Путешествие в историю, Французы в Индии

Много времени в Аурангабаде у путешественника ушло на осмотр пещер Эллоры, о которых он оставил в своем путевом журнале обширный отчет. Одновременно Жакмон записал ряд наблюдений о положении субсидиарных войск в Хайдарабаде. Здесь он увидел, как английская колониальная администрация создавала расовые привилегии европейцам.

Раньше английский резидент в Хайдарабаде мог назначать по своему усмотрению любого человека на офицерский пост в субсидиарных войсках. Большинство офицеров были метисы, по негласному закону являвшимися париями для офицерской касты. Но необходимость заставляла резидентов использовать этих людей, часто способных, не только в Хайдарабаде, но и в других колониях. Однако два года назад по приказу, данному из Лондона, карьера офицеров для метисов была закрыта.

21 мая Жакмон увидел самую мощную крепость Декана Даулатабад, о которой шла речь в рассказах о походах Бюсси. "Это коническая гора с весьма крутыми отлогами, высотой до 195 метров; несмотря на свои большие размеры, гора лишена каких-либо изгибов или трещин. Лишь редкие пучки сухой травы можно увидеть у основания горы. На горе крепость, окруженная высокой стеной, практически неприступная". Жакмон рассказал несколько историй о подвигах Бюсси. "Бюсси оставил здесь в Декане добрую память о себе, певцы до сих пор прославляют его имя в песнях; обычно французский военачальник изображается как покровитель бедных".

Французский путешественник обратил внимание на то, что чем беднее край, тем больше бродячих факиров. "Но число истинных аскетов среди них невелико. Я был удивлен, когда однажды в тени деревьев на берегу реки встретил несколько бродячих факиров, занятых приготовлением своего обеда. Утром в деревне они выглядели настолько жалкими и безобразными, что вызывали сострадание. Головы их были посыпаны пеплом, тело раскрашено краской, волосы растрепаны, взгляд оцепенелый. На привале эти люди производили иное впечатление. Они смыли уродующую их краску, привели в порядок волосы и, весело переговариваясь, готовили себе пищу. Один разводил огонь, другой замешивал на широком камне тесто из муки, которую милосердные крестьяне насыпали ему в котомку, третий твердым бруском растирал зерна чемерицы, гвоздики и перца, которые всегда имеются в узелках у факиров. Пирог, сдобренный большими порциями животного и растительного масла, оказался очень вкусным. После приятного отдыха факиры вновь приступили к подготовке посещения очередной деревни: быстро и искусно разрисовав себя красками, посыпав голову пеплом, они через несколько минут приобрели прежний ужасный вид". Эти люди, замечает Жакмон, показались очень привязанными к своему образу жизни и напоминали тех плутов, которые описаны в романе Лесажа о Жиль Блазе.

В конце мая Жакмон достиг Ахмаднагара. Здесь он заболел тяжелой формой дизентерии. Как только путешественник почувствовал себя лучше, он отправился в путь. Но в Пуне Жакмону пришлось задержаться надолго, ибо начался сезон дождей. Несмотря на недавно перенесенную болезнь, наш герой сохранял веру в непогрешимость своей диеты и чувство юмора.

"Я также немного страдаю от ужасной жары, но намного меньше, чем другие, без сомнения, благодаря своей диете. Англичане между тем знают, что их режим вреден, но предпочитают хорошо обедать несколько лет подряд, а затем мучиться всю жизнь. Их рассуждения напоминают мне образ мыслей одного из моих кашмирских друзей. Этот старый брахман - крупный откупщик значительной части провинции. В Кашмире он живет, как принц, к его услугам 200 секретарей и более тысячи лакеев. Но когда он прибывает в Лахор, его подвергают пыткам, чтобы вырвать утаенные деньги. Беспощадно истязаемый в течение месяца, старик, лишенный всего того, что накопил, возвращается в Кашмир в грязной телеге и сразу приступает к своим финансовым обязанностям, деньги потоком текут в его сундук. Меня удивила эта странная привязанность к должности, которая заставляла его переносить побои, он сказал, что предпочитает шесть недель терпеть мучения, зато десять месяцев жить, как король; у каждого свой вкус".

Однако вскоре настроение Жакмона стало портиться. В Пуне было много английских чиновников низшего и среднего ранга. Француз быстро почувствовал с их стороны снисходительное презрение. Его научные заслуги не интересовали англичан, а вот отсутствие модного фрака и редингота у Жакмона заставляло считать нашего путешественника в соответствии с негласной табелью о рангах человеком более близким по положению к индийским португальцам, чем к полноценным европейцам. На бомбейского резидента лорда Клера приезд Жакмона на подвластную ему территорию не произвел большого впечатления. На финансовую помощь англичан рассчитывать не приходилось. Французское правительство ограничилось тем, что наградило Жакмона Крестом Почетного Легиона (благодаря главным образом хлопотам влиятельного приятеля Жакмона Виктора де Траси). Личный друг генерал-губернатора и пенджабского махараджи располагал тремя жалкими телегами и несколькими слугами - о серьезной экспедиции нельзя было и мечтать.

Находясь в Пуне на протяжении четырех месяцев, Жакмон изучал историю маратхов, читал отчеты английских чиновников. Его отношение к цивилизаторской роли английской монархии в Индии становилось все более скептическим. Он пытался понять механизм ограбления страны при англичанах. "В этом Эльдорадо, по нашему европейскому представлению, почти все население вместо того, чтобы иметь, должно. Крестьяне почти всегда должны деревенскому ростовщику определенную сумму, ибо всегда занимают семена для сева, а в более бедных провинциях также одалживают пару быков в период вспашки... Эта общая задолженность крестьян,продолжал Жакмон,- распространена на всем протяжении Индии. Но древнее индийское ростовщичество хотя и жестоко эксплуатирует крестьянство, но оставляет ему минимум полуголодного существования. Английский закон, заменяющий индийский обычай, гораздо более требователен, его исполнение приводит к полному разорению земледельцев и к конфискации их земель". Массовое разорение настолько очевидно, что некоторые дальновидные английские чиновники пытались сделать английскую податную систему более гибкой и близкой к местной. Но пока, отмечал Жакмон, все шло по-прежнему.