Сочинения (Том 4)

Петра к этому городу или его князю. Во сколько этому расположению к Москве способствовали неприязненные отношения Твери и ее епископа Андрея к св. Петру, мы определить не можем; но мы не должны упускать этого обстоятельства из внимания. Подобно Максиму, и Петр должен был отправиться в Орду: это случилось по смерти хана Тохты, когда со вступлением на престол Узбека все обновилось, по выражению летописца, когда все приходили в Орду и брали новые ярлыки, и князья и епископы. Петр был принят в Орде с большою честию и скоро отпущен на Русь. Еще в самом начале, когда определились татарские отношения, наложена была дань на всех, за исключением духовенства: последнему дан был ярлык, свидетельствующий об этом освобождении. В дошедшем до нас ярлыке Менгу-Тимура именно говорится о жалованных грамотах духовенству первых ханов, которых грамот Менгу-Тимур не хочет изменять; следовательно, ярлык Менгу-Тимуров мы имеем полное право считать одинаковым со всеми прежними ярлыками; в нем хан обращается к баскакам, князьям, данщикам и всякого рода чиновникам татарским с объявлением, что он дал жалованные грамоты русским митрополитам и всему духовенству, белому и черному, чтоб они правым сердцем, без печали, молили бога за него и за все его племя и благословляли их: не надобна с них ни дань, ни тамга, ни поплужное, ни ям, ни подводы, ни война, ни корм; не надобна с них никакая пошлина, ни ханская, ни ханшина, ни князей, ни рядцев, ни дороги (сборщика податей), ни посла, никоторых пошлинников никакие доходы; никто не смеет занимать церковных земель, вод, огородов, виноградников, мельниц, зимовищ и летовищ; никто не смеет брать на работу или на сторожу церковных людей: мастеров, сокольников, пардусников; никто не смеет взять, изодрать, испортить икон, книг и никаких других богослужебных вещей, чтобы духовные не проклинали хана, но в покое за него молились; кто веру их похулит, наругается над нею, тот без всякого извинения умрет злою смертию.

Братья и сыновья священников, живущие с ними вместе, на одном хлебе, освобождаются также от всяких даней и пошлин; но если отделятся, из дому выйдут, то дают пошлины и дани. А кто из баскаков или других чиновников возьмет какую-либо дань или пошлину с духовенства, тот без всякого извинения будет казнен смертию. Но с воцарением Узбека, как было упомянуто, надобно было брать новые ярлыки, т. е. снова платить за них, и митрополиту Петру дан был новый ярлык на его имя. Этот ярлык одинаков с Менгу-Тимуровым, только многословнее; прибавлено то, что митрополит Петр управляет своими людьми и судит их во всяких делах, не исключая и уголовных, что все церковные люди должны повиноваться ему.

Преемник Петра, грек Феогност, приехал на север, когда уже борьба между Москвою и Тверью кончилась, когда Тверская область была страшно опустошена, князь ее в изгнании и московский князь первенствовал без соперника. Новому митрополиту не оставалось ничего более, как последовать примеру своего святого предшественника, и Феогност, по словам летописца, сел на месте св. Петра, стал жить на его дворе в Москве, что другим князьям было не очень сладостно. Мы видели, какого важного союзника имел Калита в Феогносте, который страхом отлучения заставил псковичей отказаться от покровительства Александру тверскому. Но, покончивши дела на севере, Феогност должен был спешить на юг, где в последнее время произошла важная перемена; вместо многих отдельных, мелких, слабых князей, потомков Рюрика, здесь господствовал теперь сильный князь литовский Гедимин, язычник, но не гонитель христианства. Вследствие этого события отношения всероссийского митрополита к Юго-Западной Руси должны были принять новый характер: прежде можно было оставить юг для севера, пренебрегая неудовольствием многих, слабых, разделенных князей, если бы они решились выразить неудовольствие на отсутствие митрополита; но теперь могущественными князьями литовскими пренебрегать было нельзя, и Феогност долго живет на Волыни, потом встречаем известие о поездке его туда же в другой раз, и это известие нельзя не привести в связь с другим одновременным известием о насилиях поляков на Волыни, о гонениях на православие; притом удаление киевского митрополита на север уже заставляло думать на юге об избрании особого митрополита, который, по известным нам обстоятельствам, должен был иметь пребывание в Галицкой Руси, а не в Днепровской. До нас дошли письма константинопольского императора к митрополиту Феогносту, к великому князю Симеону московскому, к волынскому князю Любарту об уничтожении Галицкой митрополии, установленной прежним патриархом. В Орду Феогност должен был ездить два раза; во второй раз его ждали там большие неприятности: какие-то русские люди насказали хану Чанибеку, что митрополит русский получает огромный доход, что у него множество золота, серебра и всякого богатства и что ему ничего не стоит платить ежегодную дань в Орду. Хан потребовал этой дани от Феогноста, но тот вытерпел тесное заключение, раздарил хану, ханше и князьям много денег и остался при прежних льготах.

Мы видели, что, начиная с Кирилла II, до сих пор митрополиты из русских и из греков, так сказать, чередуются: после русского Кирилла видим грека Максима, потом опять русского Петра и потом опять грека Феогноста. Как избирались все эти митрополиты, русские и греки, по предложению или по согласию каких русских князей ставились они - мы знаем мало. Но мы знаем подробности о выборе преемника Феогностова. При князе Юрии Даниловиче выехал из Чернигова в Москву боярин Федор Плещеев; сын его, Елевферий-Симеон, крестник Иоанна Калиты, с двенадцатилетнего возраста начал вести себя монахом и на двадцатом году постригся в московском Богоявленском монастыре под именем Алексия. Прославившись духовною жизнию, Алексий был взят митрополитом Феогностом в наместники, должность которого состояла в суде над церковными людьми; после двенадцатилетнего исправления этой должности Феогност поставил Алексия епископом во Владимир и еще при жизни своей благословил его себе в преемники на столе митрополичьем, и отправлены уже были от великого князя и митрополита послы в Царьград к патриарху, чтоб тот имел в виду Алексия и не ставил никого другого в митрополиты русские. Когда Феогност умер, Алексий отправился в Царьград на поставление; но там, не дожидаясь известия из Москвы, уже поставили в митрополиты Романа и, не решаясь отказать московскому князю, поставили потом и Алексия и обоих отпустили в Русь: