Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933

Вернувшись из Кургана домой, Александра Никифоровна рассказывала: "Говорят, сельсоветы получили из райкома распоряжение менять хлеб на сивуху. До чего дожили".

Уже в 1928 году арестованных за укрывательство хлеба и неуплату налогов в тюрьмах нечем кормить. К ним добавляются арестованные по новым обвинениям. Середняки и бедняки, не выдержав тотального налогового давления, резко сократили посевы. Теперь и за это власть отправляет их в тюрьму. Массовые аресты отнимают у деревни значительную часть трудовых ресурсов. К уборочной 1928 года постановлением Наркомюста решено "немедленно освободить осужденных за несдачу хлебных излишков середняков и бедняков". После уборочной в деревню опять приходят уполномоченные. Теперь при них создают сельские общественные комиссии, члены которых также отвечают за план хлебозаготовок. В 1929 году взять хлеб можно уже только у кулаков. Кулацкие хозяйства, как более сильные и оснащенные, еще в состоянии работать. Мерой давления на односельчан комиссия избрала бойкот.

Система бойкота против производящего хлеб кулака в 1929 году означает следующее. Всем жителям села под страхом уголовного наказания запрещено разговаривать с бойкотируемым и членами его семьи. Члены комсомола забивают у него окна и ворота, затыкают дымоходы, портят колодцы. Детей кулака исключают из школы или заставляют публично отказываться от родителей. Кулаку запрещено появляться в общественных местах, часто запрещены выезд из села и встречи с родственниками. Ему отказано в медицинской помощи.

В некоторых деревнях население сплачивается против действий властей. Для пресечения сопротивления на режим бойкота переводят целые деревни.

Члены комиссии с уполномоченным и представителем ОГЛУ идут уже по всем домам подряд. Выгребают весь имеющийся хлеб. Уже стоит проблема обратного подвоза зерна для подкорма полностью обчищенных бедняков.

28 июня 1929 года ВЦИК и Совнарком РСФСР принимают постановление "О расширении прав местных Советов". Постановление расширяет репрессивные права органа советской власти в отношении крестьянства, которому уже ничего отдавать государству. Теперь Советы имеют право налагать штраф в пятикратном размере стоимости подлежащего сдаче хлеба. Эта мера вошла в жизнь под названием "пятикратки". Имущество должников продается с торгов. Без суда-Четвертая часть выручки от продажи идет местным властям.

В 1929 году зауральская и сибирская деревня находится в состоянии войны с государством. На самом деле в 1929 году это последнее крестьянское сопротивление носит всесоюзный характер. Из докладной записки секретно-оперативного отдела ОГПУ: "Рост массовых выступлений в 1929 году виден при сравнении цифр по годам: 1927 год — 63, 1928-й — 709,1929-й — 1190 крестьянских выступлений". Формы крестьянского сопротивления — поджоги помещений советских и партийных организаций, ранения и убийства сельских активистов, антисоветские разговоры, укрытие сортовых семян. Крестьянское сопротивление неорганизованное. До осени 1929 года участие ОГПУ в подавлении крестьянства незначительно. 3 октября 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) выпускает директиву. Предписывается принять решительные меры репрессий против кулаков вплоть до расстрелов. Осуществлять эти меры, когда требуется быстрота, через ОГПУ. Аресты крестьян — первый массовый источник рабочей силы для ГУЛАГа 30-х годов.

Коллективизация. Изъятие зерна. 1929 год

Соловки. 20 июня 1929 года в Соловецкий лагерь особого назначения прибыл Горький. Через единичных беглецов на Западе распространились слухи о жесточайшем лагерном режиме. Американский конгресс и британский парламент приняли решение о прекращении закупок леса в СССР. Горький должен был усыпить общественное мнение.

Александр Солженицын в своем беспримерном труде "Архипелаг ГУЛАГ" пишет: "Ожидали Горького почти как всеобщую амнистию. Первый русский писатель! Вот он им пропишет! Вот он им покажет! Вот, Батюшка, защитит!"

Из Соловецкого кремля в леса каждый день отправляли этапы, чтобы разгрузить лагерь к приезду Горького. Натыкали "бульвар" из елок без корней.

Горький прибыл вместе со своей невесткой Надеждой Пешковой. Она в это время — предмет страсти будущего главы НКВД Генриха Ягоды. Солженицын пишет: "Она вся в коже. Черная кожаная фуражка, кожаная куртка, кожаные галифе и высокие узкие сапоги. Она и Горький — живой символ ОГПУ плечо о плечо с русской литературой".

Они посетили лазарет. Там персоналу выдали по случаю халаты. Потом Горького повезли на Секирную гору, где был страшнейший карцер. Пыточные устройства в карцере убрали. Поставили стол и положили газеты. Оставили несколько более-менее здорового вида заключенных. Они читали газеты, демонстративно держа их вверх ногами. Горький подошел к одному. Перевернул газету и вышел. Невестка Горького оставила запись: "С Секир-горы открывается изумительный вид на озеро. Тишина и удивительно красиво. Вечером слушали концерт".

В программе концерта силами соловецких заключенных прозвучала музыка Россини, Венявского, Рахманинова, Леанковалло.

Вспоминает академик Дмитрий Лихачев, в 1929 году соловецкий заключенный: "Я стоял в толпе перед бараком Трудколонии. Горький в бараке остался один на один с мальчиком лет четырнадцати, который вызвался рассказать писателю всю правду. С мальчиком Горький оставался не менее сорока минут. Когда вышел, плакал на виду у всех. Толпа заключенных ликовала: "Горький про все узнал. Мальчик ему все рассказал!""

В книге отзывов на следующий день Горький оставил запись: "Не хочется да и стыдно было бы впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими стражами революции, умеют быть смелыми творцами культуры".

23 июня 1929 года Горький уплыл. Едва отошел его пароход — мальчика расстреляли.

В то время, когда Горький садился на пароход, рядом в трехстах шагах работали заключенные, одетые в мешки. Командующий ими уголовник сумел скрыть их от глаз Горького. Уголовник скомандовал: "Стройся. Сомкни ряды. Плотнее. Садись на корточки. Садись, говорю, друг на друга". Образовалась плотная масса человеческих тел. Затем рявкнул матросам быстро принести брезент с парохода. Всех накрыли.

А. М. Горький на Соловках

Академик Лихачев пишет: "Горький стоял на палубе, балагурил и фамильярничал с лагерным начальством".

Вслед за Горьким на Соловки прибыла комиссия ГПУ, которая проверяла деятельность медперсонала. Зафиксировано: "Доктор Пелюхин одного неумершего отправил в могилу. Но покойник начал как бы вылезать из могилы. А санитары сказали ему: "Доктору лучше знать, жив ты или умер"".

Из воспоминаний академика Дмитрия Сергеевича Лихачева: "Власть оставила в стране лишь серое и безличное — то, что пряталось, или то, что приспосабливалось".

Еще в 1928 году к Михаилу Малькову приезжал из Казахстана брат Тимофей-малый, тот, что преподавал в техникуме. Тимофей тогда советовал бросить все хозяйство, покинуть деревню, уехать куда подальше и устроиться на работу в городе. Многие крестьяне именно так и поступали: уезжали глубже в Сибирь, иногда просто в тайгу. И Михаил Устинович, и его братья, с которыми он совместно вел хозяйство, знали об этом. Они и газеты читали, выписывали областную газету "Красный Курган". Сын Михаила Устиновича Виктор Мальков вспоминает: "На советы гостя наш отец ответил: "Куда я поеду с такой оравой?!"" Орава — это четыре сына, две дочери и жена, за работой так и не научившаяся читать и писать.