему всe, кто будут со мной встрeчаться, неминуемо попадут под подозрeнiе, и что я останусь приманкой, на которую ОГПУ будет вылавливать "контр-революцiонную" непокорную молодежь.

Меня "обезвреживали" со всей тщательностью и цинизмом чекистскаго аппарата. Для молодежи, для своих друзей я уже ничего не смогу сдeлать... Вся моя дeятельность была сжата суровыми рамками чекистскаго наблюденiя...

___

Безпомощность и безвыходность давили душу.

Опять потекли "мирные дни" заключенiя. По-прежнему раз в недeлю острый шприц протыкал глазныя яблоки и вливал туда "физiологическiй раствор". И я 407 потом ходил с кроваво-красными глазами и почти ничего не видeл... Слeпота, как и раньше, в Соловках, опять вплотную стояла рядом со мной...

___

Помню сравнительно небольшой эпизод, рeзко врeзавшiйся в сeрые дни больничной жизни. Этот тон был сeрый, конечно, только относительно. Постоянно случались драки, стрeльба по бeглецам, воровство, артистическое и даже изысканное. Дни проходили "не скучно": то кого-либо вызывали на разстрeл, то кто-либо освобождался, то какую-либо разсeянную сестру милосердiя уголовники насиловали гурьбой в темной палатe, то случалось какое-либо самоубiйство. Но все это были явленiя, которыя для совeтских нервов не представляли чего-то, из ряда вон выходящаго. Но один случай запомнился очень ясно.

Цeна револьвернаго патрона

С утра во всeх палатах больницы Бутырской тюрьмы ожиданiе -- готовится очередной этап. Внизу идут наспeх созванныя врачебныя комиссiи для опредeленiя "годности в этап". Предполагается, что "долeчиваться" будут в лагерe...

В сосeдней палатe -- шум и споры: это пытаются отправить в лагерь молодого вора, пытавшагося заслужить помилованiе доносами на товарищей. Он ошибся в каких-то своих расчетах и теперь все-таки вызван на этап. А для него, "стукача" и "ссученнаго"43, лагерь -- это смерть. Он знает, что в первый же день его пребыванiя в лагерe он будет найден гдe-нибудь во рву с ножом между ребрами: "великое урочье племя" имeет свои жестокiе законы...

И этот вор, Ванька Хлюст, всeми силами давно уже пытается отвертeться от этапа. Гдe-то он ухитрился сам привить себe гоноррею. Потом, послe выздоровленiя (принудительное лeченiе), ухитрился заразить себя трахомой. А недавно втер себe в глаз кусочки химическаго карандаша.

43 Доносчика и предателя.

Но вот -- все-таки роковое: "собирайся с вещами"... И в палатe грохочет соленая матерная ругань и пререканiя 408 между ним и надзирателями. Силы не примeняют -- как никак -- больница...

Потом все затихает. Ванька как-будто сдается и начинает собирать вещи.

Но через пять минут откуда-то из корридора раздается истошный вопль, и потом я вижу мимоходом, как Ваньку тащат из уборной с окровавленной рукой. Оказывается, что он успeл разрeзать себe вены откуда-то раздобытой безопасной бритвой.

Нажим надзирателей временно ослабeвает. С забинтованной рукой Ванька остается лежать в палатe и с сiяющим лицом хвастается перед сотоварищами своей ловкостью.

Послe обeда в корридорe раздается звон шпор и шаги нeскольких людей. Мелькает форма сотрудника ГПУ и двух каких-то в штатском.

Все затихает, и мы слышим отрывки разговора:

-- Так, значится, вы, гражданин Веселов, отказываетесь иттить в этап?

-- Да как же я могу, -- отвeчает взволнованный и заискивающiй голос Ваньки. -- Да я бы с моим полным... Да развe-ж я могу?.. Почитай, вся рука располосована...

-- Так, значит, вы отказываетесь? -- сухо повторяет голос.

-- Да, больной же я совсeм, товарищ Начальник.

-- Ну, ну... Дeло ваше...

Наступает молчанiе на нeсколько минут. Потом тот же голос продолжает:

-- Вот, подпишите акт, что вы отказываетесь идти в этап.

-- Дак я же, товарищ Начальник...

-- Либо вставайте на этап, либо подпишите, -- коротко звучит отвeт чекиста.

Послe нeкоторых пререканiй Ванька, видимо, подписывает.