Суд времени. Выпуски № 01-11

Млечин: То есть двор сам по себе правительством не руководил и государством не управлял?

Мироненко: Конечно, у него были другие возможности оказывать влияние на правительственный курс.

Млечин: Какого рода? Скажите.

Мироненко: Ну, как всегда, как это бывает, — это формирование мнений. Кто ближе, кто имеет доступ к телу монарха, тот может вложить в его голову определенные решения, определенные мысли. В период, рассматриваемый в этом слушании, возник очень ясный и понятный, я думаю, всем термин «придворная камарилья», которая определяла роль двора в этих политических переплетениях конца XIX и, скорее, начала XX века.

Млечин: Сильно она влияла на курс правительства, какие-то из ведомств?

Мироненко: О да, о да, о да. Конечно. Потом, Вы понимаете, часть придворных была совершенно вне политики, они этим не интересовались, часть была внутри политики. Кто ввел в дом, скажем, императора Николая II Распутина? Тут уж чего говорить? Эти черногорки, которые его пригрели — кстати, жены великих князей Николая Николаевича и Петра Николаевича — а потом Анна Александровна Вырубова, фрейлина императрицы. Вот вам прямой ход к влиянию на императора.

Млечин: Но, тем не менее, могу ли я…

Сванидзе: Десять секунд.

Млечин: Могу ли я уточнить, что все-таки правительство — это тот орган, который управлял жизнью в стране, и если, условно говоря, министр набирался храбрости и считал необходимым проводить свою линию, в общем, он и мог это делать?

Сванидзе: Завершайте.

Млечин: В какой-то период точно.

Мироненко: Абсолютно верно.

Млечин: Благодарю Вас. Спасибо.

Сванидзе: Сергей Владимирович, я могу Вас попросить еще ответить на мой вопрос, потому что он как раз в продолжение темы, которую Вы подняли? Ситуация в царском дворе. Черногорские великие княгини, которых вы упомянули. Ведь Распутин был не первым. Был этот жулик доктор Филипп, были какие-то юродивые бесконечные, которых они тащили, тащили, в том числе, и к наследнику престола, к девочкам, до бесконечности, к принцессам. Был сумасшедший барон Фредерикс, о котором государь-император сказал, что барон выжил из ума и, увидев меня, однажды подошел, хлопнул по плечу и сказал: «Привет, старина! Тебя тоже пригласили к обеду?» Понимаете? Вот как выглядел двор? Потому что создается впечатление, в общем, некоего подобия небольшого, красивого сумасшедшего дома.

Мироненко: Ну, я думаю, что это, конечно, не был сумасшедший дом. История с Фредериксом — это, знаете, красивый анекдот, поскольку он был министром двора, и если бы он хлопнул по плечу императора и так сказал, то на следующий день его бы не было ни во дворце, ни на этой должности. Это абсолютно очевидно.

Двор как двор! Понимаете? Двор неотделим от общества. В разные периоды… Убийство Сергея Александровича, великого князя, весной 1905 года заставило Николая II с семьей запереться в Царском Селе. Например, двор тоже был настроен оппозиционно, потому что Александра Федоровна, в отличие от Марии Федоровны, была человеком застенчивым, не очень веселым. Прекратились балы, а хотелось танцевать, хотелось веселых каких-то развлечений.

Сванидзе: Красивые женщины, конечно. Сергей Владимирович, можно сказать, что император управлял своим двором, или двор управлял императором? На Ваш взгляд.

Мироненко: Я думаю: ни то и ни другое. Это совершенно разные категории. Двор призван выполнять некие представительские функции. В этих представительских функциях он и существовал. Император занимался своими…

Сванидзе: На политику сильно влиял?

Мироненко: Только не официально.

Сванидзе: Спасибо, спасибо. Прошу Вас, сторона обвинения может задать вопросы свидетелю защиты.

Кургинян: Вот Вы говорите, что он выполнял, и это всем понятно, такие представительские общие функции. И это прекрасно. Но Вы же говорите — я хочу здесь уточнить — что он влиял на политические решения, то есть на то, что называется теперь decision making, на делание решений. Был ли двор при Николае II очень серьезной машиной принятия решений?

Мироненко: Нет, конечно. Машиной принятия решений он по определению быть не мог.

Кургинян: Нет, я тогда уточню: не машиной — средством влияния на принятие решений?

Мироненко: Я бы не сказал, что… У него была своя ниша. Влияли многие. Газеты влияли? Влияли. Политические партии, Дума влияли? Влияли. И двор тоже влиял.

Кургинян: Я понимаю, что на ситуацию в обществе, конечно, влияет, например, статья в газете или студенческая дискуссия. Но, наверное, супруга Николая II влияла больше на принятие решений, чем дискуссия в Московском университете.

Мироненко: Абсолютно верно.

Кургинян: И влияла достаточно сильно?

Мироненко: Да.

Кургинян: И не она одна. Вот мы говорим, «сестры-черногорки»…

Мироненко: Наиболее яркий пример — это Анна Александровна Вырубова, которая осуществляла, как теперь модно говорить, promotion Распутину в царской семье.

Сванидзе: Пиар.

Мироненко: Пиар.

Кургинян: Их было много и имя им легион. Они все влияли. Вот эти влияния… Понимаете, всегда очень страшно, когда система управления начинает строиться не на тех, кто управляет и отвечает за какой-то сектор профессионально, а на тех, кто за спиной шушукаются и делают назначения. Вот этот фактор, имел серьезное значение в эпоху Николая II?

Мироненко: Конечно, имел.

Кургинян: Ваши ощущения, оценки роли этого фактора, вот этих влияний за спиной и всего прочего на политику…

Сванидзе: Десять секунд.

Кургинян: …было определяющим в значительной степени? Очень серьезным?

Мироненко: Вы знаете, кто может взвесить на весах? То, что это был серьезный фактор, это безусловно. Что перевешивало? Тут надо в каждом конкретном случае рассматривать борьбу различных политических сил.

Сванидзе: Спасибо, спасибо. Прошу, сторона обвинения. Сергей Ервандович, прошу Вас, далеко не уходите. Ваше слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян: Пожалуйста, выведите доказательство.

Кургинян: Вот так назначались министры двора. Еще одно доказательство, пожалуйста.

Кургинян: Я согласен совершенно, что никто не может взвесить на весах; есть просто экспертное суждение. Вашему экспертному суждению я абсолютно доверяю.

Теперь я хочу предоставить слово своему свидетелю, Тюренкову Михаилу Анатольевичу, заместителю директора Центра консервативных исследований социологического факультета МГУ, ответственного редактора журнала «Русское время». Скажите, пожалуйста, вот Ваши ощущения роли вот этого всего, как сейчас бы сказали, нетранспарентного, непрозрачного, вот всех этих камарилий и людей, которые шепчут в ухо, толкают в спину, и при этом ни за что не отвечают, а только делают решения. Какова была эта роль?