Распутин

Из Царицына уезжает в Покровское. На этот раз с Илиодором. По дороге Распутин, полностью доверяя собеседнику, рассказывает о своем потрясающем успехе у женщин вообще и царской семьи в частности. Дабы подтвердить, он, уже в Покровском, показывает Илиодору письма от царицы и великих княжен. Они столь удивительны, доверчивы и наивны, что Илиодор не верит своим глазам. Царица, в то время ей тридцать семь лет, пишет: «Мой незабываемый друг и учитель, спаситель и советник, как твое отсутствие меня огорчает! Моя душа не находит покоя, я чувствую себя уверенно, когда, мой учитель, ты сидишь рядом со мной, когда я целую твои руки и склоняю голову на твои святые плечи. О, как легко я тогда себя чувствую, у меня есть только одно желание — уснуть навеки у тебя на плече, в твоих руках… Возвращайся скорее, я жду тебя и страдаю без тебя… Та, которая полюбила тебя навек. М. (мама)».

Ольга (четырнадцать лет): «Мой бесценный друг, я часто вспоминаю о тебе и о том, как ты нам говоришь о Боге. Мне очень не хватает тебя и у меня нет никого, кому я могу доверить мои горести, а их так много, много!.. Молись за меня и благослови меня. Целую твои руки. Та, которая тебя любит. Ольга».

Татьяна (двенадцать лет): «Дорогой и верный друг. Когда же ты вернешься? Надолго ли ты спрятался в Покровском? Устрой так, чтобы вернуться как можно скорее: ты можешь все. Бог так тебя любит!.. Без тебя грустно, грустно… Целую твои святые руки… Всегда твоя Татьяна».

Мария (десять лет) тоже жалуется на отсутствие отца Григория: «Утром, как только проснусь, достаю из-под подушки Евангелие, которое ты мне подарил, и целую его. И мне кажется, что я целую тебя».

Даже Анастасия (восемь лет) признается: «Я часто вижу тебя во сне, а ты, видишь ли меня во сне? Когда же ты приедешь? Когда мы будем вместе в нашей комнате и ты будешь нам рассказывать о Боге?.. Я постараюсь быть умницей, как ты говорил. Если ты будешь с нами, я всегда буду умницей. Анастасия».

Что касается маленького Алексея (пять лет), он с радостью отправляет кудеснику листочки бумаги с буквой «А» (его имя), неумело изображенной посередине и украшенной стрелочками.

Распутин рад возможности показать Илиодору эти знаки любви императорской семьи. Илиодор в восторге… Решительно, думает он, друг Григорий или посланник Небес, или гениальный проходимец. В обоих случаях он заслуживает признания и низкого поклона. Письма жгут руки иеромонаху. Он ощупывает их, нюхает. Как бы заполучить некоторые из них — попросить ли Распутина подарить или попробовать украсть? Когда-нибудь они ему пригодятся. Ничего нельзя знать заранее.

Проведя более недели в Покровском, приятели вместе отправились в Царицын.

Распутин много проповедует и раздает небольшие подарки верующим, собравшимся в церкви Святого Духа. Он утверждает, что все эти предметы имеют тайный пророческий смысл: «Что каждый получит, такой и будет его жизнь». Толпа гудит вокруг старца в стремлении получить хоть что-нибудь из рук святого человека. Того, кому попал носовой платок, — ждут слезы, кому кусочек сахара, — пусть приготовится к сладкой жизни. Девицы на выданье рвут из рук дешевенькие колечки, которые протягивает старец, и обмирают, если он протягивает им иконку, намекая на уход в монастырь.

Когда он уезжает из города, 30 декабря 1909 года, около двух тысяч человек сопровождают его на вокзал. В дверях вагона он произносит речь. Многие рыдают, к нему тянутся руки. Никогда не чувствовал он себя таким могущественным, таким любимым. Последний звонок. Илиодор благословляет поезд. Одновременно задает себе вопрос, не слишком ли большой вес приобрел его друг, не повредит ли это престижу официальной церкви. Со своей стороны, с присущим только ему чутьем, Распутин догадывается, что его популярность начинает соперничать с церковниками и те уже начали делать на него ставки. Он уже не может повернуть назад. Бог проложил его путь между церквями, монастырями, колыбелями и могилами. Он не может отклонить судьбу, которая предназначена ему Небесами. Если он оступится, то опять же только по воле Неба.

Однако вернувшись в Санкт-Петербург, он со страхом замечает, что ветер подул не в ту сторону. Жалобы сыпались со всех сторон. Две женщины — Киония Берладская и некая Елена отправляются к тихому и смиренному Феофану в Духовную семинарию жаловаться на похотливого, распущенного старца. Киония Берладская утверждает, клянясь на Евангелии, что Распутин плохо обошелся с ней в железнодорожном вагоне. Когда она исповедалась ему, он помолился с ней, потом повалил на скамью и овладел ею, утверждая, что поступил так, освобождая ее от темных сил. Феофан уже не раз слышал подобные жалобы в адрес своего протеже. Вызвав обвиняемого, он сухо потребовал объяснений. Феофан считает, что тот не оправдывает доверия. После встречи он испрашивает аудиенции у царя.

