Африка: четыре столетия работорговли

Португальцы, организовывая разбойничьи набеги за пленными, начали привлекать в свои отряды африканцев других племен. В частности, в их отрядах были нередки воины жага, племени воинственного и храброго [14, т. 6, с. 342]. Таким образом, здесь мы видим усиление и разжигание португальцами исторически сложившейся вражды между жага и народами Конго. Португальцы в этом случае выступают в роли «наставников», организуя вместе с жага планомерный разбой и затем угон в рабство пленных.

Каждый год из Анголы и Конго вывозили по нескольку тысяч рабов. Прибыли от работорговли получали не только отдельные португальские предприниматели. Много денег от продажи невольников шло в королевскую казну. Кроме того, еще уплачивалась пошлина за каждого раба, вывезенного из Африки в Бразилию, в размере 3 мильрейсов. В 1575–1592 гг. из Анголы в Бразилию было вывезено 52 053 раба; казна получила 156 159 мильрейсов [244, т. 1, с. 235).

С начала XVII в. работорговля становится основой всей деятельности португальцев в Анголе и Конго. Это наглядно видно по официальным документам. Так, в королевской инструкции 1607 г. губернатору Анголы сначала подчеркивалась важность работорговли, затем губернатору предписывалось проводить политику, которая бы поощряла покупку рабов и увеличивала рыботорговлю, с тем чтобы увеличить налоговые поступления в королевскую казну, — для этого надо было обеспечить нормальные условия для работорговли: беспощадно подавлять восстания коренного населения, усиливать обороноспособность колонии… и только подчеркнув эти гарантии для работорговцев, инструкция упоминала, что в функции колониального администратора входит также распространение христианства [14, т. 5, _с 264–275].

В XVII в., когда снова началась война с Ндонго, португальцы, используя сложившуюся у африканцев практику, все чаще требуют от побежденных дани в виде большого числа рабов, помимо тех, которые были захвачены в плен во время сражений.

Африканцы, в свою очередь, выступая против притеснений португальцев, прекращали посылать и продавать им рабов. Так, например, делали правители Ндонго, так неоднократно поступала Нзинга Мбанди Нгола. Это свидетельствует, в частности, о том, что работорговля еще не приобрела в это время определяющего влияния на народы Анголы и Конго.

У нас нет сведений о том, что в других районах Африки европейцы требовали дань рабами. Ни по одному району Африки нет материалов о том, что африканцы, сопротивляясь европейским бесчинствам, прекращали работорговлю. При постепенном развитии торговли невольниками африканцы шли навстречу требованиям европейских работорговцев. Они не только никогда не прекращали поставку рабов на побережье, но, наоборот, за право посредничества, за возможность доставить европейцам большее число невольников враждовали (например, вожди Видаха и Ардры). Действия африканцев в Анголе и Конго говорят не только о насильственном навязывании португальцами темпов работорговли, но и о том, что тот объем работорговли, который требовали португальцы, был еще не по силам африканцам и не принимался ими даже чисто психологически.

Усилиями португальских колониальных властей к середине XVII в. на западном побережье европейская работорговля более всего была развита в Анголе. В книге О. Даппера, написанной на основе сообщений европейских мореходов и работорговцев, собранных во второй половине XVII в., отмечено, что португальцы вывозят из Анголы не менее 15 тыс. невольников ежегодно. «Именно кровью этих несчастных португальцы приобрели великие блага, которыми они владеют в Новом Свете» [313, с. 368J.

Общее число рабов, вывезенных только из Анголы, не считая Конго, за столетие (с 80-х годов XVI в. по 80-е годы XVII в.), некоторые историки оценивали в миллион человек [40, с. 287].

Со второй половины XVII в., когда Португалия вернула себе самостоятельность, а голландцы были изгнаны из Анголы, для Конго и Анголы начинается новый этап развития европейской Рыботорговли.

Глава II.

ВОСТОЧНАЯ АФРИКА И ОСТРОВА ИНДИЙСКОГО ОКЕАНА (XVI–XVIII вв.)

Диогу Као достиг Конго и Анголы. Он был убежден, что близка южная оконечность Африки и недалека Индия.

Сообщение об его успехах сыграли для Португалии несколько неожиданную роль. Уверенность в том, что Португалия находится уже у входа в Индийский океан, «заставила короля Жуана II и его соратников отказаться от предложенного Колумбом в те же 1483–1484 гг. плана достичь Восточной Азии или Индии, плывя на запад через Атлантический океан. Если бы король Жуан согласился на предложение генуэзца, честь открытия Америки принадлежала бы Португалии» [246, с. 347–348].

Через несколько лет для дальнейшей разведки побережья в южном направлении Западного берега Африки были посланы два военных корабля, каждый водоизмещением всего около 50 т. Их сопровождало небольшое судно с провиантом. Экспедицию возглавлял опытный моряк Бартоломеу Диаш. Исторических свидетельств о том, что целью плавания Диаша была Индия, нет. Он должен был лишь продолжить путь Диогу Као вдоль побережья. Корабли вышли из Лиссабона в августе 1487 г. После того как был пройден 29° ю. ш., поднялся сильный ветер. Борясь с волнами, с нетерпением ожидая конца шторма, португальцы, не заметив этого, в конце января 1488 г. привели в исполнение многолетнюю мечту мореплавателей — достигли южной точки Африканского материка и обогнули его.

Диашу удалось дойти до реки, названной им Риу-ди-Инфанти (современная р. Грейт-Фиш). Здесь он был вынужден повернуть назад: корабли были истрепаны бурей, не хватало припасов, усталые матросы отказались плыть дальше.

На обратном пути, примерно в середине августа 1488 г., португальцы наконец увидели мыс, которому Бартоломеу Диаш дал название мыс Бурь «из-за ужасных штормов, которые они выдержали, огибая его в первый раз. Когда же они вернулись в Португалию, король дал этому мысу более приятное название — мыс Доброй Надежды, так как он пробудил добрую надежду найти по другую сторону от него дорогу в Индию…» [80, Dec. 1, Liv. III, cap. 3].

Результаты плавания Диаша, несмотря на то что было сделано основное — доказана возможность входа в Индийский океан, разочаровали португальский королевский двор. Индия оказалась слишком далекой и труднодоступной.

Только через девять лет после возвращения Диаша, в июле 1947 г. [1], флотилия из четырех судов снова покинула Лиссабон. Васко да Гама, поставленному во главе экспедиции, были даны инструкции спешить, насколько это возможно, к берегам Индии. В Португалии уже знали об открытиях Колумба. Испанцы, казалось, первыми достигли Индии, были близки к Китаю. Португалия торопилась, боясь, что Испании достанутся все выгоды от торговли с Индией. Кроме того, она спасала свое реноме самой сильной морской державы.

То, что увидели португальцы на восточном побережье Африки, было для них полной неожиданностью. Ничего похожего на Западную Африку, к этому времени уже хорошо им известную. Большие богатые города, арабская речь, восточная пышность. Португальцы плыли от города к городу, их приветливо встречали, охотно рассказывали о дальнейшем пути, давали лоцманов. Неизвестно, смог бы Васко да Гама достичь Индии, если бы правитель Малинди не разрешил присоединиться к экспедиции известному на Арабском Востоке лоцману Ахмаду Ибн Маджиду, который и привел португальские корабли в Каликут [253].

Впоследствии Ибн Маджид был свидетелем кровавых подвигов португальцев, их издевательств над его соотечественниками.

В сочинениях арабских авторов того времени звучит горький упрек Ибн Маджиду, проложившему португальцам, как казалось его современникам, путь к Индии.