Путешествие в Индию

Были сделаны две попытки реконструировать флагман Васко да Гамы или, вернее сказать, построить корабль такого типа, на каких ходили в XV веке, и сделать это как можно ближе к тем описаниям, которые сохранились на страницах исторических документов. Эти попытки предприняли заслуженные офицеры португальского флота, капитаны Жуан Браш д’Оливейра и А. А. Балдаке да Силва. Важную роль в процессе реконструкции сыграл старинный манускрипт по кораблестроению, написанный Фернанду Оливейрой ( «O livro da fabrica das Nгos»), который представил к печати капитан Лопеш де Мендонса.

Корабли, которые в результате получились у двух офицеров, очень сильно между собой различались во многих отношениях, особенно длиной корпуса и бимсов. У корабля капитана да Силвы длина бимса составляла одну треть от длины корабля, а у Оливейры они находились в отношении один к пяти. В первом случае корабль получился широким, как подобало в то время, а во втором – стройным, почти как современный клипер. Нужно заметить, что до недавнего времени считалось, что длина парусного судна не должна превышать четырех его бимсов. Несомненно, этого правила придерживались судостроители XV века.

Размеры этого корабля следующие:

Общая длина – 84,1 фут

Ватерлиния (с грузом) – 64,0

Киль – 56,7

Бимс – 27,9

Высота борта – 17,1

Осадка, кормой – 7,5

Осадка, носом – 5,6

Метацентрическая высота над ватерлинией (с грузом) – 7,4

Водоизмещение – 178 тонн

Грузоподъемность – 4130 куб. футов или 103 тонны

Это я узнал из частного письма капитана да Силвы. Я полагал, что это трюмовый брутто-тоннаж, но посчитав тоннаж по старым правилам, я получил его значение в 230 тонн по 40 кубических футов каждая. А «экспедитивный» метод, принятый в XV веке в Венеции, дал результат в 896 ботте по 28 галлонов, то есть, примерно 250 тонеладас.

Корабль был плоскодонным, с квадратной кормой и тупым носом, украшенным фигурой святого покровителя. Вдоль бортов устанавливали руслени, чтобы уменьшить качку, когда судно идет под ветром. С носа и кормы возвышались «башни», между ними располагалась средняя часть. Однако эти «башни» не поднимались на такую безумную высоту, как на кораблях последующего периода, когда из-за них возникали трудности с управлением, а при сильном ветре нередко приходилось рубить фок-мачту и разбирать баковую надстройку.

Эти «башни» были настоящими цитаделями и порой позволяли долго защищаться команде взятого на абордаж корабля. Известным примером может послужить сопротивление арабского судна «Мери» в 1502 году.

Капитан располагался в башне над кватердеком, офицеры занимали помещения под капитанским и в баковой надстройке. Простые моряки квартировались под площадками, идущими вдоль бортов, от башни к башне. У каждого был свой шкафчик для товаров, которые предстояло выменять у туземцев. Лестницы вели с главной палубы вверх, на боевые палубы (chapitйo de rй и de vante) обеих башен, их защищали плетеные ограждения. Румпель выводился к кормовой батарее, за капитанскими апартаментами, там же находился нактоуз. Батарея состояла из двадцати пушек. Нижняя батарея «башни» располагалась над кватердеком и состояла из восьми пушек, заряжавшихся с казенной части.

Пушки делались из кованых железных полос, скрепленных обручами, и устанавливались на вилообразные подставки. Верхнюю батарею составляли шесть бомбард, столько же было на передней «башне» [295]. Мы, наверное уже упоминали, что люди не носили огнестрельного оружия. Они вооружались арбалетами, копьями, топорами, клинковым оружием, дротиками и абордажными пиками. Некоторые офицеры носили стальные доспехи, у простых людей были камзолы и кожаные нагрудники.

Посередине корабля стояла шлюпка. К ней вдобавок обычно имелся ялик на 4–6 весел.

На корабле было три мачты и бушприт. Главная мачта поднималась над килем на 110 футов на ней развевался королевский штандарт, а алый флаг капитана вывешивался с «вороньего гнезда», в 70-ти футах над палубой. Такое же «воронье гнездо» крепилось и на фок-мачте. Во время боя на них поднимались солдаты, которые метали оттуда дротики, гранаты и горшки с порохом. Паруса использовались прямоугольные, и только на бизани парус был треугольным. Площадь парусов составляла 4000 кв. футов – и это исключительно благодаря «чепчикам», которые подвязывались к основному парусу, служа для тех же целей, для каких служат современные лиселя [296]. На каждом парусе был нарисован крест ордена Христа.

Якоря, числом два, были выполнены из железа, с деревянным штоком и кольцом для привязывания каната.

Хозяйство делилось на три части. Средняя часть корабля загружалась бочками с водой. Сверху на них складывались бухты каната, что было очень неудобно. На корме находился пороховой склад, большая часть оружия и боеприпасов, в том числе каменные и железные ядра. Передняя часть предназначалась для хранения снаряжения. Здесь лежали запасные паруса и запасной якорь.

Нижнюю палубу переборки делили на три части. Две из них предназначались для провизии, подарков и товаров для меновой торговли. Эта «провизия», как пишет Каштаньеда, была рассчитана на три года пути, исходя из вполне солидного дневного рациона, который составляли 1,5 фунта сухарей, фунт говядины или полфунта свинины, 2,5 пинты воды, 1,25 пинты вина, 1/12 питы уксуса или 1/8 пинты масла. В постные дни полагалось по полфунта риса, мясо заменялось треской или сыром. Еще была мука, чечевица, сардины, сливы, миндаль, лук, чеснок, горчица, соль, сахар и мед. Кладовые корабля пополнялись рыбой, выловленной, когда появлялась возможность, и продуктами, приобретенные в портах (среди них апельсины, в которых нуждались пострадавшие от цинги).

Товаров было не просто мало, они оказались совершенно не подходящими для индийских рынков. Среди них: ламбель (полосатая хлопчатая ткань), сахар, оливковое масло, мед и коралловые бусы. Среди товаров, приготовленных для подарков, были рукомойники, алые шапероны, шелковые куртки, шоссы, шляпы, мавританские шапки, а кроме того всякие безделушки, вроде стеклянных бус, бубенчики, оловянные колечки и браслеты. Все это годилось для обмена на гвинейских берегах, но совершенно не ценилось богатыми торговцами Каликута. Наличных же денег, которые можно тратить, на кораблях было, по всей видимости, немного. Все эти сведения почерпнуты из писем дона Мануэла и синьора Серниджи.

После проверки временем оказалось, что самым ценным был научный результат экспедиции, если можно так выразиться. Ученый дон Диогу Ортиш де Вильегаш снабдил да Гаму картами и книгами по нужной теме, почти всеми, что существовали в то время, в том числе сочинением Птолемея и сведениями о Востоке, собранными в Лиссабоне за последние годы. Среди этих трудов, несомненно, нашли свое место и доклады, отправленные домой Перу де Ковильяном, и сведения, собранные Лукашем Маркушем [297], и абиссинским священником, приезжавшим в Лиссабон в 1490 году.

Астрономическими инструментами экспедицию обеспечил астроном Закуто. Считается даже, что Гама был очень доволен, что его наставлял этот просвещенный еврей. Среди этих инструментов была большая деревянная астролябия, металлические астролябии меньшего размера, а также, по всей видимости, квадранты. Ко всему этому прилагался труд Закуто «Almanach perpetuum Celestium motuum cujus radix est 1473», который Жузе Визинью перевел и издал в Лейрии в 1496 году. Эти таблицы позволяли мореплавателям, наблюдая за высотой солнца над горизонтом, рассчитывать широту.

Еще, конечно был значительный запас компасов, лотов и склянок, а также, возможно, catena a poppa, то есть веревка, которую спускали с кормы, чтобы определить дрейф корабля, а также toleta de marteloia – графическая замена наших современных таблиц разностей широт и отшествий. Эти приспособления уже давно использовались итальянцами. Возможно также, что у Васко уже был экваториальный компас (для определения времени приливов в тех портах, куда он заходил) и компас для измерения магнитного склонения. Этот инструмент представляет собой сочетание солнечных часов с магнитной иглой. Его изобрел Пурбах в 1460 году, а усовершенствовали Фелипе Гильен в 1528 и Педру Нуньеш в 1537. Известно, что его использовал Жуан де Каштру в своем путешествии в Индию и Красное море (1538–1541). Мы склонны считать, что у Васко да Гамы могла быть разновидность такого компаса, поскольку название мыса Игольный, предположительно, появилось из-за того, что игла показала путь на север, хотя такое наблюдение точным считать нельзя.