У Понта Эвксинского (Том 2)

- Ай-ай! - протянула она с укоризненным смешком: - Зачем же эта маленькая хитрость?

И, обратив лицо к Алциму, погрозила ему пальцем. Тот уже понял, что сейчас произойдет нечто скандальное, оставил Фения, с которым так некстати разговорился, и поспешил вмешаться. Его лицо пылало.

- Какая хитрость? Гликерия, Гликерия, что ты делаешь? Отойди от воина, не позорь себя и всех нас! - зашептал он, крайне раздосадованный бестактной вольностью невоспитанной дочери сарматских степей.

- Ну-ну! - со смехом возразила девушка.- Не притворяйся, Алцим. Какая хитрость? А вот! Ты говорил, что твой брат где-то на западе охраняет рубежи царства. А это кто? - Она громко расхохоталась и, сделав рукой широкий жест, провозгласила: - Привет тебе, победитель на соревнованиях в Фанагории! Я сразу узнала тебя. Более того, теперь я знаю имя твое - тебя зовут Атамб!

Это было сказано с такими задором и непринужденностью, что смущенные ее поступком свидетели готовы были весело рассмеяться. Девушка вела себя как веселящаяся богиня, не связанная никакими условностями даже перед дверями дворца грозных Спартокидов.

- Чего она хочет от привратника-стража? - спросил Асандр Каландиона, стоявшего рядом.

- Не пойму, она назвала его Атамбом! Откуда она знает его?

Воин покраснел, не сразу сообразив, что произошло. Но ясные, как хрусталь, глаза девушки, ее наивно полураскрытый рот и золотые волосы сразу воскресили в его памяти обстоятельства, при которых он уже встречал ее в Фанагории. Только девушка эта, имени которой он не знал, выглядела тогда девчонкой, угловатой и худой.

Сейчас же она была девой, одетой в белые одежды, как невеста. Еле придя в себя от неожиданности, воин также сделал ошибку. Ему полагалось стоять неподвижно и молчаливо. Устав охраны под страхом жестоких наказаний запрещал стражу покидать охраняемый пост, спать на службе я отвечать на вопросы кого бы то ни было, изображая собою молчаливую статую, изваянную из плоти и крови. Достаточно было ему сделать жест, раскрыть рот, изменить позу - и никакие заступничества не избавили бы его от палочной расправы. Сбитый с толку воин на мгновение забыл все это. Кашлянув негромко, он произнес:

- Молодая госпожа! Я не тот, кого ты назвала. Ты ошиблась. Мое имя - Савмак. Я воин царской охраны... А в Фанагории я был, ты угадала.

- Ну конечно! - поспешил, добавить раздосадованный Алцим.- Это простой воин, ты ошиблась, приняв его за моего брата. Сойди вниз, люди смотрят. Ах, Гликерия, что ты наделала! Весь город будет знать об этом!

Алцим сообразил, что, будучи в Фанагории, Гликерия встретилась с воином, ошибочно приняв его за брата Атамба. "Боги! - воскликнул он мысленно.Ты приняла слугу за господина! Дикое, прекрасное и дурно воспитанное существо!"

Гликерия сама поняла, что совершила очередную глупость, и в досаде спустилась с лестницы, роняя на ступени лепестки роз из увядающего венка. Стараясь как-то выйти из неловкого положения, она обратилась к Алциму, вся красная, со смущенным смешком:

- Я не знала, Алцим, что царские рабы участвовали в состязаниях наряду со своими господами. И приняла этого воина за твоего брата, да простят это мне всесильные боги!

- Не рабы, Гликерия,- пробормотал Алцим, видя, как лицо Савмака побагровело, а глаза округлились,- но многие, воины царской дружины.

- Ах, это все равно!

- Верно, Гликерия, ты права - это все равно! - раздался язвительный голос Олтака, наблюдавшего конец этой сцены из дверей дворца.- Если этот страж имел дерзость выдавать себя за сына знатного гражданина Пантикапея, он ответит за это. Иди, государь разрешает тебе вступить во дворец.

Гликерия вздрогнула и повернулась и Алциму. Тот сделал умоляющий жест, приложив к губам палец, а шепотом попросил ее не говорить лишнего в присутствии царя и царицы.

4

Царевич Олтак не спеша подошел к Савмаку и, скривив смуглое лицо, уперся в стража черными блестящими глазами.

- А тебе, болтун и неисправный страж, порицание! Даю слово, что завтра ты уже не будешь воином царской охраны, ибо ты нарушил святое правило воина - быть молчаливым на страже. Тебе быть дворовой собакой, а не царским телохранителем! Ты создан лаять и визжать, а не стоять у дверей царского дворца! Неисправный раб!

- Я не раб! - не выдержал побагровевший воин.- Я царский страж!

- Савмак,- послышался шепот товарища, стоявшего за спиной,- ты обезумел! Не вступай в спор, молчи!

- Но я не раб! - уже громче проговорил Савмак, теряя самообладание. Слова дандарийского царевича прозвучали слишком оскорбительно для него. Оба распалились, один ничего не хотел простить, другой не желая уступить. И то, что прошло бы незамеченным в иной обстановке, сейчас влекло за собою целую лавину оскорбительных слов и опрометчивых поступков. Между ними стояло видение в венке из роз, с хрустально ясными глазами.

- Ты - раб царя,- надменно возразил царевич, заметив, что это слово особенно ненавистно Савмаку,- и не смей утверждать иного. А за то, что ты выдавал себя за знатного человека и хотел в Фанагории совратить свободную девушку, ты уже заслужил железное колесо!

- Я хотел совратить девушку? - почти вскричал Савмак, уже не владея собою.- Ты говоришь ложь, сармат! Ты назвал меня рабом - и это ложь! Тогда и ты царский раб, и твое положение при дворе не лучше моего. Ведь ты варвар, хотя и рядишься в эллинские одежды!

Олтак оскалился в бешенстве. Ругаясь по-эллински и на родном дандарийском языке, он подскочил петухом.

- Ах ты подлое собачье мясо! Ты смеешь говорить дерзости царскому сыну! Я снесу твою мерзкую голову и брошу ее рыночным псам!

Он схватился за меч, но Савмак предупредил его. Разъяренный страж мгновенно сбил с ног горячего царевича. Тот покатился, вниз по ступеням, к ужасу всех присутствующих. За ним с копьем наперевес ринулся Савмак, но товарищи успели схватить его сразу с двух сторон.

Олтак поднялся на ноги и, окинув всех огненным взглядом, исчез за колоннами.

- Эх,- с сожалением сказал товарищ, что держал Савмака за руку,где вмешается баба, не жди хорошего! Пропал ты теперь, Савмак, хоть и не имел этот дандарий права задевать тебя, раз ты на страже. Мы не подчинены никому, кроме Фалдарна, а Фалдарн - царю и Саклею. Но Олтак царских кровей, а ты простой воин!.. Значит, твое дело плохое!