Путешествие в историю, Французы в Индии

Это прекрасное зрелище заставило нашего путешественника задуматься над судьбой индийских танцовщиц. "Танцовщицы в Раджпутане, как во всей Индии,- рабыни. Наиболее удачливые из них к старости обладают возможностью выкупить себя и даже приобретать молодых невольниц, которых обучают своему искусству". Наблюдая нравы индийских танцовщиц, Жакмон отметил, что, несмотря на свободу их поведения, он не нашел того грязного разврата, который часто сопутствует жизни артистической богемы в Европе.

Тяжела судьба индийских женщин, оказавшихся из-за голода и лишений в военном лагере. "Они часто бывают жертвой солдатских ссор. Солдаты редко дерутся из-за женщины, обычно ревнивец убивает предмет своей ревности. Она же, чья жизнь в лагере всегда в опасности, позволяет себя убить и со спокойствием принимает страшную смерть. Я наблюдал подобные расправы с женщинами в Кашмире, но там это были отвратительные сцены опьянения. В Индии сипаев убийцами делает страсть, ибо большинство из них вегетарианцы и пьют только воду. Они убивают, следуя бессмертному примеру Отелло". Последнее обобщение весьма условно, это скорее остроумный экспромт, чем подлинная правда жизни.

9 марта Жакмон прибыл в Аджмер, долго рассматривал развалины индийских храмов, разрушенных одним из Газневидов в начале XII века, и посетил гробницу мусульманского святого, одну из самых почитаемых в Индии. Характерно, что большинство английских офицеров и даже сам генерал-губернатор Бентинк отказались посетить гробницу, ибо при приближении к ней по мусульманскому обычаю полагалось снимать обувь. "Один юный английский офицер, который вызвался сопровождать меня в гробницу, дрожал от стыда, что его кто-либо увидит без сапог, я же не чувствовал никакого угрызения совести, соблюдая мусульманский обряд. Святой покоится под огромной гробницей из белого мрамора, вокруг которой находится несколько маленьких мечетей. Паломники бросают гирлянды роз и жасмина, бойкая торговля которыми идет у главных ворот. Число бездельников, живущих за счет милосердия святого, доходит до тысячи".

Из Аджмера, где Жакмон наблюдал новую встречу генерал-губернатора с раджпутскими князьями, путешественник весьма быстрыми переходами достиг в конце месяца Удджайна в Малве. На границе Раджпутаны и Малвы Жакмона настигла страшная жара, здесь он впервые заболел, резкая переменапогоды вызвала сильную простуду.

"Я потерял голос, горло и грудь совершенно разрывались от кашля, началось кровотечение",-писал Жакмон брату. Но болезнь не мешала путешественнику наблюдать и записывать. Лишенный во время болезни возможности заниматься минералогическими и ботаническими изысканиями, ОБ записывал сведения по истории Раджпутаны и Малвы. Жакмон видел, как жалка судьба наследников могущественных маратхских вождей Синдии и Холкара. Индур, столица Холкара, представителя династии, которая некогда угрожала Дели, поражал своей нищетой. Здоровье 25-летнего сына знаменитого маратхского полководца уже подорвано непомерным пьянством, развратом и курением опиума, Подлинный же хозяин района, английский резидент, жил в великолепном дворце. Двигаясь по земле Раджпутаны и Малвы, французский путешественник обращал внимание на часто встречающиеся поля, засеянные маком. Это явление было связано со значительными размерами потребления опиума в стране.

В начале мая Жакмон пересек границу Хайдарабада, Жара усиливалась, но путешественник почувствовал себя лучше и двигался почти без длительных остановок. "Я не признаю индийской сиесты и работаю целый день",- писал он Виктору де Траси. Правда, письма становились короче, а записки в дневнике - фрагментарнее; видимо, Жакмон уставал.

Деревни Хайдарабада поразили французского путешественника своей нищетой. "Вокруг деревень и местечек огромные груды мусора и сухого навоза. Собаки, покрытые язвами, роются здесь в поисках пищи. Маленькие скелетообразные ослики также разыскивают пищу в этой грязи. Огромные худые буйволы, ослабевшие от голода, целыми часами стоят неподвижно, их единственная пища - стебли сорго, перемешанные с грязью. Можно увидеть нескольких обнаженных людей, сидящих на корточках,- это деревенские ткачи. Женщины постоянно заняты, они собирают в свои корзины навоз, который сушится на стенах хижин, молотят зерно, готовят пищу и ежедневно на рассвете из ближайших ручьев и прудов носят воду. Каждая из них имеет для этого два больших кувшина, один несет в руках, другой на голове. В зажиточных семьях эти сосуды обычно из меди или латуни, бедняки же довольствуются глиняными сосудами. Не только деревни Декана отличались нищетой, свита воинов и слуг местных джагирдаров носила лохмотья".

В письмах к своим друзьям Жакмон высмеивал стереотипные представления об индийском народе, господствовавшие в то время в Европе.

"Мы в Европе совершенно уверены в том, что главное для каждого индийца - это размышление о переселении душ, его стремление к аскетической и созерцательной жизни. Это мнение для нас такой же закон, как теорема Пифагора, мы продолжаем думать о жителях Индии как о людях, сосредоточенных на мыслях о метаморфозах их души после смерти. Я Вас уверяю, сударь, что метампсихоз есть наименьшая из их забот. Они пашут свою землю, сеют зерно, собирают урожай, работают и спят, не имея ни времени, ни желания заниматься подобными сюжетами".

Путь к Аурангабаду был труден, жара днем достигала 45°, место оказалось гористым и диким, телеги быстро ломались, а быки еле шли. Впервые Жакмон почувствовал опасность нападения тигров, которых раньше не принимал всерьез. "Тигры дважды потревожили мой караван, мы ехали плотными рядами, я сожалел, что не располагаю хоть одним слоном. Нападение стало бы для меня очень неприятным событием, ибо тигр часто бывает жив и после 20 выстрелов, а раненый становится бешеным и очень опасным".

17 мая путешественник достиг Аурангабада. Пригород бывшей ставки Аурангзеба не понравился Жакмону. "Природная зона вокруг города уничтожена; не имея средств доставлять себе топливо из окрестных лесов, население вынуждено опустошать все вокруг. В результате вокруг Аурангабада и других городов подобного размера не остается ни одного куста, они окружены бесплодной пустыней, едва зеленеющей во время сезона дождей, во время засухи представляющей лишь мертвое пространство".