Принимает его не царь, а царица. Рядом с ней незаменимая Анна Вырубова. «Я говорил больше часа, — расскажет позже Феофан — и пытался доказать, что Распутин находился в состоянии помрачения духа». Но Александра Федоровна, явно расстроенная, не устает повторять, что ошибки не мешают его, Григория, святости. Только проявляется это своеобразно. Вместо того чтобы возвыситься без греха, он делает это, совершая грех. В то время как другие старцы забывают, что они мужчины, с помощью молитв умерщвляют плоть, он остается мужчиной со всеми слабостями, пороками, иногда переходящими в восторженное исступление. Он такой же, как и мы, несовершенные создания, он близок русскому народу, русской правде и не оскверняет Бога, а служит ему всегда и везде, будь то тьма или свет.

Упрямство августейшей особы ужасает Феофана, он отступает и решает выступить на стороне противников Распутина. Их много, самых разных. Кажется, пришло время действовать. С благословения архимандрита развязывают кампанию в печати. Она отдана в руки отъявленных анархистов — Тихомирова, в прошлом народника, редактора и хозяина «Московских новостей», и Новоселова, профессора богословия Духовной семинарии в Москве. Чтобы придать еще больший вес протесту, противники старца считают необходимым возбудить левых. Основатель октябристской партии, председатель Третьей государственной Думы Гучков стоит во главе либеральной интеллигенции, враждебно относящейся к возрастающему влиянию «чудотворца». Развязанная «Московскими новостями», — они в лице Новоселова называют Распутина шарлатаном, позором императорской семьи, — кампания подхвачена и усилена «Словом», органом кадетов. Эта газета публикует между 20 и 26 июня 1910 года серию из десяти статей Гучкова, подписанных С. В. Скрываясь за этой подписью, депутат яростно разоблачает мерзости «порочного старца», называет имена жертв и придает гласности распутинские воззрения, согласно которым плотские желания не грех, а прекрасное средство для достижения религиозного экстаза. Мимоходом автор подчеркивает двусмысленные отношения Распутина с «династическими кругами», говоря по-другому, императорской семьей.

Обезумев, Распутин бросается к друзьям, моля о помощи. Сразу же после публикации «Московскими новостями» статьи Новоселова, верующие в Царицыне, направляемые Илиодором, начинают атаку на клевету, распространяемую в прессе о «блаженном старце Григории», который, несомненно, отмечен «знаком Божиего избранника». Готовый в начале помчаться на помощь «жертве», Гермоген теперь более сдержан. Получив тайное сообщение епископа Феофана и присмотревшись к газетной «войне», он уже и сам недалек от мысли, что хулители правы. Но, признав это, не лишится ли он благосклонности царской семьи? Осторожный Феофан тоже хранит молчание.

Однако в царском окружении «дело» принимает интересный оборот. Няня маленького Алеши, Мария Вишнякова, жалуется царице, что Распутин «опозорил» ее в одной из комнат дворца и что у него связь со многими женщинами. Возмущенная «откровениями» прислуги, императрица отправляет ее с глаз подальше отдохнуть на пару месяцев. Фрейлина Ее Величества Софья Тютчева тоже настроена весьма решительно. Ее удивляет фамильярность Распутина по отношению к молодым княжнам, которых он часто навещает в их комнатах по вечерам, болтает и смеется с ними, а они уже в ночных рубашках. Не опасно ли дочерям императорской четы подвергать пересудам свое достоинство? Услышав новый упрек в адрес «святого человека», Александра Федоровна изображает высокомерное презрение и молчит. Софья Тютчева — женщина с характером, обращается к царю и рассказывает о своих сомнениях в отношении чистоты помыслов старца. «Вот и вы тоже не верите в святость Григория Ефимовича, — вздыхает Николай II. — А что, если я признаюсь Вам, что эти тяжелые годы я пережил только благодаря его молитвам?». Дальше больше, старшая сестра царицы, великая княгиня Елизавета, пытается объяснить Александре Федоровне, что слухи, касающиеся Распутина, бросают тень на корону. Оборвав на слове высочайшую посетительницу, императрица с достоинством роняет: «Это обычная клевета на святого!». Так же, как няня Вишнякова, фрейлина Тютчева по дисциплинарным соображениям была удалена из дворца на два месяца. Ее так потрясет незаслуженное наказание, что она сразу потребует отставки и будет всюду говорить, как была вознаграждена за стремление открыть всем глаза на чрезмерную свободу общения старца Григория с молодыми княжнами.